Содержание

Глава 1. Пустыня 5
Глава 2. Земля 20
Глава 3. Цари и пророки 28
Глава 4. Изгнание 47
Глава 5. Ирод и Гиллель 61
Глава 6. Иисус и христианство 77
Глава 7. Диаспора 99
Глава 8. Вечный странник 115
Глава 9. В Европу и дальше 146
Глава 10. Евреи открывают Америку 184
Глава 11. Сионизм и Холокост 216

ГЛАВА 1
ПУСТЫНЯ


Пустыня была безотрадной, безжалостной и безводной, а они были жителями пустыни, пастухами. Все их богатство составляли овцы и козы. Они переходили от одного скудного пастбища к другому, от одного источника к другому. Их сообщество было племенным, их властителем был патриарх. Он был облечен абсолютной властью, он вершил суд, он распоряжался их жизнью и смертью. У него было много жен; кажется, он обладал правом взять себе в наложницы любую незамужнюю женщину племени, чтобы она рожала ему детей. Власть его была абсолютна, но ее ограничивали три жестокие силы: бедность, лишения и голод.
Численность каждого племени была от ста до тысячи человек. Стоило числу перевалить за тысячу — и людям уже не хватало воды.
Члены племени жили в шатрах. Они ткали полотно из шерсти овец и шили обувь из их шкур. Они ковали оружие из меди, а если им удавалось обменять у соседей овечью шерсть или сыр на редкое и драгоценное олово, делали себе оружие и орудия труда из бронзы. Они еще не знали железа и с места на место передвигались пешком.
Пределом их странствий и пастбищ была полоса земли, длиной около пятисот и шириной менее ста километров, тянувшаяся с юга Синайского полуострова через пустыню Негев и далее дугообразно пересекавшая местность, известную сегодня под названием Иордания. Сказанное вовсе не означает, что стада паслись по всей этой земле. Скорее, каждое племя пользовалось правом пасти свои стада лишь на ограниченном пространстве. Если трава и вода в каком-либо месте были хороши, племя держалось за свое место, но, поскольку трава и вода чаще всего никуда не годились, племя отправлялось на поиски лучшего места под солнцем, а, поскольку оно принадлежало другому племени, это означало кровопролитие.
Жизнь их была скудна и горька, но воздух был чист, и в ночном небе отражалась Вселенная, а у пастухов всегда есть время смотреть на звезды и мечтать...

Три с половиной тысячи лет назад в огромной пустыне, простиравшейся от Красного моря до Сирийских нагорий, обитали сотни таких племен. Горстке пастухов было трудно, а то и просто невозможно жить в одиночку, и племена объединялись в непрочные союзы, связанные общим, пусть даже и отдаленным предком, а также общей историей, представлявшей собой чудесную пеструю ткань, сотканную из преданий и сказок, передававшихся от поколения к поколению.
Объединенные в союз племена называли себя сынами того или иного общего предка. Мы расскажем об одной, вполне определенной группе племен, которые называли себя Сынами Израиля или, на их родном языке, Бней-Исраэль.

