СОДЕРЖАНИЕ


Введение. Перевод Г.Бена 5
Глава I. Слоны для царства. Перевод Г.Бена 10
Глава II. Укрощение природы на римской арене.
Перевод Г.Бена 48
Глава III. Как жираф превратил купца в государя.
Перевод Г.Бена 80
Глава IV. Люди-звери Нового Света и Старого.
Перевод О.Бухиной 120
Глава V. Империя знаний Рудольфа II.
Перевод О.Бухиной 165
Глава VI. Черные лебеди Мальмезона.
Перевод О.Бухиной 215
Глава VII. Не только для собственного удовольствия.
Перевод О.Бухиной 281
Эпилог. Маленькие человечки в пушистых одежках.
Перевод О.Бухиной 340

ВВЕДЕНИЕ


Несколько лет тому назад я прочла книгу Сильвио Бедини «Слон папы римского» — увлекательный рассказ о белом слоне по кличке Ханно, которого король Португалии Эммануэль I подарил папе римскому Льву Х в 1516 году, чтобы выпросить у него лицензию на монопольную торговлю с Молуккскими островами. Рассказ поразил мое воображение. «Животное как дипломатический подарок, — подумала я. — Как умно, как в точку!» Чем больше я об этом размышляла, тем больше животных вспоминала: они выплывали из всех уголков всемирной истории. Однако если животные могут быть настолько памятными и действенными подарками, почему же о них так редко пишут в исторических сочинениях?
В наш век дешевых путешествий и глобальных средств массовой информации экзотические животные все еще забавляют нас, но удивляют уже редко. Мы поверхностно знакомы со многими из них и принимаем их существование как должное. Но раньше, когда фауна далеких земель была малоизученной, а ехать куда-то нужно было долго, странные животные могли оказать серьезное воздействие, изумить и ужаснуть.
Например, цари Месопотамии, получая в дар иноземных животных, разбивали роскошные парки (парадейсои) и открывали в них экзотические зоопарки, которые и послужили моделью райского сада Эдема.
Поскольку достать редких животных было трудно, они производили большое впечатление в качестве дипломатического подарка. Все выше и выше поднимаясь по общественной лестнице, семейство Медичи в 1533 году породнилось с французской королевской фамилией. Папа Климент VII (Джулио Медичи), который добился брака своей родственницы Екатерины Медичи с Генрихом II, преподнес во время венчания новым французским родичам весьма щедрые дары. Он вручил им прекрасные золотые изделия, драгоценные камни, рог единорога и гобелен с копией «Тайной вечери» Леонардо да Винчи. Французский король в ответ преподнес папе римскому живого льва. В течение тысячелетий льва ассоциировали с королями, а потому это был лестный подарок для семейства Медичи, которое поднялось на папский престол из купеческого сословия.
Однако китайскому императору Сянь-Цзуну подарили так много львов, что, когда в 1480 году к его двору прибыло посольство султана Ахмеда, потомка Тимура и правителя Самарканда, и преподнесло императору еще двух львов, император этот дар не принял. Нарушив конфуцианский обычай милостиво принимать дары от гостей и вассалов, он объявил, что лев — совершенно бесполезное животное: оно не может даже бежать в упряжи перед императорской каретой, а содержание его чрезвычайно дорого.
Напротив, Акбар Великий, император Индии из династии Великих Моголов, окружил своих экзотических зверей такой заботой и ценил их так высоко, что повелел своим личным врачам следить за здоровьем тигров, гепардов и оленей, а также армии из пяти тысяч боевых слонов. Своим подданным он предлагал посещать зверинец как можно чаще. «Встречайтесь со своими братьями, любите их всем сердцем и уважайте их», — призывал он.
Читая о таких историях, я узнала, что думали люди об экзотических животных и как они с ними обращались в разные эпохи и в разных странах. Могу сказать, что это было очень показательное чтение. Как заметил антрополог Клод Леви-Строс, общество придает животным особый статус вовсе не потому, что они — вкусные, а потому, что о них можно хорошо поразмыслить.
Когда я начала собирать примеры использования животных, то поняла, что мне вовсе не хочется писать энциклопедический отчет о зоопарках. (Тем, кто хочет прочесть такое исследование, я могу порекомендовать трехтомную «Историю зверинцев от античности до наших дней» [Histoire des mnageries de l’antiquit, a nos jours], опубликованную
в Париже в 1912 году.) Вместо этого я решила сосредоточиться только на нескольких примерах использования экзотических животных — примерах, которые отражали бы идеалы и образ мышления той или иной эпохи. Главными объектами моего исследования стали государи, поскольку в большинстве случаев именно сильные мира сего могли позволить себе приобретать и содержать большие группы редких животных. Зоопарки нынешнего времени — это общественные заведения, созданные для обучения
и развлечения людей; они возникли из королевских зверинцев только в XIX веке. До этого зверинцы были частными заведениями, даже если (как у ацтеков) они были доступны для всего населения. Кроме того, зоологические организации, созданные теми или иными комитетами, меня интересовали меньше, чем отдельные люди, которые по различным причинам были готовы истратить большие средства, чтобы выследить, изловить, перевезти из дальних краев и содержать диких зверей.
Таким образом, моя книга состоит из цепочки историй, начинается в древней Александрии и заканчивается в Национальном зоопарке в Вашингтоне. В первом рассказе речь идет о том, как основал свое королевство Птолемей II Филадельф и с чего начался золотой век Александрии.
В следующей истории Помпей Великий собирает с завоеванных им территорий редких зверей и перерезает им горло на арене на виду у публики, таким образом наглядно демонстрируя, что Рим владеет миром, а он владеет Римом.
В эпоху Возрождения семейство Медичи, желая показать себя истинными государями, использовало экзотических животных для того, чтобы поднять свой престиж: Козимо Медичи устраивал звериные бои в античном стиле, а его внук Лоренцо Великолепный ввез во Флоренцию некое необычное животное, чтобы укрепить свою власть
в момент политического кризиса.
Рассказ об огромном зоологическом комплексе ацтекского правителя Монтесумы и о том, как этот комплекс (да и самих ацтеков) восприняли испанские конкистадоры, заставляет поневоле задуматься о двусмысленной и зыбкой границе между «человеком» и «животными».
История коллекции Рудольфа II в Праге XVII века наглядно показывает, что в эпоху оживления интереса
к естествознанию люди думали, будто изучение животных даст ключ к познанию Вселенной. Но в начале XIX века чрезмерное стремление человека раздвинуть горизонты науки привело к опасному рейсу капитана Николя Бодена
в Австралию. Больше всего от этой эффектной, но трагической экспедиции выиграла Жозефина Бонапарт, которая надеялась с помощью своего зверинца приобрести независимость от Наполеона.
В начале ХХ века Уильям Рэндольф Херст всячески заботился о своем зверинце в Сан-Симеоне: отчасти из мальчишеского удовольствия наблюдать за четвероногими существами, но также из стремления обеспечить благополучие животных, о чем в то время как раз начинали думать.
Наконец, рассказ о больших пандах, подаренных Соединенным Штатам китайским правительством, показывает, что традиция дарить животных на уровне международной дипломатии не исчезла и в наши дни. Панды стали символом международного стремления к сохранению исчезающих биологических видов, хотя отношение к ним демонстрирует современную тенденцию очеловечивать диких животных — точно так же, как мы очеловечиваем наших кошек и собак.
Через всю книгу проходят важные вопросы: почему экзотические животные имели такое влияние на людей множества эпох и культур; почему эти животные считались чуть ли не самыми выгодными дипломатическими подарками, самыми ценными королевскими сокровищами и самыми впечатляющими символами власти и знания; как они способствовали укреплению или, напротив, свержению правителей; и наконец, последний вопрос, едва ли не самый важный: что же это такое — быть цивилизованным человеком?
Животные дают нам в руки полезное зеркало. От убийства зверей на аренах Древнего Рима до наших попыток сохранить в современных зоопарках и заповедниках биологические виды, находящиеся под угрозой уничтожения, — перед нами проходит панорама человеческих амбиций
и идеалов, наших достижений и неудач. Предлагая вам эти рассказы, я надеюсь показать, что наше восприятие животных и наше обращение с животными демонстрирует наши собственные ценности и устремления. Размышляя
о наших отношениях с животными, мы можем обнаружить кое-что интересное и о самих себе.


