Содержание

КНИГА I

Пролог 5

Часть первая. НАЧАЛО

Глава первая. Гранит, нагретый вулканом 11
Глава вторая. Всегда один среди людей 48
Глава третья. Общественные вопросы 
переполняют меня 92
Глава четвертая. Лучше быть тем, кто ест, чем тем, 
кого едят 154
Глава пятая. Моя шпага — со мной, и с ней 
я далеко пойду 190
Глава шестая. Я увидел, как мир расстилается 
передо мной... 223
Глава седьмая. Всё тут — в упадке... Я должен 
отправиться на Восток 292
Глава восьмая. Быть великим — значит зависеть от всего 314
Глава девятая. Следуйте за мной: я — Бог 
нынешнего часа 368

Часть вторая. СОЛНЦЕ АУСТЕРЛИЦА

Глава первая. Ни красного колпака, ни красного 
каблука: я — представитель нации 403
Глава вторая. У народа должна быть религия 445
Глава третья. Мир — важнее всего, это — 
величайшая слава 488
Глава четвертая. Если я должен принести народу
новую жертву, я это сделаю 509
Глава пятая. Вы можете убить француза, 
но вы не можете его запугать 534
Глава шестая. Французская революция — это я, 
и я буду ее защищать 570
Глава седьмая. Что значит «император»? 
Слово как слово 608
Глава восьмая. Я не боюсь старой Европы 644

Глава девятая. Солдаты, я вами доволен 673

КНИГА II

Часть третья. ИМПЕРАТОР КОРОЛЕЙ

Глава первая. Все идет так, как я и планировал 7
Глава вторая. Слава становится иллюзией, 
когда говорит сердце 67
Глава третья. Судьбы должны свершаться 134
Глава четвертая Мой огромный государственный 
корабль 162
Глава пятая. Невозможно? Я не знаю такого слова 212
Глава шестая. Хватит крови! 239
Глава седьмая. Нам нужен мир 287
Глава восьмая. В политике нет сердца, только голова 300
Глава девятая. И все-таки война начнется, хотя ни он, 
ни я ее не хотим 369

Часть четвертая. БЕССМЕРТНЫЙ 
С ОСТРОВА СВЯТОЙ ЕЛЕНЫ

Глава первая. Меч обнажен. Мы должны загнать русских 
назад в их ледяные поля 407
Глава вторая. Я ни о чем ничего не знаю 445
Глава третья. Я сделал большую ошибку, но у меня 
будет возможность ее исправить 483
Глава четвертая. Смерть приближается к нам 514
Глава пятая. Я уезжаю. Пусть этот последний поцелуй останется в ваших сердцах 571
Глава шестая. Вся Франция скучает по мне и просит 
меня вернуться 646
Глава седьмая. Французы, моя воля — это воля народа 674
Глава восьмая. Я приношу себя в жертву ненависти 704
Глава девятая. Неудача — вот то единственное, чего не хватало моей славе 737

ПРОЛОГ

4 апреля 1805 г., 
перед рассветом.

Император Франции Наполеон Бонапарт привстал на стременах и натянул вожжи своего арабского скакуна, рывшего копытом землю.
Коленкур, главный конюший и адъютант, и вся остальная свита держались на почтительном расстоянии. Лошади топтались на месте и задевали друг друга, клацали сабли.
Император выехал вперед.
Он оглядел развалины, проступавшие сквозь туман. Он узнал аллею лип и в конце ее — францисканский монастырь. Это было все, что осталось от Бриеннской военной школы, в которой он некогда провел пять лет — с того дня, когда над ним, десятилетним мальчиком, начали издеваться здесь товарищи, издеваться потому, что у него было смешное иностранное имя Наполеоне Буонапарте. Имя Наполеоне казалось им смешным, поскольку было похоже на фразу “paille au nez” — «солома на носу», и они нараспев выкрикивали: “paille au nez”, чтобы его поддразнить.
И только двадцать лет спустя, 2 декабря 1804 года, в соборе Парижской Богоматери папа римский Пий VII собственными руками надел ему на голову императорскую корону, и он стал Наполеоном Бонапартом, императором Франции, в возрасте всего тридцати шести лет.
Накануне он приехал из Парижа, потому что хотел снова увидеть эти места и свое училище, не зная, что за последние двадцать лет оно превратилось в руины. 
В 1793 году училище закрыли и продали как государственную собственность, превратив его в фабрику по изготовлению зарядных ящиков, а позднее, когда фабрику перевели в другое место, снова продали — уже за гроши. В 1799 году здание просто разобрали на кирпичи.
Он провел там пять лет, и это были самые трудные годы его жизни: он жил в одиночестве, в чужой стране, где был фактически иностранцем.
Но прошло двадцать лет — и он стал Наполеоном Бонапартом, императором Франции.