Сколько племен включали в себя Сыны Израиля, сколько мелких кланов, родов и семей, мы точно не знаем. Древние письменные источники говорят о «двенадцати коленах» Израиля, но если сосчитать их по Библии, получается не 12, а 14: Рувим, Симеон, Левий, Иуда, Иссахар, Завулон, Дан, Гад, Неффалим, Асир, Иосиф, Ефрем, Манассия и Вениамин. Это число было сокращено до 12 — магической, символической величины — следующим образом: сначала полностью изъяли «колено Иосифово», а затем потомство Ефрема и Манассии сосчитали как полуколена.
Не подлежит сомнению, что племенная группа мадианитян, чьи стада паслись на диких и скудных землях южной части Синая, была тесно связана с Сынами Израиля, ибо от их колена Кен происходит кровная линия Моисея, а, возможно, и сам Моисей.
Некоторые считают, что Авраам, общий предок этих племен, был аморреем, ибо аморреи тоже рассказывают чудесные истории о патриархах Аврааме, Исааке и Иакове, но эта мифология принадлежит и мадианитянам, и даже свирепым амаликитянам, которые были врагами Сынов Израиля.
Можно сказать об этих племенах с какой-либо степенью уверенности лишь то, что из поколения в поколение они делили поровну горькое существование в пустыне, ссорились друг с другом, скитались по бесплодным землям — и не каких-нибудь сорок, а многие сотни лет, — но перед их глазами всегда было окно, в котором они видели землю, истекающую молоком и медом. Ибо всегда с их безводных скал открывался вид на сады Эдема, на зеленые луга долины Иордана, на тучные пастбища дельты Нила, на фиговые деревья и финиковые пальмы, на золотые поля пшеницы и ячменя, на стада жирных молочных коров, на снежные вершины Ливанского хребта и поросшие кедрами горы Галилеи.
Как они облизывали пересохшие губы, как дрожали от отчаяния их руки, как плакали их жены от голода и жажды! Богатства были перед ними, но оставались недосягаемыми, ибо их охраняли неприступные крепости, дисциплинированные армии, состоявшие из тысяч одетых в кольчуги меченосцев и лучников, — бесстыдная и наглая сила, обращавшая в прах мечты этих пастухов.
Хананеяне, сытые, хорошо одетые, надежно укрытые за толстыми стенами своих городов, разгуливали по крепостным валам, прикрываясь от жаркого солнца зонтами; они смотрели на далекую пустыню, видели черные шатры скитальцев — и нашли для них имя. Они назвали их «евреи», или, на языке того времени и места, «ибри», что означало «пришельцы с другого берега реки».
Время от времени доведенные до отчаяния голодом и жаждой Сыны Израиля перебирались через Иордан или покидали пределы Синая и, вооружившись копьями с медными наконечниками и медными ножами, бросались на дисциплинированные ряды закованных в кольчугу воинов. Но даже и в этих редких случаях их отчаянная храбрость разбивалась о каменные стены.
Обессилевшие, едва живые от голода и жажды, они молили о помощи — и порой их мольбы бывали услышаны. Когда египетский царь нуждался в дешевой рабочей силе, он разрешал пастухам приводить стада в дельту Нила; иной раз, возможно, в обмен на женщин, какой-нибудь из палестинских властителей даровал им право пользоваться источниками и пастбищами.
Поскольку такие моменты отчаяния снова и снова повторялись в истории Сынов Израиля, упоминания о них вплетены в их мифологию. На земле, текущей молоком и медом, было немало мест, освященных их предками Иаковом, Исааком и Авраамом, — пещеры, в которых покоились их мертвецы, алтари, построенные ими для жертвоприношений...
Хоть эта земля и была для них запретной, но они не были на ней чужими.
После бесконечной череды лет, в течение которых они смотрели на рай, произошли три изменения, которые направили в новое русло жизнь этих скитальцев.