Глава I

СЛОНЫ ДЛЯ ЦАРСТВА


Огромностью своих тел, ужасом,
внушаемым их трубным голосом, и необычностью формы
слоны сеют замешательство среди людей и лошадей.

Вегеций,
«Трактат о военном деле»


В 275 году до н.э. Александрия была самым большим городом античного мира, по мнению многих, она превосходила все другие города своим богатством
и красотой. На строительство величественных общественных зданий из известняка и импортированного мрамора были истрачены огромные средства. Широкие проспекты Александрии овевал освежающий морской бриз, а в ее садах круглый год цвела пышная растительность, поражавшая воображение приезжих из стран с более суровым климатом. Александрия была центром мировой торговли, там можно было найти товары со всех концов света, а ее Мусейон и библиотека привлекали ученых мужей со всего Средиземноморья.
Но когда 7 января 282 года до н.э. на трон Египта взошел Птолемей II Филадельф, Александрия была недавно основанным и скромным городком, а будущее ее было неопределенным, как и будущее двадцатипятилетнего царя. Александрию основал Александр Македонский, после того как пронесся по всему Востоку и разрушил Персидскую империю, сделав своей добычей весь мир. Когда в 323 году до н.э. Александр умер, на этот город и само египетское государство стал претендовать один из его военачальников: он стал царем Египта под именем Птолемей I. Пока наследники Александра делили между собою завоеванную им территорию, было далеко не ясно, сумеет ли Птолемей I удержать власть. Египетское царство унаследовал его сын Птолемей Филадельф, унаследовав также и возникшие
из-за Египта распри.
Из всех угроз, с которыми сталкивался Птолемей Филадельф, наиболее серьезной было соперничество за Келесирию (Южную Сирию) с Антиохом I, сыном Селевка, одного из генералов Александра. В то время Келесирия была конечным пунктом всех торговых путей Востока.
В нее из Аравии и Индии приходили караваны, груженные драгоценностями, а также благовониями и миррой, необходимыми для религиозных ритуалов и имеющих разнообразные медицинские и косметические свойства. Из портов Келесирии эти ценные товары развозили на кораблях по всему Средиземному морю. Тут же росли кедры, высоко ценимые за прочную древесину, не поддающуюся гниению и термитам, прямослойную, легко полируемую. Поскольку ливанские кедры были высокими и стройными, они отлично подходили для строительства храмов и, особенно, кораблей. Для Птолемеев, которые могли защищать свои средиземноморские границы только с помощью сильного флота, это имело решающее значение.
У Птолемеев и Селевкидов были одинаковые права на Келесирию. После кончины Александра все завоеванные им территории оказались доступны для всякого, кто будет более напористым, предприимчивым или безжалостным, чтобы первым захватить, а затем и удержать свою добычу. Трудность, стоявшая перед Птолемеем Филадельфом, заключалась в том, что у Антиоха I было перед ним серьезное военное преимущество — у него было больше боевых слонов.
В Индии и Персии слонов использовали как военные машины уже на протяжении многих столетий, но греки впервые столкнулись с этой боевой техникой только во время восточной кампании Александра. После его смерти слоны стали для его наследников эффективным орудием борьбы друг с другом. К несчастью для Птолемея, ему досталось всего несколько этих гигантов, и он не видел возможности приобрести новых, тогда как его соперник Антиох владел сотней слонов и вдобавок контролировал пути в Азию, откуда их доставляли. Чтобы вырвать у Антиоха контроль над Келесирией и сохранить свое положение, Птолемею Филадельфу необходимо было найти собственный источник приобретения слонов. Начиная свою кампанию, он не мог предполагать, что, хотя сами слоны не сыграют большой роли в его ратных делах, но собственно поиски превратят его царство и город Александрию в жемчужину античного мира.
Как же случилось, что эллинистические царства со времени смерти Александра и до возвышения Рима зависели от слонов?
Александр Македонский и его армия встретились с этими чудовищными животными во время войны с Персидской империей. В 331 году до н.э. в битве при Гавгамелах (в современном Ираке) Дарий, царь Персии, встретил своего греческого противника фалангой из пятнадцати боевых слонов. Издавая трубные звуки и топая ногами, похожими на огромные деревья, слоны ринулись на греков, сея среди них панику. Но, будучи превосходным стратегом, Александр сумел превзойти эти «живые танки» в маневрировании и выиграть битву. Тем не менее он сразу понял, насколько полезны боевые слоны, и вознамерился создать собственные боевые подразделения.
Александр захватил слонов Дария при Гавгамелах, захватил других слонов в последующих сражениях и требовал слонов в качестве дани от правителей территорий, через которые непреодолимо двигался на Восток. В конце концов он собрал у себя так много слонов (вдобавок к своим пехотинцам, коннице, военным машинам и обозу), что начал раздавать этих животных в качестве подарков своим иностранным союзникам. К сожалению, он передвигался из одного района в другой так стремительно и так быстро разбивал своих противников, что не оставалось времени должным образом использовать слонов. Лошадей и людей нужно было приучать не бояться слонов и сражаться бок о бок с ними, а времени на такие уроки не было. Поэтому пока он только использовал слонов для перевозки военного снабжения и оборудования, а кроме того, они украшали его тронный зал.
И после пяти с лишним лет непрерывных военных кампаний, во время которых Александр завоевал Малую Азию, Египет, Палестину и Месопотамию, слоны все еще не были неотъемлемой частью его войска. Это создало определенные трудности, когда он столкнулся с Пором, царем восточного Пенджаба. Александр появился в Индии весной 326 года до н.э. Омфис, царь Таксилы — одного из пенджабских княжеств, — приветствовал Александра, считая, что сопротивление безнадежно. Но Пор отказался покориться грекам, и Александр решил поставить его на место.
Когда войско Александра стояло на северном берегу Гидаспа — большой реки в северной Индии, — готовясь к битве с войском Пора, находящимся на южном берегу, перед Александром возникла трудная задача. Гидасп вспучился из-за сильных ливней в дождливый сезон. Грекам нужно было под непрекращающимся дождем переправиться через бурный, мутный поток и оставаться в хорошей форме, чтобы сразу же вступить в битву на другом берегу реки. Более того, прибрежный участок, на котором стоял Пор, охраняли не только вражеские войска, но еще и примерно сто слонов. Обряженные в пестрые разноцветные попоны, они возвышались над людьми и лошадьми. Металлические наконечники покрывали бивни, превращая их в тараны. Напоенные для храбрости перебродившим вином и понукаемые дикими криками погонщиков, слоны угрожающе трубили, приводя в ужас греков.
Как мог Александр победить такого врага? Обследуя реку в поисках решения задачи, он обнаружил в излучине реки, примерно в семнадцати милях от своего лагеря, остров и решил сделать его плацдармом для переправы. Окруженный своими военачальниками — Птолемеем, Селевком, Пердиккой и Лизимахом — и сопровождаемый пятитысячной конницей и десятитысячной пехотой, Александр под покровом ночи, в страшную грозу переправился на остров. Удары грома и дождь скрыли от Пора их продвижение и заглушили лязг оружия и подаваемые команды. Как только Пор понял маневр Александра, он послал своего сына со ста двадцатью колесницами и двумя тысячами всадников разгромить наступавших греков. И хотя Александр потерял в бою своего любимого коня Буцефала, ему удалось разгромить сына Пора. Теперь он был готов схватиться с самим царем.
На близком расстоянии слоны Пора казались еще более грозными. Но Александр хорошо продумал стратегию битвы. Он приказал своим солдатам окружить слонов и бросать копья в погонщиков. Сначала «животные ринулись на пехоту Александра, — пишет древний историк Арриан, — и, куда бы они ни повернулись, везде начинали опустошать густую греческую фалангу». Слоны топтали солдат, пронзали их клыками и хватали хоботами, швыряя оземь или передавая погонщикам, которые их приканчивали.
Но, понеся значительные потери, силы Александра сплотились и в конце концов превзошли индийцев как по своей численности, так и по опытности и воинскому мастерству. Они погнали конницу Пора прямо на слонов
и окружили их и всадников сплошным кольцом. Поскольку многие из погонщиков были убиты, слоны заметались, некоторые из них были ранены. Дезориентированные, «они больше не составляли единое формирование, но, бесясь от боли, стали нападать на своих и чужих одинаково, топча их и убивая». Индийцы потеряли почти двадцать тысяч пехотинцев и три тысячи всадников. Их колесницы были разбиты вдребезги, и два сына Пора были убиты. Сам Пор, однако, выжил. Александр был так восхищен его храбростью, что освободил и оставил ему царство, тем не менее забрав себе живых слонов.
Потери греков были не очень большими, но ужасные воспоминания о сражении со слонами сохранились даже
у самых закаленных бойцов. Александр, конечно, не был обескуражен. В отличном настроении, стремясь достичь «конца Индии», он гнал своих воинов вперед — через леса, полные ядовитых змей, по изнурительной жаре и под проливными дождями. Но когда по армии пошли слухи, что
в двенадцати днях пути за рекой Беас находится еще одна большая река, а за ней живет племя, в распоряжении которого имеются четыре тысячи боевых слонов, солдаты отказались идти дальше. У них, донельзя вымотанных безжалостными битвами, ужасной погодой и тропическими болезнями, не было сил выдержать еще одно сражение со слонами. Честолюбию Александра был нанесен чувствительный удар.
Великий завоеватель пытался воодушевить своих воинов зажигательными речами. Затем уединился в своем шатре. Он медлил, стараясь спасти свой престиж, но люди не хотели ничего слушать. Александру оставалось только повернуть назад и пуститься в долгий, утомительный путь домой. Страх, который на его воинов навели боевые слоны, прервал победный марш завоевателя.
Александр умер неожиданно, в июне 323 года до н.э., по возвращении в Вавилон, после двухдневного пира. Возможно, он умер под общим воздействием тяжелой военной кампании, старых ран и тропических болезней, хотя некоторые утверждали, что Александра отравили. Он так и не превратил две сотни своих слонов в орудие войны.
Когда его бывшие военачальники делили огромную империю, они поделили между собой и слонов. Обучая своих бойцов биться рядом с этими гигантскими животными, они продолжали использовать их в борьбе друг против друга. Сила каждого из них измерялась количеством слонов, которыми он обладал. Это стало чем-то вроде античной гонки вооружений.
На самом деле слоны вовсе не гарантируют победу. Успешная стратегия и умелое командование являются гораздо более решающими факторами, что Александр и доказал
в битвах при Гавгамелах и на Гидаспе. Тем не менее видимость силы тоже имела значение, и этот вопрос особенно тревожил Птолемея Филадельфа.