30 марта 1805 года папа римский Пий VII приехал в Париж почтить Наполеона перед своим возвращени
ем в Италию. Наполеон сказал ему, что вскоре выедет в Милан, где в местном соборе кардинал Капрара наденет на него корону короля Италии. И снова Пий VII склонил голову перед императором и будущим королем.
31 марта Наполеон выехал из Парижа по направлению к Труа. Как бы совершая паломничество к местам своего детства, проведенного в военном училище, он согласился провести ночь в замке, возвышавшемся над Бриенном.
Вдоль всей дороги от Парижа до Бриенна его приветствовали восторженные толпы — он кивал им из окна кареты. Перед тем как въехать в город или деревню он выходил из кареты и садился на коня, которого заставлял гарцевать, принимая поклонение народа. Когда 3 апреля 1805 года он въезжал в Бриенн, ему пришлось сдерживать коня, потому что улицы были запружены людьми со всей округи.
Он узнал пандус, ведущий к эспланаде, на которой стоял замок, окруженный огромным садом. Госпожа де Бриенн ожидала его на ступеньках лестницы. Он почтительно приветствовал ее, и она показала ему покои, в которых, по ее словам, некогда останавливался герцог Орлеанский. Наполеон вошел, открыл окно и взглянул на расстилавшийся перед ним пейзаж Шампани — тот пейзаж, который когда-то, в годы его детства, казался ему чуждым и враждебным.
За пять лет учебы в Бриеннской военной школе он сотни раз слышал о блестящих приемах, которые давали в Бриеннском замке, о том, как хозяева и гости замка охотились в окрестных лесах, а потом танцевали в ярко освещенных залах. До школы часто доносились звуки музыки и ржание лошадей. Однажды Бонапарта и его однокашников пригласили посетить замок. Это было в день святого Людовика, 25 августа 1783 года. Госпожа де Бриенн отметила худенького смуглого мальчика с курьезным именем Наполеоне Буонапарте, но задержала на нем свое внимание лишь на мгновение, а потом он снова слился для нее с сотней школьников — с этой безымянной толпой мальчиков в синей шерстяной форме на белой подкладке, с красными манжетами и лацканами и белыми пуговицами, на которых был выбит герб школы.
В саду замка Бонапарт смешался с толпой людей, прогуливавшихся по аллеям. На празднование именин короля владелец замка и его супруга пригласили всю округу. Здесь были сколочены подмостки для представлений бродячих акробатов, певцов и музыкантов; между деревьями протянули веревки для канатоходцев, и сквозь толпу протискивались, предлагая свой товар, продавцы кокосовых орехов и имбирных пряников.
Бонапарт в одиночестве молча ходил взад и вперед, сцепив руки за спиной.
С тех пор прошло двадцать два года.
Сегодня он был императором Франции, и госпожа де Бриенн пригласила его на обед, а после обеда они перешли в гостиную.

Императору были представлены другие гости.
К нему приблизился местный кюре, одетый в коричневый фрак, и с поклоном напомнил ему, что он был одним из учителей Бонапарта в военной школе.
— Как вас зовут? — спросил император, как бы не расслышав, что сказал кюре.
Кюре повторил свое имя.
— Предназначение сутаны, — сухо сказал Наполе
он, — в том, чтобы священника узнавали везде и всюду, при всех обстоятельствах. Я не узнаю священника во фраке. Идите и переоденьтесь.
Кюре удалился, а потом вернулся в сутане, смущенный и униженный.
— Вот теперь я вас узнаю. Я очень рад вас видеть, — сказал Наполеон. Он был императором Франции.
За обедом он нахмурился. Гости умолкли, а испуганный мажордом опрокинул соусник прямо перед императором. Наполеон рассмеялся, и атмосфера сразу же разрядилась. Гости встали из-за стола, переговариваясь друг с другом, и император вышел.
Он спал мало и перед рассветом поскакал к военному училищу: когда туман рассеялся, он увидел, что от училища остались одни развалины. Он не собирался его восстанавливать: это стоило бы миллионов.
Прошлого не воскресить.
Неожиданно, двумя резкими ударами шпор, он пустил коня в галоп, пересек реку Бриенн и поскакал по дороге, ведущей в Бар-сюр-Об. Конь летел с бешеной скоростью, перескакивая через канавы, проносясь сквозь рощи, стуча копытами по каменным дорожкам. Меняя направления, император узнавал знакомые места. Один, совсем один, он галопом проскакал по пути своих воспоминаний, представляя себе, как Коленкур и весь штаб в панике пытаются его разыскать.
Вдруг тишину разорвал выстрел: нужно было возвращаться. Император повернул назад, держа курс на башни Бриеннского замка. Он проскакал больше трех часов и, как сказал потом своим изумленным офицерам, понятия не имел, где же побывал. Его конь был измучен, с него лился пот, а из ноздрей текла кровь.
В этот день, 4 апреля 1805 года, император выехал из Бриенна в Милан, где его ждала итальянская корона.
Когда замок был еще виден, император высунулся из окна кареты и приказал кучеру остановиться. Солнце озаряло башни и искрилось на ножнах сабель его эскорта и на эполетах мундиров.
— Эта равнина, — сказал Наполеон, — могла бы стать превосходным полем битвы.