Во-первых, они познакомились с железом. Оно пришло к ним с запада, от народа по имени «хетты», который понял, что человека с железным мечом и в железном шлеме не может одолеть человек, вооруженный бронзой и медью.
Во-вторых, в их жизни появился конь. Сыны Израилевы были пастухами, которые бесконечно долго влачились по иссохшей земле, прятались от смертоносного солнца в тени глубоких ущелий, с отчаяньем взирали на каменистые пустыни Синая, Негева и Иордана, ибо в пустыне человек в лучшем случае игрок в кости, а в худшем — обитатель преисподней.
Трудно с уверенностью сказать, где Сыны Израилевы встретили на своем пути коней; скорее всего, конь вошел в их жизнь благодаря колеснице, невероятному изобретению, которому было суждено изменить не только военное искусство древнего мира, но и весь тогдашний образ жизни. Некоторые историки считают, что колесницу подарили евреям хетты, вместе с железным мечом, другие — что она прибыла по морю, с острова Крит, или проделала путь из Греции в Египет, а из Египта в Палестину. Так или иначе, колесница появилась в Восточном Средиземноморье около 1200 г. до н.э.
Железный меч, конь и колесница буквально втянули пастуха в историю. Опаленный пустыней, исполненный горькой тоски скиталец внезапно обрел подвижность, подобно американскому индейцу, обуздавшему испанскую лошадь. Теперь пастух мог в течение суток преодолеть пространство, которое пешком можно было пройти лишь за три дня. Перед его конями и окованными бронзой колесницами в беспорядке бежали некогда дисциплинированные пешие воины. Ему еще могли противостоять крепости, но окружавшие их плодородные равнины легко становились его добычей.
В результате изменился уклад жизни евреев. Патриархов сменили полководцы. Стоя на своих колесницах, в бронзовых шлемах, украшенных разноцветными перьями, они устремлялись лавиной под стены городов, дерзко потрясая тяжелыми копьями. Они создали плацдармы вначале на восточном берегу реки Иордан, а затем, перебравшись через нее, и в самой Палестине.
Свирепые и безжалостные, рвущиеся к вожделенным землям под знаменами с изображением тотемных богов, которым они поклонялись — быка, единорога, змея и льва, — они терроризировали хананеян Палестины, запиравших ворота городов и посылавших вестников к своему великому покровителю, царю Египта, с мольбой о помощи: «Варвары пустыни с другого берега реки напали на нас! Помоги нам!»
Царю Египта было не до этих воплей: варвары на колесницах с железными мечами ворвались уже на его собственную землю.

Но, кроме коня, впряженного в колесницу, и железного меча, нужно сказать еще о третьем изменившем судьбу евреев событии — о рождении человека по имени Моисей.
Без упоминания о Моисее невозможно себе представить евреев, как в историческом, так и в современном смысле. Мы говорим не о Сынах Израиля, не о пастухах пустыни, не о варварах бронзового и раннего железного веков, хлынувших в Палестину из пустыни; они вовсе не были орудием Моисея, равно как и Моисей не был их орудием. Его орудием был еврей. Моисей вошел в историю как еврей, благодаря чему еврей вошел в историю и занял в ней столь важное место.
В истории нет никого подобного Моисею, кто бы наложил столь яркий отпечаток на сознание горстки людей и передал его вечности. Моисей — не только человек, но и символ героизма и памяти...

Второй век люди, изучающие Ветхий Завет, играют в игру, содержание которой можно свести к вопросу: «Кем был бы Моисей, если бы?..» — или, наоборот: «Кем не был бы Моисей, если бы?..» Но все они упускают одно весьма важное обстоятельство, а именно, что две тысячи лет назад, во времена Филона, мудрого ученого еврея из Александрии, тоже были люди, изучавшие Ветхий Завет, и ни Филон, ни его современники не говорили о Моисее в сослагательном наклонении. Причина состоит в том, что в обширных библиотеках Египта, особенно в Александрийской, хранились многочисленные документы о Моисее. Впоследствии все эти библиотеки, равно как и все книгохранилища в Иерусалиме, были разорены, и потому, имея множество ссылок на книги о Моисее, увидеть ни одной из них ныне мы не можем.
Впрочем, евреи не испытывали нужды в документальном подтверждении существования Моисея — их собственное существование было достаточным тому доказательством.