Больше всего слонов было у Селевка, который при дележе территорий Александра занял Северную Сирию, часть Малой Азии, Персию и Месопотамию. Он также надеялся расширить свои владения до Северной Индии, таким образом бросив вызов радже Чандрагупте, который правил этой землей после смерти Пора. Но вскоре Селевк сообразил, что было бы безрассудно соперничать с человеком,
в руках которого — все богатства Индии. Вместо этого он заключил с Чандрагуптой сделку: обязался уступить радже территории Селевкидов к западу от Инда, а взамен просил нечто, для него куда более важное, — пятьсот боевых слонов. Возможно, античные авторы несколько преувеличили это число, но Селевк явно получил внушительное количество грозных четвероногих воинов. Его противники вскоре прозвали его «хозяином слонов», он начал чеканить монету с собственным изображением на одной стороне и с изображением слона — на другой. Более того, Селевк держал под своим контролем пути в Индию, а потому мог при необходимости добыть новых слонов, в то же время не допуская
в Индию своих противников.
У Птолемея I была совсем другая ситуация. Слонов
у него было мало, а возможности пополнять стадо он был лишен. Например, сорок три слона Птолемей захватил
у Антигона Одноглазого, властителя Македонии, которого победил при Газе в 312 году до н.э. Но годы шли —
и стадо слонов уменьшалось. Одни животные умерли от старости, другие — от ран или болезней. Слонята, родившиеся в неволе, не могли возместить потери. А путь в Индию был в руках Селевка. Чтобы сохранить и укрепить свое царство перед лицом постоянных угроз со стороны других наследников Александра, Птолемей I отчаянно нуждался
в пополнении своего стада. Для него, а в еще большей степени для его сына Птолемея Филадельфа, слоны были не роскошью, но средством продемонстрировать мощь своего царства и таким образом укрепить его еще больше.