ГЛАВА ПЕРВАЯ
ГРАНИТ, НАГРЕТЫЙ ВУЛКАНОМ
От 15 августа 1769 года до октября 1785 года


I

Сыну Карло-Мари Буонапарте и Летиции Рамолино, родившемуся 15 августа 1769 года, нет еще и десяти лет, когда он впервые переступает порог Бриеннского военного училища 5 мая 1779 года.
Мальчик хрупкого телосложения, он стоит, выпрямившись и все еще сцепив руки за спиной. У него худое лицо с выступающим вперед подбородком, коротко остриженные каштановые волосы и серые глаза. Одет он 
в застегнутый на все пуговицы темно-синий сюртук. Его просят подождать в большой холодной гостиной, где с ним должен побеседовать отец Лелю, член ордена капуцинов, и прочие учителя. Мальчик знает, что ему придется провести в этом училище несколько лет, не отлучаясь ни на день, и он будет один в стране, язык которой он только начал осваивать.

Он отправился во Францию, в город Отюн, 1 января 1779 года со своим отцом Карло, который теперь именовался Шарлем, — высоким, красивым мужчиной с правильными чертами лица и аристократическими манерами, безупречно, даже несколько изысканно одетым.
Корсика, улицы Аяччо, запах моря, благоухание сосен, яблонь и миртов — весь мир его детства теперь нужно было забыть, как постыдную тайну. Он скрежетал зубами и кусал губы, когда его отец пустился в дальнейший путь, оставив в Отюнском колледже двух своих сыновей: старшего — Джузеппе (Жозефа), родившегося 7 января 1768 года, и Наполеоне; первому прочили духовную, а второму — военную карьеру.
Он проводит в Отюне три месяца, с 1 января до 21 апреля; там он должен выучить французский — этот иностранный язык, на котором говорят завоеватели на улицах Аяччо. Его отец знает французский, а мать — 
нет. Сыновей Буонапарте выучили говорить только по-итальянски.
Учись, учись: девятилетний мальчик сжимает кулаки и скрывает свою грусть, свою тоску по родине и то, что ощущается почти как страх, — чувство, что его оставили одного в этой стране дождя, холода, снега и унылой серости, где земля пахнет только палыми листьями 
и грязью, а не сочной зеленью, к которой он привык на Корсике. Он хочет поскорее освоить этот новый язык, так как это язык страны, покорившей его народ и захватившей его остров.
Он напрягает все силы, вслух произнося слова, повторяя их снова и снова, пока они не начинают ему повиноваться. Ему нужен этот язык, чтобы когда-нибудь выступить против этих кичливых мальчишек, которые высмеивают его имя: он не хочет иметь с ними ничего общего.
В Отюне он всегда один, он задумчив и печален. В то время как его старший брат общителен, мягок и скромен, Наполеоне раздражает одноклассников своим высокомерием, присущим униженному ребенку, и своей горечью, свойственной выходцу из покоренной страны. Поэтому мальчики дразнят его и вызывают на драку. Сначала он ведет себя спокойно, но когда они кричат, что корсиканцы — трусы, потому что дали себя поработить, он сжимает кулаки и взрывается:
— Если бы французов было в четыре раза больше, чем корсиканцев, они никогда бы нас не победили; но их было больше в десять раз!
Тогда они начинают оскорблять Паскуале Паоли, вождя корсиканского Сопротивления, который 9 мая 1769 го
да потерпел поражение в битве при Понте Нуово.
Он снова сдерживается, и к нему возвращаются воспоминания.
Его отец и мать сначала были приверженцами Паскуале Паоли. Подростками соответственно восемнадцати 
и четырнадцати лет они входили в окружение Паоли 
в недолгие годы корсиканской независимости — от конца генуэзского правления и до французского вторжения в 1767 году. В 1764 году именно Паоли убедил семью Летиции Рамолино выдать свою молодую дочь за Карло Буонапарте. Слово «иль баббо» — «отец», как называли Паскуале Паоли, — весило очень много: свадьба состоялась. Один за другим родилось двое детей, и оба умерли. Затем, едва лишь Летиция родила Джузеппе, она снова забеременела — как раз тогда, когда армия Людовика XV победила корсиканских патриотов, и им пришлось бежать по горным тропам, переходя вброд реки.
В Отюнском колледже девятилетний мальчик ничего не может рассказать об этом аббату де Шардону, который, исходя из лучших побуждений, задает ему на переменах между уроками французского языка приветливые, но слегка ироничные вопросы.
— Почему вы были побеждены? — спрашивает аббат. — Ведь вами руководил Паоли, а Паоли, говорят, — очень хороший генерал.
Мальчик не может сдержаться.
— Да, сударь, он хороший генерал, и я хочу быть таким же, как он.
Наполеоне — корсиканец, он ненавидит эту стра-
ну, этот климат, этих французов. Он бурчит про себя: 
«Я причиню французам как можно больше вреда».
Он — как будто добровольный пленник, сын побежденного вождя. Он никому не может довериться, и плакать он тоже не может.