Мы ничего не знаем о происхождении Моисея. Лишь немногие ученые сомневаются в том, что его имя — египетское и что форма этого имени указывает на его принадлежность либо к знати, либо к царскому роду. По-древнееврейски имя произносится «Мойше», что по-египетски означает «дитя, которое дано». Но «Мойше», судя по всему, лишь половина имени; другая половина традиционно была именем бога, который дал это дитя. Такой способ давать имя восходит к временам, когда египтяне верили, что боги были отцами избранных детей. Так Рамзес, египетский царь, живший во времена Моисея, носил имя Ра-Мойше, или «Ра (бог солнца) дал это дитя».
Означает ли это, что Моисей, как утверждает Библия, принадлежал к дому египетских царей? Действительно ли его, лежавшего в корзинке, вытащила из воды дочь фараона? Был ли он отверженным ребенком левитов? Или он был кенеем, как его жена, и, следовательно, мадианитянином? Был ли он великим полководцем, предводителем египетской пехоты и колесниц? Последнее является легендой раввинов, но раввины, жившие две тысячи лет назад, не создавали легенды на пустом месте...
Женился ли он на царевне Эфиопии или на царевне земли Куш, а если это так, то где находилась земля Куш? Был ли он, как пишет греко-египетский историк Мането, презренным самозванцем, который по приказу египетских богов вывел прокаженных из Египта? Последнее утверждение до сих пор вызывает живой интерес. В буквальном переводе слово «прокаженный», употребленное Мането, означает «нечистый». Прокаженный — человек, считающийся нечистым в физическом смысле. Мането же называл людей, ведомых Моисеем, нечистыми в духовном, религиозном смысле, ибо они исполняли нечестивые ритуалы.
Кого же Моисей вывел из Египта? Какими деяниями эти люди прогневали египетских богов? Почему они были нечистыми? Были ли они левитами? И кто такие были, собственно, левиты, которые не получили в завоеванной Палестине причитавшуюся им долю земли, а лишь право священнослужения? И почему из всех колен одни только левиты носят египетские имена — Мерари, Мириам, Асир, Путиель, Пинхас, Хофни, Пашур, Хур?
На эти вопросы нет ответов. Мы знаем только, что в какой-то момент, в XIII веке до н.э., вероятно, во время недолгого царствования Рамзеса II, человек по имени Моисей вывел из Египта своих последователей. Это произошло одновременно с превращением Сынов Израиля в воинов, обладающих колесницами и железными мечами. В то время, когда Моисей выводил свой народ из Египта, за сотни миль от него в Палестину хлынули полчища пастухов пустыни.

Рамзес II был великим строителем. Он завершил начатое его отцом на берегу Нила сооружение огромного дворца, который египтяне назвали «фараон», что на их языке означало «большой дом». Впоследствии египетские цари, неотделимые в глазах своих подданных от этого «большого дома», тоже стали называться фараонами.
Гигантомания Рамзеса, его неуемная страсть к камню и к запечатленному в нем бессмертию не знала границ. Он воздвиг в пустыне памятник самому себе — колоссальную статую, которую Шелли описал в стихотворении «Озимандиас». Он строил города-крепости, украшенные колоннадами храмы, целые острова на Ниле и гробницы из красного камня, вырубленного в крутых скалистых Нильских берегах. Даже когда ему перевалило за восьмой десяток, он с поистине безумным упорством затевал все новые и новые стройки.
Из этой одержимости Рамзеса проистекала его ненасытная потребность в рабочей силе. Ни один египетский царь не использовал столько рабов, сколько трудилось на стройках Рамзеса. У него были агенты на всех рабовладельческих рынках Ближнего Востока; в поисках рабов он посылал экспедиции в нагорья, где ныне расположена Эфиопия; он издал жестокие законы о должниках, посредством которых обращал в рабство своих подданных; он подчинил себе многие племена, обитавшие на окраинах плодородных египетских земель, мореходов-рыбаков и кочевников Северной Африки, приходивших на берега Нила за водой и на египетские рынки за провизией, а также синайских кочевников, пасших свои стада в Дельте Нила.
На этом историческом фоне снова и снова эхом отдается обращенное к евреям предостережение: «Не забывайте, что некогда вы были рабами в земле Египетской».
Мы уверены, что царем, который обратил евреев в рабство, был именно Рамзес II. Его царствование длилось достаточно долго, чтобы вместить тот промежуток времени, о котором повествует Библия. За это время из его чресл произошло столько царских потомков, что вполне можно считать одним из них Моисея, найденного старшей сестрой в тростниках. Во времена царствования Рамзеса II непрерывно велись войны, и созданная раввинами легенда о воителе Моисее, возможно, основана на реальном факте. Кроме того, при фараоне Рамзесе II действительно существовал культ людей, которые назывались «левитами».