Птолемеи, будучи правителями Египта, но греками по рождению, должны были решить одновременно две задачи: подчинить себе своих египетских подданных и помешать другим преемникам Александра покуситься на их недавно обретенное царство. Птолемей, которого историк Квинт Курций называет «хорошим солдатом — скромным, деловым и хладнокровным», — оказался сообразительным политиком. Сам выбор страны был весьма благоразумным: Египет являлся наиболее богатой и самодостаточной провинцией Александра; отрезанный от остального мира своим расположением, он мог процветать в полной изоляции. Древний историк Диодор писал:
Египет по красоте и природному богатству превосходит все области, с ним граничащие. На западе его защищает пустыня и безлюдные просторы Ливии, населенные лишь дикими зверьми и настолько огромные, что безводность
и полное отсутствие пропитания делает переход через них трудным и крайне опасным делом. А южную часть защищают пороги Нила и горы, их окружающие. Воистину, за землею троглодитов и самыми высокими горами Эфиопии, тянущимися почти на полторы тысячи стадий, изрядно трудно как плыть по реке, так и следовать по суше всякому, у кого нет необходимых средств царя или необычайной удачи.
Эти естественные границы предоставляли Птолемею I огромные возможности, но северная граница его царства оставалась уязвимой. Чтобы защититься со стороны Средиземного моря, он быстро захватил Кипр, Киренаику (северное побережье Ливии) и часть Сирии и построил мощный флот.
А чтобы держать в узде своих подданных, он перенял обычаи египетских фараонов: сохранил старые религиозные обряды, построил храмы для египетских богов и принял в свое владение (мы бы сказали: «национализировал») большинство египетских земель. Он строго регулировал всю коммерческую деятельность в своем государстве, всячески приумножал богатства страны и делал все, чтобы сохранить территорию Египта и его независимость. Когда ему была предоставлена возможность стать фактическим правителем всей империи Александра, он отказался, предпочтя безопасное положение правителя Египта чисто номинальному престижу властителя огромного и нестабильного государства.
Важной частью успешного правления была символика, и каждый из военачальников Александра пытался с ее помощью показать, что именно он — истинный наследник великого завоевателя. Когда Александр умер, его труп был мумифицирован и помещен в золотой саркофаг, пока не соорудили роскошный катафалк, чтобы отвезти тело к месту захоронения. Некоторые преемники Александра хотели отвезти его в Македонию и похоронить в династическом склепе в Вергине. Другие свидетельствовали, что на смертном одре Александр потребовал, чтобы его отвезли в Мемфис в храм Аммона, который устами своих жрецов признал его и приветствовал как сына Зевса. Через два года, осенью 321 года до н.э., погребальный кортеж был готов
к последнему путешествию. Пока Пердикка, хранитель тела Александра в Вавилоне, сражался в Анатолии со своими врагами, тело царя под мощной охраной было вывезено из города. Пердикке обещали руку сестры Александра и все соответствующие почести, и он хотел вывезти тело Александра в Македонию. Но Птолемей с войском вышел навстречу похоронной процессии и повернул ее к Мемфису.
Когда Пердикка услышал, как «похитили» тело Александра, он пришел в ярость. Обозленный, он в 320 году до н.э. вторгся в Египет, чтобы «лишить Птолемея египетского трона, поставить в Египте своего наместника и вывезти оттуда тело Александра». Но Птолемей был к этому готов. Пердикке не удалось разрушить оборону Птолемея на Ниле, а затем армия Пердикки взбунтовалась, и его приближенные убили его в его собственном шатре.
Некоторое время Птолемей продержал тело Александра в Мемфисе (где Александр якобы общался с Аммоном),
а затем перевез его в Александрию. Там он поместил тело
в хрустальном саркофаге с золотым орнаментом в мавзолей Сема, прямо в центре города, основанного Александром. Так Птолемей I заложил основу для правления своего сына, показав ему пример сочетания умелого планирования с успешными военными действиями.
Птолемея Филадельфа готовили на царство с детства, под руководством лучших учителей. Его главным наставником был ученый, знаток естествознания Стратон Лампсакский, прививший своему питомцу интерес к зоологии и географии. Филет Косский, известный поэт и филолог, и его ученик Зенодот Эфесский, знаток Гомера и первый директор Александрийской библиотеки, научили своего воспитанника любить и ценить литературу. Его собственный отец, который наблюдал победы Александра и помогал ему их одерживать, обучил сына истории и политическому искусству.
Но сын не был похож на отца. В отличие от бесстрашного, но грубого военачальника, Птолемей Филадельф был болезненным и чувствительным юношей. «Он больше тяготел к делам любви», — писал в своих мемуарах его сын. Он влюбился в Дидиму, красавицу египтянку, затем в Билистиху, а позже — в Агатоклею. На морском берегу, около Элевсина, он воздвиг монумент в честь своей возлюбленной Стратоники и по всей Александрии поставил статуи своей любовницы Клейно: статуя изображала виночерпия — девушку в облегающей тунике с рогом вина в руке. Дом Птолемея Филадельфа носили имена Миртионы, одной из самых известных актрис того времени, и флейтисток Мнесины и Потерины.
Птолемей получил прозвище Филадельф (Сестролюбивый), когда женился на своей сестре Арсиное. Некоторые историки считают, что именно она была движущей силой, стоявшей за троном. Арсиноя, безусловно, была умна