Он вспоминает вечера в доме своего отца на улице Сан-Карло, ароматы, наполнявшие ночной воздух, мягкое журчание голосов.
Его мать была суровой женщиной: когда ее дети плохо себя вели, она давала им подзатыльники или порола их; но она их любила. Он вспоминает, как она сидела среди них, снова беременная, спокойная и решительная, и рассказывала им о войне и о бегстве после поражения при Понте Нуово.
Все слушали: мать Карло — Мария Саверия Буонапарте, сводный брат Летиции Джузеппе (Жозеф) Феш — сын ее матери от первого мужа, ее тетка Гертруда Паравичини, кормилица Камилла Илари и Саверия, единственная служанка семьи. Да, и тетка Наполеоне, ходившая по девять раз на дню на мессу и то и дело осенявшая себя крестным знамением.
Наполеоне во всех подробностях помнит рассказ о том, как разлилась река Лаимоне. Летиция Буонапарте попыталась пересечь ее вброд, но ее лошадь оступилась под напором течения. Карло бросился в воду спасать свою беременную жену и Джузеппе, но Летиция сумела сама совладать с лошадью и выбраться на берег.
Как могут французы — такие как аббат де Шардон или школьники Отюнского колледжа — понять корсиканцев и их остров, не зная, как шумит прибой у его берегов, как выглядят узкие улочки, спускающиеся к порту Аяччо, и желтая крепость над заливом?
Наполеоне думает о своем народе, о своих драках со сверстниками — такими же южанами, как он, которые говорили на том же мягком, выразительном языке и иногда дразнили его за его неопрятную одежду, распевая:

Napoleone di mezza calzetta
Fa amore a Giacominetta.

(Напол, замызганно одетый,
Любит трахать Джакоминетту).

Он бросался на них, а затем тащил девочку, свою одноклассницу, в школу сестер-бегинок*, где он учил итальянский язык.
Позднее, когда ему было девять лет, они вместе гуляли по набережной, но уже стали отдаляться друг от друга. Он начал изучать арифметику: запирался в сарае, построенном для него позади дома, и весь день складывал цифры. Затем вечером возвращался домой, рассеянный, ни на что не обращая внимания.

Никому не рассказывай об этом. Держи это при себе. Учи французский.
Бывало, победоносные солдаты армии короля маршировали по улицам Аяччо — города, который все еще трясло от недавних схваток и от нынешней вражды между сторонниками и противниками Паскуале Паоли.
Наполеоне знал, что его отец Карло Буонапарте в числе последних и называет себя Шарлем.
Губернатор Корсики господин де Марбеф был частым гостем у них в доме на улице Сан-Карло, которая теперь называлась Сен-Шарль. Господин де Марбеф был закоренелый дамский угодник, и, возможно, его привлекала в этот дом красота Летиции. Так или иначе он стал другом Шарля Буонапарте, потомка четырех поколений дворян, что было засвидетельствовано генеалогическими таблицами Тосканы, откуда происходила семья Буонапарте: губернатору нужна была поддержка аристократов, готовых стать союзниками Франции.
Шарль Буонапарте решил сыграть на этом, чтобы приобрести положение, доход, покровительтство.
8 июля 1777 года он был выбран представителем корсиканского дворянства и принял участие в заседаниях корсиканских Генеральных штатов в Версале. Он вернулся домой, ослепленный могуществом Французского королевства, его городами, его дворцами и его молодым сувереном Людовиком XVI. При дворе Шарль ходатайствовал перед министрами, хлопоча о стипендиях для своих двух сыновей: Жозефа, которому уготована была духовная карьера, и Наполеоне — больше подходящего для военной службы.

Восьмилетний мальчик слушал все, что говорилось у него в доме в Аяччо.
Он слонялся вдоль рядов солдат, маршировавших по улицам, восхищенно разглядывая уверенных офицеров в бело-синих мундирах. Он рисовал их и выстраивал своих оловянных солдатиков в боевом порядке, играя в военные игры. Он бегал по залитым солнцем улицам, карабкался к цитадели, валялся в грязи, потом сколотил группу мальчишек и часами носился с ними под дождем, потому что это всем известно: если ты хочешь стать солдатом, тебе нужно быть выносливым. Он тайком выменивал у солдат свой белый хлеб на черный, потому что ему нужно было приучать себя к солдатскому рациону.
Когда он узнал, что отец выхлопотал ему и Жозефу стипендии для обучения в Отюнском колледже и что, как только он выучится говорить по-французски, его отправят в королевское военное училище, то задрожал от возбуждения. У него было тяжело на сердце, когда он думал о том, что ему придется оставить свою мать, свою семью, свой дом, свой город, но у него не было выбора. В семье родились другие дети: в 1775 году — Лючано (Люсьен), в 1777 году — Марианна-Элиза 
и в 1778 году — Лодовико (Луи). Затем, в 1780 году — Полина, в 1782 году — Мария-Аннунсиада-Каролина и в 1784 году — Джеронимо (Жером).
Да, семьи Буонапарте и Рамолино не бедны. У них есть три дома, виноградники, собственность в Милелли, плантации, мельница, поместья в Уччани, Боконьяно 
и Бастелике. Они пользуются влиянием. Их семьи — это настоящие кланы. Однако им нужно подумать о будущих карьерах своих детей и о том, чтобы сохранить свой статус среди дворянства Французского королевства, к которому теперь принадлежит Корсика.
Так что Жозефу предстоит стать священником, а Наполеоне — военным.
Господин де Марбеф обещает раздобыть для Жозефа церковный приход из тех, что распределяются его племянником Ивом-Александром де Марбефом, епископом Отюнским. Для Наполеоне же он берется добыть стипендию, чтобы тот мог поступить в военное училище.