Левиты — одна из величайших загадок древности. Библия говорит, что Моисей вывел из Египта буквально сотни тысяч людей, но почти все современные ученые приходят к выводу, что это позднейшая интерполяция, вследствие которой численность населения времен царя Давида была перенесена на ведомый Моисеем народ. Маршрут исхода изучен досконально, источники воды нанесены на карту, площадь пастбищ подсчитана, и все согласились, что из Египта вышло не более тысячи, даже не более пятисот-шестисот человек. Поистине достойно удивления, что эти несколько сотен людей оставили столь глубокий след в памяти человечества!
Кем были те, кто в некотором смысле вместе с Моисеем создали народ евреев и иудаизм, откуда они произошли, каковы были их взаимоотношения с Сынами Израиля, мы не знаем и, вероятно, никогда не узнаем. Мы знаем только, что в какой-то момент Моисей к ним присоединился (или вышел из их среды), ради них бросил вызов Рамзесу II и ушел с ними в пустыню, где они смогли поклоняться своему божеству. Мы знаем, что Моисей был человеком, которого любили, ненавидели и боялись, человеком, исполненным величия и огромного достоинства; что он положил начало Закону, без коего особый исторический путь евреев был бы невозможен. Мы знаем также — и прежде всего, — что Моисей был пророком Бога, говорил от имени Бога.

Но какого?
Левиты, ведомые Моисеем, не были монотеистами; монотеизму предстоит появиться в отдаленном будущем, и по мере продолжения нашего рассказа мы станем свидетелями процесса, приведшего евреев к монотеизму — представлению о Боге, заключившем союз с человеком; но в данный момент речь могла идти о многих богах.
Выше я упоминал о богах-животных северных племен, и много лет спустя, во времена Исхода, изображения этих богов все еще красовались на их боевых знаменах. Дракон изрыгал пламя со знамен рувинитов. Колено Иссахар поклонялось Солнцу и Луне, помещало их изображения на своих черных знаменах. Книга Числ повелевает: «Сыны Израилевы должны каждый ставить стан свой при знамени своем, при знаках семейств своих» — ничего общего с иудейским запретом изображений! Богами колена Иуды были те самые львы с женскими головами, сфинксы, которые спустя много столетий воссядут в священном храме Соломона. Колено Иосифа поклонялось быку, как его дальние родственники на острове Крит и жители финикийского побережья Палестины.
Чрезвычайно любопытно, что на боевых знаменах данитян, потомков Дана, был изображен бог Нехуштан — Змей, по-видимому, тот самый, что в саду Эдема дал человеку познание добра и зла, точно так же, как грек Прометей даровал человеку огонь, чем навлек на себя гнев Зевса-громовержца. Был и другой громовержец, Яхве, бог Хорива на Синае, свирепый, гордый, ревнивый бог гор, — и он был врагом змея Нехуштана. Подобно сфинксам Иуды, Нехуштан был помещен в священный храм царя Соломона, и его огромное медное изображение находилось там до тех пор, пока царь-пророк Езекия не велел его свергнуть, а драгоценную бронзу, из которой змей был отлит, переплавить для более полезных надобностей.
Добавим к этому бога-волка вениамитян, а затем обратимся к Библии и увидим, как этих вениамитян ненавидели — вплоть до готовности их уничтожить — все остальные колена. И чтобы закончить этот краткий обзор различных богов Сынов Израилевых, вспомним колено Асирово, сыны которого отказались от скотоводства и стали обрабатывать плодородные поля Южной Галилеи, воздвигая храмы своей богине-матери Астарте и устраивая оргии с храмовыми жрицами, — обычай столь соблазнительный, что он распространился по всей Палестине, отчего разгневанные служители Яхве без устали взывали: «Не предавайся блуду во славу богов чужих!»