и хитра (династия Птолемеев породила нескольких выдающихся женщин — последней из них была Клеопатра), но Птолемей Филадельф и сам отлично разбирался как в деле управления государством, так и в выборе подходящей подруги жизни. Египтяне восприняли женитьбу Птолемея Филадельфа как нечто само собой разумеющееся, и Арсиноя стала очень популярна. Когда в 270 году до н.э. она
в возрасте сорока шести лет умерла, ее искренне оплакивали. Но греки, будучи бльшими пуританами, были шокированы, а именно они составляли административную
и интеллектуальную элиту Птолемеева царства. Поэт Содат, к примеру, сочинил язвительную сатиру с рефреном: «Суешь тычок ты в грешную дыру». Оскорбленный Птолемей Филадельф бросил нахального поэта в тюрьму. Когда через несколько лет Содату удалось бежать и он скрылся на крошечном островке Кодос, у южного побережья Крита, царь послал туда флотоводца Патрокла: Содата поймали, вывезли в море и утопили в свинцовом гробу. Возможно, Птолемей Филадельф и был слаб телом, но, несомненно, был тверд разумом и волей.
Фараон оказался умным и умелым правителем: он превратил Александрию в культурную столицу Средиземноморья. Согласно географу Страбону, Птолемей Филадельф был «любознателен нравом и, по причине телесной немощности, постоянно искал новых времяпрепровождений и развлечений» — при этом Страбон имеет в виду, конечно, не только чувственные удовольствия. Другой античный автор — Аэлиан — отмечает, что Птолемей Филадельф был человеком «высокой культуры». Хотя Мусейон и Александрийскую библиотеку основал его отец, именно Птолемей Филадельф превратил эти два учреждения в «мозговой центр» античного мира.
Подобно аристотелевскому Лицею в Афинах, Мусейон (обитель муз) и библиотека при нем были воздвигнуты на территории царского дворца. Страбон пишет:
В городе — исключительно красивые общественные места и царские дворцы, которые занимают четверть или даже треть территории города... Мусейон также является частью комплекса царских покоев. В нем имеется прогулочный дворик, зал с сиденьями и большой дом, в котором находится столовая для ученых мужей Мусейона. У них там все общее, а руководит Мусейоном жрец, назначаемый царем.
Царь оплачивал пропитание и другие нужды «ученых мужей» из своих средств. А ученые должны были развивать науку своими исследованиями, читать публичные лекции
о своих достижениях и обучать правящую элиту царства. Философ-скептик Тимон Филийский язвительно замечал: «В многонаселенной земле египетской толпа писцов-библиоманов, которых кормят за казенный счет, ведет в птичнике муз бесконечные споры».
Парадоксально, что человек, сделавший Александрию обителью знания, сам почти исчез из истории. Серия катастроф уничтожила Александрийскую библиотеку, и сейчас мы выискиваем отдельные фрагменты, рассказывающие о его характере, устремлениях и достижениях, из литературных источников, документов и археологических находок,
а также из общей истории этого периода. Столь скудные данные только возбуждают наше любопытство относительно судьбы этого царя, которого Атеней, к примеру, усердно восхваляет:
Царь Филадельф богатством превосходил большинство царей; и так ревностно способствовал развитию техники
и торговли, что превзошел всех по числу имевшихся у него кораблей... Что же касается числа книг, которыми он снабдил свои библиотеки, и сокровищ, которые он собрал в Мусейоне, зачем об этом говорить? Мы все это знаем.
Будучи интеллектуалом и сластолюбцем, каким образом Птолемей Филадельф мог стать человеком действия
и оказаться готовым к столкновению с Антиохом, который выступил против него со своим войском слонов, не только стремясь захватить власть над Келесирией (Южной Сирией), но и угрожая целостности египетского царства? Стремление Птолемея Филадельфа добыть себе слонов позволяет нам лучше понять его личность. Именно это стремление в конце концов превратило его шаткое наследие
в династическую силу, которая продержалась три столетия, пока не была сокрушена Римом.
Мы знаем, что Птолемей Филадельф был любознательным и хорошо образованным человеком. Конечно, он читал Геродота и Аристотеля, которые утверждали, что слоны обитают в глубине Африки. Он послал на юг своих исследователей, чтобы проверить эти сведения. Они должны были проплыть по Нилу и вдоль западного побережья Красного моря, описать эти места, исследовать природные богатства и привезти в Александрию интересные образцы. Да, Птолемею нужны были живые слоны, чтобы обучить их участию в сражениях, — и это была нелегкая задача для людей, не имеющих опыта в ловле и перевозке таких больших животных. Но помимо этой цели молодой фараон хотел превзойти Александра Македонского, который во время своей восточной кампании собрал немало научных сведений. И потому любые необычные животные, растения или минералы, которые найдут посланники Птолемея, должны были составить, наряду с литературными и историческими трудами, хранившимися в Александрийской библиотеке, уникальную энциклопедию научных знаний.
К сожалению, все, что осталось от отчетов экспедиций Птолемея, — это лишь отдельные фрагменты из трудов позднейших греческих и римских авторов. Один из мореплавателей Птолемея — Филон — посетил царство Мероэ (Судан) и остров Топаз в Красном море (ныне — остров Святого Иоанна у юго-восточного побережья Египта). Он написал о своем путешествии сочинение под названием «Эфиопика» (так греки называли территорию, обнимающую сегодня Судан и Северную Эфиопию). Эта книга не сохранилась, но отдельные цитаты из нее приводит Страбон в своей «Географии», написанной двумя стол

Интервью с автором книги на Радио "Свобода"

26.07.2007

Автор: Владимир Абаринов
Источник: Радио "Свобода"