15 декабря 1778 года девятилетний Наполеоне попрощался с матерью и семьей. Он стоял между гордым, нарядным отцом, который отправлялся в Версаль представлять интересы корсиканского дворянства, и братом Жозефом. Вместе с ними ехали Жозеф Феш, собиравшийся поступать в семинарию в Экс-ан-Провансе, и двоюродный брат Наполеоне Орель Варез, назначенный помощником дьякона у епископа де Марбефа.
Ребенок не плакал.
С судна, плывшего в Марсель, он смотрел, как Корсика исчезла из виду. Еще долго после того, как остров совсем исчез, он продолжал ощущать запахи своей родины. Однажды, когда он вспоминал об этом в Отюнском колледже, сидя на уроке французского языка с открытым ртом и неподвижно глядя в пространство, аббат де Шардон сделал ему замечание за невнимательность, и он, с отчетливым корсиканским акцентом, вызывающе ответил:
— Сударь, я уже знаю этот урок.
Так и было: этот угрюмый ребенок схватывал все очень быстро, хотя временами он все еще делился с братом воспоминаниями о том, как они играли 
в войну на своем острове. Помнил ли Жозеф эти сражения? Помнил ли он, как его драчливый, вспыльчивый младший брат иногда одолевал его? Помнил ли, как аббат де Рекко обучал их обоих арифметике? Уже тогда Наполеоне хорошо усваивал этот предмет: он ужасно любил складывать цифры.
Помнил ли он тот день, когда аббат де Рекко поделил класс на карфагенян и римлян и, поскольку Жозеф был старше, его определили в группу римлян, 
а Наполеоне — в группу карфагенян, то есть тех, кому предстояло оказаться побежденными? Наполеоне был в ярости и успокоился только тогда, когда уговорил Жозефа поменяться с ним, чтобы самому оказаться в лагере победителей.
Помнил ли Жозеф праздник 5 мая 1777 года, когда один из арендаторов Буонапарте привел в Аяччо двух горячих молодых лошадей и, как только арендатор ушел, Наполеоне вскочил на одну из них и галопом поскакал прочь? Ему было тогда всего лишь восемь лет: он доскакал до фермы и даже успел удивить арендатора вычислениями, сколько зерна мельница должна смолоть за день.

Этот энергичный ребенок, с ясным умом и сильной волей, после краткого пребывания в Отюнском колледже усвоил принципы французского языка — языка господина де Марбефа, языка королевской армии, победившей Паскуале Паоли.
«Он пробыл у нас всего три месяца, — сообщал аббат де Шардон. — За эти три месяца он выучил французский язык в достаточной степени, чтобы свободно общаться и даже написать небольшое сочинение и сделать упражнение по переводу».
Поскольку его отцу удалось подтвердить в Пари-
же свои дворянские права, Наполеоне теперь может поступить в военное училище в Бриенне. Директор Отюнского колледжа записал в своей ведомости: «Господин Наполеоне Буонапарте — за обучение в течение трех месяцев и двадцати дней — 111 ливров, 12 су, 8 денье».
Так пишут его имя. Так этого иностранного ребенка и называют.
Он сжимает кулаки и сгибает спину, чтобы не дать волю своему горю, когда во двор Отюнского колледжа въезжает экипаж, на котором он уедет.
Жозеф, остающийся в Отюне продолжать свое классическое образование, со слезами на глазах обнимает Наполеоне и прижимает его к груди.
Младший брат знает, что рвутся его последние узы с семьей, но он сдерживает свои чувства.
— Я обливался слезами, — вспоминал впоследствии Жозеф. — А у него в глазу блеснула только одна слеза, которую он тщетно пытался скрыть. После того как Наполеоне уехал, помощник директора аббат Симон, который присутствовал при нашем прощании, сказал мне: «Он пролил только одну слезинку, но это показывает, как он грустит, расставаясь с тобой».