Однако вернемся к левитам.
Кто был их бог и, следовательно, бог их вождя Моисея?
По этому поводу в Библии царит невероятная путаница.
Когда Моисей впервые видит горящий куст, из которого слышит взывающий к нему голос, нам говорят, что это — явление ангела Божия. Но в те времена не существовало понятия об ангелах, хоть чем-то похожего на современное; они считались всего лишь второстепенными богами. В Библии говорится, что в горящем кусте находился Бог Яхве, бог гор и грома, бог мститель и ревнитель. Когда Моисей спрашивает говорящего из куста, как его имя, он слышит в ответ: «Я есмь Сущий» — прекрасная, глубокая, мистическая концепция вездесущего божества. Но эта концепция немыслима для мира Моисея, она созреет много столетий спустя. Двумя-тремя стихами ниже Бог меняет свое имя и объявляет, что он — громовержец Яхве: «Вот имя мое навеки и на память из рода в род». Эта двойная форма описания образа, характерная для псалмов, широко распространится лишь семьсот лет спустя. Кроме того, Бог говорит Моисею, что он также «Бог отцов ваших, Бог Авраама, Бог Исаака и Бог Иакова».
Что все это могло означать для Моисея, который был то ли отпрыском египетских царей, то ли одним из левитов, то ли пастухом-кенеем?
Возможно, вследствии всей этой путаницы с богами и их именами Моисей спрашивает: «А если они не поверят мне и не послушают голоса моего и скажут: не явился тебе Господь?» В ответ громовержец Яхве (как мы помним, враг змея Нехуштана) велит Моисею бросить свой жезл на землю — и жезл тотчас превращается в змея Нехуштана. Змей, как объект поклонения, всегда связан с земледелием, с ритуалами плодородия, и, несмотря на частые упоминания о магическом жезле Моисея, маловероятно, что Нехуштан был богом Моисея или левитов.
В конце концов все племена приняли и приукрасили великую сагу об исходе Моисея, переплетя ее со своими легендами. При этом, однако, осталась единой четкая линия событий — история о том, как вождь и законодатель вывел некий народ из Египта, наложив на него печать избранности, которая никогда не будет стерта.
Левиты, кем бы они ни были, не могли быть крестьянами. Во-первых, они жили в степях — сырых и местами заболоченных, но, тем не менее, в степях. Во-вторых, в пустыне крестьяне через несколько дней просто погибли бы. Поэтому мы можем сделать более или менее точные выводы о таинственных левитах: это были пастухи, следовательно, не египтяне, ибо в египетском государстве не было пастушеских племен. Они имели какие-то, хотя и неопределенные, связи с Сынами Израиля, ибо в противном случае их последующее слияние с коленами Симеона, Иуды и Кена произошло бы не столь мирно. Они долгое время жили в Египте, о чем свидетельствуют их имена. Они приняли Моисея либо потому, что он был одним из них, либо потому, что он принадлежал к царскому роду. И они поклонялись своему особому богу. В конце концов они организовались в племя священнослужителей, ибо их Бог победил остальных богов — не чужих, а богов Сынов Израиля. Их Бог отдал Моисею поразительный, грозный приказ: «Я Господь, Бог твой, который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства. Да не будет у тебя других богов пред лицом Моим» (Втор. 5, 6).
Это имя, в виде священного тетраграмматона, впоследствии повторится семь тысяч раз в Библии.

Чрезвычайно важно разобраться в вопросе о боге евреев и о том, как он положил начало процессу, который привел евреев не просто к монотеизму, но к некоему этическому постулату. Именно этот постулат рабби Гиллель выразил в одной-единственной фразе: «Возлюби ближнего своего как самого себя».
Моисей и люди, которых он вел, не были монотеистами; лишь сверхметафизическая интерпретация истории могла бы представить их таковыми. Даже в родственных им племенах не было ни монетеизма, ни чего-либо подобного.
Бог левитов, по его же собственным словам, был первым среди всех богов. Это был бог пустыни, ибо поклоняться ему, как всем остальным богам, в домах или городских храмах — запрещалось. Чтобы служить ему, левиты должны были выходить в пустыню. Почему? Не по той ли причине, что лишь углубившись далеко в пустыню, они могли его увидеть? А если они там видели его, то в каком именно образе?
На этот вопрос Книга Исход дает вполне определенный ответ:
«И двинулись сыны Израилевы из Сокхофа, и расположились станом в Ефаме, в конце пустыни.
Господь же шел пред ними днем в столпе облачном, а ночью в столпе огненном, светя им, дабы идти и днем и ночью» (Исх. 13, 20—21).
Дым в дневное время, огонь ночью — может ли быть более точное описание вулкана? Бог, который жил на горе (Синай или Хорив — это, возможно, варианты названия одной и той же горы), местоположение которой забыто, известно лишь, что она находилась на Синае; бог, который не разрешал никаких изображений, — ибо как можно изваять его образ? Горячий, обжигающий бог: «Берегитесь восходить на гору и прикасаться к подошве ее, — говорится в Книге Исход. — Всякий, кто прикоснется к горе, предан будет смерти» (Исх. 19, 12). И еще из Книги Исход: «Гора же Синай вся дымилась от того, что Господь сошел на нее в огне; и восходил от нее дым, как дым из печи, и вся гора сильно колебалась» (Исх. 19, 18).
Вулкан перед извержением — это бог, внушающий наибольший ужас.