Марина Белозерская — искусствовед, историк, специалист по эпохе Возрождения. Она родилась в Москве, получила образование в Америке, преподавала в Гарвардском, Бостонском университетах, университете Тафтса, а теперь живет в Калифорнии с мужем, куратором знаменитого Музея Пола Гетти, и собакой Одри. Именно ей — Одри, «моей четвероногой музе», Марина посвятила свою книгу «Жираф Медичи и другие истории про экзотических животных и власть» (The Medici Giraffe and Other Tales of Exotic Animal and Power). Герои ее историй — Александр Македонский, Юлий Цезарь, Лоренцо Медичи, император Священной Римской империи Рудольф II , Наполеон и их редкие звери, ради которых они снаряжали экспедиции, вели переговоры и которыми порой дорожили больше, чем всеми другими своими сокровищами. — Марина, зачем правителям экзотические животные? — Это престиж, поскольку настолько сложно приобрести этого зверя, его нужно каким-то образом поймать, часто перевезти через море-океан, его нужно содержать, кормить, холить и лелеять, поскольку все-таки эти звери едят много, требуют ухода своеобразного, и обыкновенному человеку просто совершенно не по карману, не по возможностям иметь такие зверинцы. И поэтому это дело власти и престижа во многих разных проявлениях. Одна из самых удивительных историй в книге Марины Белозерской связана с именем главы Флорентийской республики Лоренцо Медичи, который правил во второй половине XV века и был прозван Великолепным за свою государственную мудрость и покровительство искусствам. Лоренцо задумал повторить достижение Цезаря, который когда-то привез из Египта в Рим жирафа. С тех пор живого жирафа в Европе не видели. Кроме того, Флоренция хотела заключить торговый договор с Египтом, чтобы не покупать восточные товары втридорога у венецианцев и продавать свои без посредников. Жираф должен был стать частью торгового договора. Египетский султан Кайт-бей принял предложение, но попросил о встречной услуге. Во Франции жил в изгнании султан Джем — младший брат опасного врага Кайт-бея правителя Османской империи Баязида II. Джем претендовал на османский трон и мог сыграть важную роль в международной политике того времени. Кайт-бей предложил обменять султана Джема на жирафа. В крайнем случае, Джем должен был перейти под покровительство папы Римского. Лоренцо согласился. Он написал королеве Франции Анне и получил положительный ответ. В ноябре 1487 года во Флоренцию прибыло египетское посольство. Оно привезло в числе подарков султана львов, других редких животных и, самое главное — жирафа. «Его привезли осенью, в ноябре, когда во Флоренции холодно, серо, промозгло, и вдруг появляется эта процессия с таким невероятным, чудным животным, которое кажется совершенно сказочным. И это животное идет по флорентийским улицам, засовывает нос во вторые этажи и смотрит на все своими огромными глазами с невероятными ресницами. И это кажется каким-то восточным сном жителям Флоренции. И то, что Лоренцо смог своей дипломатической хитростью добыть такое животное, было действительно невероятным достижением», — говорит Марина Белозерская. — Для супруги Наполеона Жозефины коллекция редких растений и животных, которую она собрала в своем поместье Мальмезон, была способом самоутверждения… — Она всегда чувствовала себя неуверенно в этом браке, поскольку она не могла дать ему сына. Поэтому она всегда ожидала, что он разведется с ней и найдет себе более полезную королеву. Для нее это был способ создать свой собственный мир, создать свое собственное значение. И, что интересно — после развода люди продолжали к ней ездить в Мальмезон, включая русских дипломатов, и императора, и королей. И она продолжала играть свою роль не только как бывшая жена Наполеона, но и как создательница этого мира своего, и как благотворительница государственной науки. И, действительно, она создала себе частично имя, благодаря этой коллекции в Мальмезон. — Наиболее экзотической частью этой коллекции были австралийские животные, доставленные во Францию экспедицией Николя Бодэна. Благодаря этому плаванию в Мальмезоне появились кенгуру, лирохвост и другие австралийские пернатые, а самое главное — черный лебедь, именно благодаря Жозефине распространившийся по всей Европе. А как относился к этому занятию Жозефины Наполеон? — Наполеон... Это интересный вопрос, потому что Наполеон, с одной стороны, очень поддерживал научные исследования французов. Наполеон в какой-то момент своей молодости записался или хотел записаться в экспедицию в Австралию, но его не взяли по каким-то причинам, я не помню по каким, что оказалось для него хорошо, а для Европы, может быть, плохо, поскольку эта экспедиция пропала, она никогда не вернулась обратно. И с тех пор он был заинтересован в Австралии. С другой стороны, когда экспедиция отправлялась в Австралию, в 1800 году, то он ожидал от нее не только научных познаний, но и завоевания мира. Ко времени возвращения экспедиции он потерпел такие поражения военные, что его мечты о завоеваниях были порушены, и поэтому для него эта экспедиция оказалась как бы символом того, что он потерял и чего он не достиг. А при этом все эти животные требовали огромных ресурсов, поэтому он велел Жозефине отдать самых дорогих и самых трудных животных в Национальный зоопарк и оставил только птиц, за которыми уход был более дешевый и несложный. А потом он развелся с Жозефиной, и для него весь этот зоопарк оказался ненужным и в каком-то смысле неприятным. — Еще один герой книги — американский газетный магнат начала прошлого века Уильям Рэндольф Херст (William Randolph Hearst), собравший большой личный зоопарк. Чем были экзотические животные для Херста? — Для Херста... на самом деле, фундаментально, я думаю, что они были детским капризом. Он, с одной стороны, был заворожен животными, он их любил, он их ценил, но он их ценил как игрушки, на самом деле. С другой стороны, что было для меня очень интересно, это то, что хотя он развел огромный зоопарк тоже для престижа и развлечения, он был одним из первых людей в этой стране, который боролся за права животных, особенно кошек, собак, за прекращение экспериментов над животными, за доброе отношение к животным в кино, чтобы их не убивали и не калечили во время съемок. В нем сочетались эти качества, с одной стороны прихотливости, а с другой — настоящей доброты. И поскольку все его знают главным образом благодаря фильму «Гражданин Кейн», для меня было интересно открыть его другую сторону, более частную и более добрую. — Так что время зоопарков прошло? Ведь в наш век туризма нет необходимости держать зверей в неволе? — Я, пока писала эту книжку, поняла для себя, что, по-моему, время зоопарков кончилось, и зоопарки, как частные, так и общественные, пора уже распустить и не мучить животных зря. Поэтому я не уверена в том, что гиппопотамов нужно держать на дачах или слонов в зоопарках. Для меня не очевидно, что зверям это идет на пользу и создает для них более хорошую жизнь. 