Мальчик вверен попечению господина де Шампо, который прежде всего везет его в свой загородный дом в Туази-ле-Дезер.
Там Наполеоне обнаруживает совершенно новый для себя мир — мир французской аристократической семьи. Он ничего не знает об этом мире, но молча наблюдает 
и постепенно становится уверенным в себе. Он совершает долгие прогулки по окрестностям, по удивительно пологим холмам, и вспоминает суровые, залитые солнцем пейзажи Корсики, фиговые деревья, на которые так часто влезал, чтобы срывать красные, мягкие плоды, — вспоминает, как мать прибегала надрать ему уши, если заставала его рвущим фиги. Счастливая пора детства, когда мать драла его за уши, а пальцы были измазаны липким фруктовым соком!
Он не должен показывать, чтоґ он чувствует. Он должен слушать, впитывать новые впечатления, догадываться, что означают эти новые слова, которых он раньше никогда не слышал.
Через три недели аббат Эмей д’Обериф, старший священник епархии де Марбефа, за которым господин де Шампо послал, потому что здоровье не позволяло ему самому пускаться в путь, приезжает забрать Наполеоне из Туази-ле-Дезера и повезти его в Бриенн.
Наполеоне Буонапарте приезжает туда 15 мая 1779 года.


II

Мальчик одинок.
Он должен заставить себя не оглядываться, когда аббат Эмей д’Обериф уезжает, оставив его стоящим перед начальником бриеннского военного училища.
Отец Лелю с трудом произносит его странное имя:— Наполеоне Буонапарте, так?
Мальчик ничего не отвечает. Он чувствует, что его осматривают. Он знает, что он маленького роста, что у него широкие плечи, а его оливковая кожа вызывает удивление в этой серой стране. Он сжимает губы так, что их не видно, и в глаза бросаются лишь широкий лоб и пронзительный взгляд. 
В Отюнском колледже школьники часто издевались над его желтоватой кожей. Он никогда точно не понимал, о чем они его спрашивали, но догадывался, что в их вопросах скрывалась ирония. Чем его кормили в детстве, что его кожа стала такой желтой? Козьим молоком, оливковым маслом? В этой стране, где едят белый хлеб со сливочным маслом, что они знают о терпком вкусе черных маслин или сыра, который высушивают на камнях под солнцем? Он лишь сжимал кулаки.
Теперь он идет следом за начальником по длинным холодным коридорам, окаймленным рядами узких дверей. Отец Лелю на ходу объясняет, что мальчика приняли в училище, потому что его дворянское происхождение подтвердил придворный эксперт по генеалогии господин д’Озье де Сериньи, на чьи вопросы господин Шарль де Буонапарте, «ваш отец», обстоятельно ответил. А на вопрос господина д’Озье «Как по-французски имя вашего сына Наполеоне?» Шарль де Буонапарте объяснил, что Наполеоне — это итальянское имя и что на французский язык оно не переводится.
Отец Лелю поворачивается. Мальчик не опускает глаз. Затем отец Лелю перечисляет школьные правила, призванные «сформировать характер и усмирить гордыню»:
— За шесть лет, которые мальчик должен провести в училище, у него не будет каникул. Каждый учащийся должен одеваться сам, держать свои вещи в порядке и не ожидать, что ему будет кто-то прислуживать. До двенадцатилетнего возраста его волосы должны быть коротко острижены. После этого он может отрастить волосы 
и носить косичку, заправленную в черный шелковый мешочек и припудриваемую только по воскресеньям и в праздничные дни.
Но мальчику еще нет десяти. Значит, пусть носит коротко остриженные волосы.
Отец Лелю открывает одну из дверей и отступает в сторону, пропуская мальчика в комнату. Наполеоне делает несколько шагов вперед.
Он вспоминает большую комнату, которую его мать освободила от мебели, чтобы дети могли в ней играть. Он вспоминает деревянный сарай, где мог сидеть часами 
и складывать цифры. Он вспоминает об улицах, с которых открывался вид на море до самого горизонта. Келья, в которой ему предстоит спать, очень мала, единственная мебель в ней — это узкая кровать, возле которой стоят кувшин с водой и таз. Отец Лелю, останавливаясь в дверях, поясняет:
— Согласно правилам, даже в самое холодное время года учащемуся полагается только одно одеяло — разве что он очень хрупкого телосложения.
Наполеоне смотрит начальнику в глаза.
Отец Лелю указывает на колокольчик возле кровати: спальни запираются на засов снаружи, в случае нужды учащийся должен вызвать слугу, который дежурит в коридоре.
Мальчик слушает, подавляя в себе желание закричать и броситься прочь. Дома, на Корсике, его называли Rabulione — то есть тот, кто все хватает, кто во все вмешивается. Здесь он будет скован правилами и дисциплиной: каждый учащийся должен выйти из своей спальни, как только проснется, и возвратиться в нее, когда настанет время ложиться спать; cвои дневные часы учащиеся проводят в учебной комнате или на открытом воздухе, где они занимаются физическими упражнениями.
— Учащиеся должны играть в спортивные игры — особенно такие, которые развивают силу и ловкость.
Мальчик слышит шаги в коридоре. Появляются другие учащиеся: бросив на них лишь беглый взгляд, он по одежде сразу понимает, что это дети богатых родителей. Он слышит, как они разговаривают. Их французский — это язык аристократических семей.
Он чувствует себя все более одиноким.
— Учащиеся должны менять свое нижнее белье два раза в неделю, — добавляет отец Лелю.
Мальчик снова идет следом за ним по коридору, и они попадают в трапезную.
Это мрачный зал под сводчатым потолком, где около сотни учащихся едят за большими столами под присмотром учителей. Хлеб, вода и фрукты — на обед и на ужин, но, по крайней мере, мясо подается к каждой еде.
Мальчик садится среди других мальчиков. Посмотрев на него, они начинают перешептываться. Кто он? Как его зовут? Наполеоне? Кто-то прыскает со смеху: paille au nez, солома на носу.
Вот, значит, как это для них звучит.
Я их ненавижу.