Теперь у нас имеется более стройная картина.
Существовало племя или клан пастухов, которые некогда покинули мрачные бесплодные земли Синая в поисках пастбищ в дельте Нила. Они находились там либо с чьего-то приглашения, либо с его молчаливого согласия. Благодаря своему языку, а возможно, и общей мифологии, они претендовали на родство с другими племенами пустыни, которые называли себя Сынами Израиля. Некогда, в далеком прошлом, они поклонялись огненному вулканическому богу, носившему имя Яхве, хотя мы никогда не узнаем, как именно оно произносилось.
Потом настало время, когда наводивший на них ужас вулкан затих, и, в понимании этих варваров, бродивших по пустыне, Бог их оставил. Возможно, это произошло еще до того, как они нашли прибежище в Египте; возможно, они, как другие племена, находили прибежище в Египте много раз, ибо египтяне высоко ценили кочевников за шерстяное полотно, которое они ткали, и за сыр из молока их овец.
Около 1250 года до христианской эры Рамзес II обратил этих пастухов в рабство. С ними жестоко обращались, и к тому же им, кочевникам, был ненавистен принудительный труд. И тут одновременно произошли два события — извержение вулкана и появление вождя по имени Моисей.
Он освободил их от рабства не силой оружия, но силой убеждения, силой веры привел на Синай и вернул к служению Господу Яхве. Одновременно Моисей установил свод законов, который впоследствии ляжет в основу Десяти Заповедей. Поначалу эти законы еще не были этическими установлениями, но, как во всем, что касается Моисея, основа была заложена, и это ключ к пониманию Моисея, человека, указующего соплеменникам единственно верный путь.
Вполне вероятно, что, кроме левитов, было еще четыре колена Сынов Израиля, пасших свои стада на востоке Синайского полуострова, — колена Иуды, Симеона, Халева и Кена. Одно из этих колен, Иудино, было центром власти, отличалось наибольшей плотностью населения, и, видимо, поэтому считалось главным коленом Сынов Израиля. Колено Симеоново было малочисленным, и его в какой-то момент поглотило колено Иуды, наряду с коленами Халева и Кена. Все эти колена Моисей объединил с левитами, а поскольку сильнейшим оставалось колено Иуды, оно стало оказывать на остальных решительное влияние, и они стали известны как «иегудим», или евреи.
Это был народ, во многом отличавшийся от северных племен: они все еще испытывали горечь жизни в сухой пустыне, тогда как северные племена уже пробили себе путь в Палестину, построили или захватили там города и вкусили сладость молока и меда.
Когда, наконец, вся Палестина была завоевана Сынами Израиля и землю поделили между коленами, левиты не получили своей доли, но лишь право собирать подати с 48 поселений. Число 48 — четырежды 12 — магическое, символическое. Сомнительно, что левиты когда-либо действительно пользовались таким правом. Если это и происходило, то спустя много лет после смерти Моисея. Все это делает еще более таинственным происхождение левитов. Если они действительно были одним из племен Сынов Израиля, то просто невероятно, что они могли смириться с тем, что им не дали земли, но если во времена Моисея их насчитывалось всего пятьсот или шестьсот человек, вполне вероятно, что они удовольствовались чем-то вроде десятины — даже во время перехода из пустыни в южную Палестину.