Марина Белозерская. Жираф семейства Медичи, или Экзоты в большой политике

22.05.2009

Автор: Николай Александров
Источник: Радиостанция "Эхо Москвы"

В издательстве «Захаров» вышла книга Марины Белозерской «Жираф семейства Медичи, или Экзоты в большой политике». Пугающее экзотикой название на самом деле скрывает удивительное по увлекательности повествование. По существу Марина Белозерская пишет очерки истории цивилизации, но под особым углом зрения. Главные герои здесь – животные. «Животные, -- пишет Белозерская, -- дают нам в руки полезное зеркало. От убийства зверей на аренах Древнего Рима до наших попыток сохранить в современных зоопарках и заповедниках биологические виды, находящиеся под угрозой уничтожения, -- перед нами проходит панорама человеческих амбиций и идеалов, наших достижений и неудач». Эпизоды истории от античности до современности включают в себя сюжеты, где главными героями выступают разные животные. Честно говоря, я даже не знаю, какая из глав книги Белозерской красочнее и занимательнее. Но доверие к автору возникает с первых же страниц, с первых двух глав, где в центре сюжета – слоны. А вокруг слонов -- самые разные исторические деятели. Александр Македонский, который едва ли не первым понял, насколько мощное оружие слон; египетский владыка и Александрийский царь Птоломей Филадельф, основатель знаменитой библиотеки и Мусейона, но также стратег, понимавший, что именно слоны могут стать знаком его могущества; знаменитый Помпей, устраивавший для римлян цирковые представления с умерщвлением диких животных и на пощадивший слонов, состраданием к которым исполнились даже зрители. Многие считали, что именно проклятие обреченных на гибель слонов, трубивших и как бы взывающих к небесам – стало причиной бесславного конца Помпея.

В мире людей

08.06.2009

Автор: Вера Бройде
Источник: Книжное обозрение №25-26

Все живое, человеческое и звериное, что принадлежит к разряду каких-нибудь потрясающих подробностей, которыми мы точно не пресытились, потому что это было слишком давно, можно найти в этой книге. Будь то история о том, как по приказу императора посол при испанском дворе целых  30 лет охотился за носорогом, но поскольку тот скончался, ему достался за большие деньги лишь его рог – впрочем, все равно ставший ценным экспонатом Императорской Кунсткамеры. Или рассказ об очаровательной Жозефине Бонапарт, чьи вкусы в модных нарядах, может, и менялись слишком часто, зато ботаникой она занималась с завидным постоянством (в ее гардеробной, по воспоминаниям современника, всегда лежало 4-5 книг по этой науке). Книга состоит из цепочки историй, начинается в Александрии и заканчивается в Национальном зоопарке в Вашингтоне. Все главы построены по единому принципу: в каждой есть рассказ о политической системе и общественном укладе, о правителе, его характере, облике, устремлениях и достижениях, о его приближенных и – наконец! – о его питомцах. Вот оно – если вы соскучились по миру животных, то эта книга – нет, она не утолит вашу жажду. Потому что в ней главные герои – это люди. А животные введены в повествование для того, чтобы лучше понять людей. Ведь они, возможно, даже более странные существа, чем экзотические звери, - с одной стороны, такие дисциплинированные, такие управляемые, все понимающие, на многое способные и изысканные, а с другой, - «звероподобные и безрассудные». То, как, к примеру, римляне обращались с животными, перерезая им горло на арене на виду у публики, показывает не столько власть над природой, сколько жестокость их общества и одновременно превосходство их государства над чужими землями. А испанские конкистадоры, которые обращались с мексиканскими ацтеками хуже, чем с дикими зверями, насаждая христианство взамен «варварских верований кровожадных туземцев»? Историк, искусствовед и писатель, Белозерская рассуждает о том, что вкладывают люди в понятие «человек» и «животное», о том, насколько размыта граница между ними, как и между представлениями о «божественном» и «зверином», о пропасти между Европой и Востоком. Она свободно обращается с документами, археологическими находками и литературными источниками и легко выискивает интересные примеры. Это очень захватывающее занятие – сравнивать горделивый и мрачный двор испанского монарха Филиппа II с оживленным и веселым Габсбурга, а торжественный и церемонный двор египетского султана Кейтбея – с роскошным и замысловатым ацтекского правителя Монтесумы. Книга рассказывает о людях, которые больше всего мечтали о власти и завоевании новых земель, а потому могли позволить себе содержать многих редких животных. Но не только о правителях – об авантюристах, участниках опасных экспедиций и рискованных путешествий, совершавших географические и естественно-научные открытия, которые вызывали такой же невероятный восторг, какой в XX веке – космические полеты. Для них составление грандиозных коллекций живой флоры и фауны, зверинцы и вообще естественная история были не просто увлечением, модным занятием, а страстью – захватывающей, сводящей с ума – иногда в переносном, а иногда в прямом смысле слова (как в случае с королем Богемии Рудольфом II, бредившим наукой настолько, что лишь в залах собранной им уникальной коллекции птиц, зверей и насекомых он чувствовал себя правителем царства, «которое никогда не разочаровывало», - убежища от политических проблем и источника подлинного счастья). Что касается самих зверей… Ох, очень грустно об этом говорить, но, к сожалению, в большинстве историй, рассказанных Мариной Белозерской, экзотические животные и птицы после того, как их перевозили в непривычные для них климатические условия начинали кормить неподходящей пищей, умирали. Это вопрос чувствительный, немного… как бы это сказать… личный, не совсем исторический. Автор же смотрит на животных не для того, чтобы ими полюбоваться. Рассказывает о них не для того, чтобы читатель приятно удивился, узнав, какие, оказывается, бывают причудливые экземпляры. Она – не натуралист и не путешественник. И животные для нее – скорее материал, они нужны как пример, который характеризует общество, время, культуру. Во всех историях звери символизируют власть. Ну, или по крайней мере тот путь, который проходят будущие правители, чтобы её достичь. Так, самое «честное, мудрое и справедливое» животное на земле – конечно, слон, если у кого-то вдруг возникли сомнения – это Птолемей Филадельф, интеллектуал и сластолюбец, правитель Александрии, сделавший её «обителью знания». И автор приводит прелестную историю Плиния, рассказывавшего об одном грамотном слоне, который мог начертать на песке греческими буквами: «Я, слон, написал это». И еще другую, в которой слон учился слишком медленно и так смущался своей неспособностью быстро усваивать уроки, что вынужден был в одиночестве практиковаться по ночам. В случае с Лоренцо Медичи все тоже вполне ясно: жираф – фантастическое существо, ростом в пятнадцать фунтов, так поразившее флорентинцев в ноябре 1487 года, когда это волшебное, ярко-желтое, в темных пятнах, создание, с огромными темно-карими глазами, ласково глядевшими из-под длинных, густых ресниц, «проплыло мимо строгих каменных дворцов, принюхиваясь к лоткам ремесленников и бакалейщиков и возвышаясь над толпой» разинувших рты людей. Жираф – одновременно причудливый и красивый, мускулистый и элегантный, изящный и сильный – кто как не он должен соответствовать яркому и незаурядному человеку, благодаря которому в Италии начался век искусства Возрождения?! Но есть правители, с которыми сложнее «разобраться» - найти какое-то одно животное. И тогда автор рассматривает их зверинцы как своеобразные микрокосмы их же империй. Или как энциклопедии. Впрочем, даже лучше, чем энциклопедии, ведь они краше и ярче рассказывали о флоре и фауне далеких стран. Во время царского парада древние греки от удивления раскрывали рты, когда мимо них проезжали колесницы со слонами и верблюдами, страусами и гепардами, двурогими носорогами, львами и рогатыми антилопами. А в конце… в конце шел огромный белый медведь – либо фракийский, либо альбинос из Сирии. Вероятно, они думали: как далеко простирается власть правителя, если ему удалось собрать целую армию слонов и других чудесных животных? А теперь, если вы хотите знать, какую роль играли животные, то ответ будет таким: в большой политике нет маленьких ролей. 