Он — иностранец. Разве не говорят его учителя географии, что, хотя Корсика была завоевана Францией, она остается зависимой от Италии и, следовательно, является зарубежной страной?
Наполеоне принимает это утверждение, активно играя роль иностранца. Он презрительно отгораживается от остальных мальчиков: если кто-нибудь пытается пробить его броню и застать врасплох, он быстро отражает удар.
Ему устраивают ловушки. Когда в июне 1782 года 
в училище поступает новичок, генуэзец Балатье де Бражелон, его натравливают на Наполеоне. Наполеоне бросается вперед, хватает Балатье за волосы, и их приходится разнимать. Наполоне снова уходит в себя — этот двенадцатилетний корсиканский патриот, чей французский настолько сумбурен, что он пишет очень неразборчиво, дабы скрыть свои ошибки. Хотя, по мере того как набирает силу его мышление и расширяется кругозор, стиль его становится все более уверенным, а написание букв — все более четким. Ибо одинокий мальчик хочет непременно одержать верх, стереть все следы поражения.
Иностранец? Возможно. Подчиненный? Никогда.
Он доверяется Бурьену — одному из немногих, с кем часто разговоривает:
— Я надеюсь в один прекрасный день восстановить свободу Корсики! Кто знает? Судьбу империи часто решает один человек.
Его завораживают книги. Он снова и снова перечитывает Плутарха. Один из его любимых предметов — история, наряду с математикой, в которой, как говорит один из его учителей, отец Патро, он не знает себе равных. Наблюдая, как легко мальчик решает задачи по алгебре, тригонометрии, геометрии и коническому сечению, священник шепчет:
— Этому ребенку нужно заниматься только тригонометрией.
Мальчик не возражает. Он любит абстрактные задачи, которые отвлекают его от унизительной реальности жизни, но он также любит иллюстрированные «Жизнеописания» Плутарха, которые позволяют ему уйти в другую реальность — причем не воображаемую, поскольку люди, которых описывает Плутарх, существовали в действительности. Это история, и, значит, она может повториться.
Повторится в нем.
Он отождествляет себя с теми героями, о судьбах которых читает. Он — спартанец. Он — Катон, Брут, Леонид.
Он гуляет по двору с Плутархом в руках. Теперь уже никто на него не кричит, не подтрунивает. По мере того как проходят месяцы, он начинает понимать, что превосходит большинство, а может быть, и всех. Он ведет себя резко, язвительно, приказывает, а не принимает приказания других, судит своих однокашников и выносит им приговоры.
Иногда в коридорах он слышит, как между спальнями шлепают шаги. Это «нимфы» — учащиеся, которым нужно с кем-нибудь «пообщаться» хотя бы часть ночи. Наполеоне это противно, и все-таки кое-кто его обхаживает: у него ведь тонкие черты лица, и потом они считают, что его нахальство привлекательно. Он яростно отвергает 
попытки обольстителей, пускает в ход кулаки, дерется и ругается. Он подозревает, что некоторым из его учителей свойственны «монастырские пороки и вольности», 
и ведет с ними войну, бунтует еще и против «регентов» — помощников нового начальника училища, отца Бертона. Его хватают и бьют, но он стискивает зубы и не плачет. Он открыто возражает учителю, который делает ему выговор, и тот в конце концов возмущенно спрашивает: 
— Кто вы такой, сударь, чтобы так мне отвечать?
— Человек, — громко отвечает Наполеоне.
Он не идет ни на какие компромиссы, но под броней своей воли оказывается так чувствителен, что иногда взрывается, как вулкан, сметая все на своем пути.
Как-то вечером начальник дормитория застает его читающим и наказывает за это: он должен съесть свой обед, стоя на коленях у входа в трапезную и, в довершение унижения, надеть старые, грубые штаны и сапоги большего размера на шнуровке.
Та часть его существа, которая хочет стать взрослой, спокойно повинуется, но та, что еще остается ребенком, неожиданно заставляет с визгом кинуться на пол и кататься, извергая наружу все, что только что было съедено. Учитель математики отец Патро возмущен тем, как обращаются с его лучшим учеником, тогда начальник соглашается, что такое наказание чрезмерно, и отменяет его.
Мальчик-мужчина встает с колен, злой, еще более гордый и полный решимости не подчиняться. Он — человек, который не ровня другим, он обособлен от них: таков он есть и таким он хочет быть.