Итак, представим себе, как было дело в самом начале — не в начале какого-то определенного дня, месяца или года, а в начале еврейской истории, которое охватывало два или три поколения.
Вот что происходило около 3300 лет назад (плюс-минус полвека). Прекрасный плодородный кусок земли, именуемый Палестиной, нежился под теплым средиземноморским солнцем. Это был край многочисленных городов и культур, но в окружавшей его пустыне жило 12, 15 или 20 племен свирепых кочевников, страдавших от голода и жажды. Бессильные в пешем строю, они внезапно обрели колесницы, резвых коней и копья с железными наконечниками и начали вгрызаться в землю, которая, согласно их мифологии, принадлежала им по праву.
В какой-то момент их вторжения в Палестину северные племена заключили между собой союз. Его возглавил могучий воинственный вождь по имени Осия (Иошуа), сын Нуна (Иисуса Навина), слуга и оруженосец Моисея, который таким образом вошел в еврейскую легенду. В действительности Осия, по всей вероятности, принадлежал к предыдущему поколению и, значит, умер, никогда не услышав имени Моисея.
На юге другой союз Сынов Израиля тоже начал пробивать себе путь в Палестину. Их вел человек по имени Моисей, который был не воином, а пророком и законодателем. Эти люди были не менее, а даже более свирепы и безжалостны, чем их северные родичи. Впереди шли левиты, издававшие боевой клич бога войны Яхве и, по всей вероятности, отбивавшие воинственный марш на своих кирасах, к которым на груди были прикреплены магические украшения урим и туммим — в буквальном смысле «свет и совершенство», о виде которых в Библии ничего не сказано, кроме следующих слов: «На наперсник судный возложи урим и туммим, и они будут у сердца Ааронова, когда он будет входить в святилище пред лице Господне» (Исх. 28, 30).



ГЛАВА 2
ЗЕМЛЯ


Земля Израиля — «Эрец-Исраэль» — стара, как мир, как память человека, как его история. Здесь появился первый настоящий алфавит, и, возможно, именно здесь человек воздвиг первый обнесенный стеною город. Парадоксально, но эта земля была землей Израиля задолго до того, как ее завоевали вторгшиеся на боевых колесницах в ее пределы Сыны Израиля.
Объясняется этот парадокс весьма аморфным составом племенного образования, носящего название «Сыны Израиля».
Земля эта — за исключением морского побережья к югу от нынешнего Тель-Авива — именовалась Ханаан. Километрах в 60 южнее этих мест, на плодородную прибрежную равнину высадились морские разбойники, вероятно, с острова Крит. Закрепившись там, они приступили к строительству пяти обнесенных стенами городов. Это произошло почти одновременно с тем, как с юга и с востока сюда вторглись племена Сынов Израиля. Города, построенные пиратами, были названы Газа, Ашкелон, Ашдод, Екрон и Геф (обратите внимание на префикс Аш, означающий богиню-мать Ашторет — Астарту).
Мореходы звались филистимлянами, и впоследствии их имя, в несколько измененной форме, получила вся Палестина. Достойные сожаления антисемитские склонности многих ученых-христиан привели к общепринятому выводу, будто бы филистимляне были «арийцами» и говорили на каком-то особенном «арийском языке». В Библии нигде нет указания на то, что филистимляне и Сыны Израиля не понимали друг друга. Их общение было непрерывным и естественным, поэтому здравый смысл требует признать, что языком филистимлян был либо какой-то диалект древнееврейского, либо другой семитский язык, настолько ему близкий, что никакого перевода не требовалось.
В остальной части Ханаана жили амореи (иногда называемые хананеянами) — народ, поглотивший множество египтян и хеттов. Они тоже были Сынами Израиля, своим прародителем считали Авраама, подтверждая это тем, что он и его потомки были похоронены в Ханаане. Амореи говорили на том же древнееврейском языке, что и Сыны Израиля, и поклонялись тем же богам — богине-матери, быку, змею, солнцу и луне. Не поклонялись они только Богу Яхве.
Любопытно, что они подразделялись на 11 племен, или городов-государств, и если согласиться с тем, что филистимляне были родственным Сынам Израиля племенем, получится как раз магическое число 12.
Три с половиной тысячи лет назад Зем