Жираф семейства Медичи, или Экзоты в большой политике

01.10.2009

Автор: 
Источник: Psychologies

Какую роль в завоеваниях Александра Македонского сыграли слоны, зачем в древней Александрии устраивали парады диких животных, как относились к жирафам в Италии эпохи Возрождения, как вообще можно соединить историю и биологию, показать исторические изменения в представлениях жизни человека о животном мире? Собственно, это в первую очередь и занимает историка и искусствоведа Марину Белозерскую. В результате же получилась книжка, счастливо соединяющая занимательность исторических рассказов и историй натуралиста.

Марина Белозерская «Жираф семейства Медичи, или Экзоты в большой политике»

09.08.2010

Автор: Алекс Бертран Громов
Источник: http://nk1.ru/text_pages/text/583

 Среди прочей потрясающей воображение простых людей экзотики были и заморские животные – непонятные, причудливые, волнительные. Публичных зоопарков тогда еще не строили, поскольку львы, жирафы и прочие существа обычно являлись подарком одним правителей другим. Так цари исчезнувшей в Временах Месопотамии, получая в дар иноземных животных, разбивали роскошные парки, в которых были прообразы зоопарков (но не публичных, а для развлечения правителя и приближенных), которые возможно и послужили прообразами райского сада Эдема. Древнеримские высокопоставленные деятели (среди которых был Гней Помпей Великий) устраивали для народа, требовавшего хлеба и зрелищ, гладиаторские бои, в том числе и схватки с участием экзотических животных. Новый этап в этом коллекционировании, сопряженном с получением уж совсем экзотических заморских видов, начался после открытия Америки: «Благодаря новым открытиям в естественной истории шестнадцатое столетие оказалось великим веком коллекционирования и изучения разнообразных природных творений. Открытие Нового Света и путешествия Кортеса и других искателей приключений, новые птицы, животные и растения, попавшие в Европу, возбуждали любопытство и способствовали пересмотру многих теорий…поток необычных, незнакомых видов заставил натуралистов иначе взглянуть на старую систему знаний». Трудно представить себе, что несколько веков назад фауна далеких земель была малоизученна и экзотические животные не только поражали воображение людей, но служили дипломатическим подарком, достойным великим владык. Книга рассказывает о тех диковинных иноземных животных, которые держал Александр Македонский, египетские Птолемеи, Лоренцо Великолепный, император и прославленный коллекционер диковинок Рудольф II, Жозефина Богарне. Она превратила поместье Мальмезон не просто в сельский приют для семьи, но естественнонаучную лабораторию, «самый прекрасный т необычный парк в Европе, образец идеального возделывания почвы». В XX веке своей страстью к коллекционированию экзотических животных прославился газетный магнат У.Р. Херст. Он начал собирать свою коллекцию в 1924 году. В октябре следующего года прибыла партия северных оленей, потом американские зубры, ламу, эму, горные козлы и верблюды, лоси и антилопы гну. В поисках необычных животных для своего начальника участвовали и служащие газет, принадлежащих Херсту… Планета Земля: обычные люди, среди которых по-прежнему преобладают обычные бесхитростные, но в целом добродушные работяги, доблестные сотрудники милиции, философы-эксцентрики, экстремалы-сектанты и вечно бдительные бабки-соседки. Разве таких чем-то можно пронять, окромя их выгоды?

Цари зверей и людей

04.08.2010

Автор: Борис Лукин
Источник: Литературная газета №31

Несколько веков назад фауна далёких земель была малоизучена и экзотические животные не только поражали воображение людей, но служили дипломатическим подарком, достойным великих владык. «Благодаря новым открытиям в естественной истории шестнадцатое столетие оказалось великим веком коллекционирования и изучения разнообразных природных творений. Открытие Нового Света и путешествия Кортеса и других искателей приключений, новые птицы, животные и растения, попавшие в Европу, возбуждали любопытство и способствовали пересмотру многих теорий… Поток необычных, незнакомых видов заставил натуралистов иначе взглянуть на старую систему знаний». Книга рассказывает о тех диковинных иноземных животных, которых держали Александр Македонский, египетские Птолемеи, Лоренцо Великолепный, император и прославленный коллекционер диковинок Рудольф II, Жозефина Богарне. Она превратила поместье Мальмёзон не просто в сельский приют для семьи, но естественно-научную лабораторию, «самый прекрасный и необычный парк в Европе, образец идеального возделывания почвы».