В один прекрасный день начальник собирает всех мальчиков и объявляет, что собирается разделить между ними большую территорию около училища. Свои участки они смогут вспахивать и выращивать на них все, что угодно, особенно в сентябре, когда ритм жизни училища замедляется, предоставляя учащимся если не каникулы, то, во всяком случае, больше свободного времени.
Буонапарте слушает начальника, глядя на него в упор, его лицо напрягается.
Как только отец Бертон уходит, он собирает своих одноклассников и начинает переговоры. День за днем этот мальчик, обычно такой замкнутый, осаждает их одного за другим. Затем прекращает осаду — он получил то, что хотел: двое из них соглашаются уступить ему свои участки.
После этого неделю за неделей, как только у него появляется возможность, он трудится на своем участке, преображая его в крепость. Он вбивает в землю колья, строит палисад, сажает небольшие деревца и создает ограждение — возводит свой «остров», который вскоре превращается в настоящий «скит», как его называют другие мальчики. Уединяясь, как только у него возникает свободное время, он сидит там, читает и размышляет.
«Лишиться комнаты, где ты родился, сада, где ты играл ребенком, оґтчего дома — это значит не иметь своей страны» — так писал он впоследствии. Он встречает кулаками учащихся, которые приближаются к его «острову», сколько бы их ни было. Ярость и решительность Буонапарте таковы, что они отступают, признавая за ним право на свое собственное «королевство».
— Мои одноклассники меня не очень любят, — говорит он.
Иногда они его даже ненавидят, потому что он гордый, неуживчивый, надменный, одинокий и не похожий на остальных.
Он за это поплатится!
Начальник училища формирует из учащихся батальон, состоящий из нескольких рот. Они тренируются 
и маршируют. Капитаном каждой роты должен быть избран тот, кто лучше учится, и Наполеоне предложено быть одним из них: его должен утвердить штаб, состоящий из учащихся. Полный презрения, появляется он перед военным судом, состоящим из тринадцатилетних мальчиков, и выслушивает приговор, выносимый по всей форме.
— Наполеоне Буонапарте, — объявляют они, — недостоин занимать командный пост, поскольку он замкнут и отказывается дружить со своими товарищами. Он не будет командовать ротой, его лишат знаков отличия, и ему дадут самый низший чин в батальоне.
Он слушает молча, никак не реагируя на это оскорбление, как будто оно его не касается, и занимает место среди рядовых. Все смотрят на него: мальчики шушукаются между собой, восхищаясь его выдержкой.
В последующие дни ему выказывают уважение: он постоял за себя, его мужество неоспоримо. Он принимает эти проявления уважения и участвует в некоторых играх, даже организует их — например, зимой 1783 года строит в школьном дворе форт и командует взятием снежного городка.
Однако при этом остается недосягаемым: он — риф, который никто не может преодолеть, и чем дальше идут годы, тем более он чувствует себя непохожим на дру-
гих мальчиков; он не разделяет радостей этих французов. И хотя, как все другие учащиеся, Наполеоне исправно ходит на мессу, принимает причастие и читает молитвы, он по-прежнему отказывается стать таким как все.
Командовать ими — возможно. Но быть одним из них — никогда.

В 1782 году ему тринадцать лет: он худощав, волосы у него такие жесткие, что, в нарушение правил училища, парикмахер сооружает ему парик. В сентябре в Бриенн приезжает с проверкой инспектор военных училищ бригадир шевалье де Кералио. Он по очереди изучает всех учащихся, просматривает их дела, выясняет, какие кто получил отметки, и встречается с этими детьми, которые отчитываются перед ним, как ветераны.
Господин де Кералио удовлетворен собеседованием с Буонапарте: у этого моло&

Наполеон. Роман-биография в 2-х книгах

03.04.2009

Автор: 
Источник: "Читаем вместе"

Итак, «2 декабря 1804 года, в соборе Парижской Богоматери папа римский Пий VII собственными руками надел ему на голову императорскую корону, и он стал Наполеоном Бонапартом, императором Франции, в возрасте всего тридцати шести лет», - пишет Макс Галло, «Александр Дюма нашего времени». В итоге получился любопытный роман-биография, в коем сильно беллетристическое начало. Повествование идет от рассказов о «мальчике хрупкого телосложения», до легенд о покорителе мира и великом поверженном в войне, который так и не смог смириться со своей участью («жить побежденным и без славы - это значит умирать каждый день»). В целом же книга написана неплохо, в лучших традициях исторического романа, кстати, удался и русскоязычный перевод.