Оглавление

Введение 5

Часть первая
СТРАСТИ ВОКРУГ РЕФОРМЫ
Страсти вокруг реформы 13
Гладко было на бумаге 14
Действующие лица:
Десантник Павел Грачев 19
Имитация 24
С открытым забралом 30
Действующие лица:
Бессильный силовик Игорь Родионов 32
Хождение дилетанта во власть 35
Две концепции 40
Искусство резать по живому 49
Действующие лица:
Технократ из Власихи Игорь Сергеев 49
Одинокий регбист Андрей Кокошин 53
Штабс-генерал Анатолий Квашнин 60
Попытка санации 64
«Голубиная книга» для ястребов 66
Командование раздора 71
Схватка кланов 74
Кривая вертикаль 82
Действующие лица:
Отставшая тень Сергей Иванов 85
Призывной синдром 89

Часть вторая
БЕСПРЕДМЕТНЫЕ СПОРЫ
Беспредметные споры 104
Какая реформа нам нужна 105
Гражданский контроль 110
Поиск глобального противника 116
Расширенное сдерживание 134
Дьявол — это другие 140

Часть третья
А БЫЛ ЛИ ШАНС?
Армия и политика 147
Армия и война в Чечне 164
Армия и деньги 167

Часть четвертая
РОССИЙСКИЙ МИЛИТАРИЗМ И ЕГО ПЕРЕЖИТКИ
Российский милитаризм и его пережитки 176
Общероссийское тягло 181
«Технократы» против «волшебников» 192

Заключение 204
Библиография 211
Примечания 216

Коротко об авторе 220
Именной указатель 221

Введение

В конце 2003 года стало, наконец, известно, работа какого отечественного ведомства наиболее эффективна и чьи чиновники демонстрируют невиданную исполнительность в сочетании с небывалой инициативой. Сомнений быть не может — это Министерство обороны.
В мае 2003-го Владимир Путин, как известно, поставил три важнейшие общенациональные задачи: удвоение ВВП, борьба с бедностью и военная реформа. Специальная комиссия, созданная в администрации президента, еще только примеряется к двум первым, а министр обороны Сергей Иванов в октябре прошлого года уже рапортовал президенту, что наиболее болезненный период ре¬формирования вооруженных сил завершен. По словам главы военного ведомства России, армия переходит к нормальной жизнедеятельности и боевой учебе. Осталось толь¬-
ко выяснить, является ли гибель в 2003 году 337 военнослужащих от преступлений и происшествий (потери в Чечне здесь не учитываются) свидетельством нормы. Неясно и то, можно ли считать нормой, что тысячи свежеиспеченных лейтенантов стремятся покинуть армию сразу же после окончания военных учебных заведений. Неясно также, являются ли свидетельством нормального положения дел многочисленные катастрофы, произошедшие в Вооруженных силах. Если руководствоваться нормальной человеческой логикой, то все это свидетельствует о глубоком кризисе, если не сказать разложении российской армии.
Тем не менее Сергей Иванов настаивает, что военная реформа завершена, хотя внимательное изучение 70-страничного документа «Актуальные задачи развития Вооруженных Сил Российской Федерации» показывает, что под реформой военное руководство страны понимает лишь сокращение численности армии и некоторые структурные изменения. Эти реформы практически не затрагивают важнейших коренных принципов устройства Вооруженных сил: комплектования, военного образования, условий прохождения военной службы.
Между тем проблемы российских Вооруженных сил давно перестали быть исключительно проблемами обеспечения безопасности и обороны. Российская армия превратилась в острую, может быть, самую острую социальную проблему нашей страны. В течение всех 11 лет существования Российской армии ее генералитету удается сохранять уменьшенную пусть в два (по одним подсчетам) или даже в три раза (по другим), но сугубо советскую модель Вооруженных сил. Такая армия, вероятно, и может быть эффективной, но только в том случае, если на нее работает вся экономика страны и если все мужское население является так называемым мобилизационным резервом, который можно, по крайней мере теоретически, призвать под знамена в любой момент. Разумеется, такая система может действовать только в тоталитарном государстве.
Поскольку в России сейчас существует пусть весьма специфическая, но все-таки рыночная экономика и хотя бы декларируются основные права и свободы, а также верховенство закона, попытка сохранить советскую военную систему обернулась разложением и структурным кризисом, который затронул все основные принципы формирования Российской армии.
В первую очередь это, разумеется, относится к принципу комплектования Вооруженных сил. Формально в России действует всеобщая воинская обязанность. Однако юноши призывного возраста видят, и не без основания, в армейской службе форму узаконенного рабства и стремятся избежать ее всеми доступными способами. По официальным данным, ежегодно1 около 40 тысяч призывников, получив повестки, не являются на призывные пункты. Еще 50 тысяч уклоняются от получения этих повесток2.
Весной и осенью милиционеры в Москве и других крупных городах вдруг переключают свое внимание с кавказцев на юношей вполне славянской внешности, начиная усиленно проверять у них документы. Это означает, что объявлен очередной призыв в Вооруженные силы и военные комиссариаты в очередной раз обратились к органам внутренних дел за помощью в организации облав на призывников. В российских городах в XXI веке, точно так же, как в Европе три столетия назад, ведется настоящая охота на рекрутов.
Происходит это прежде всего потому, что власть исключила возможность не служить в Вооруженных силах на законном основании. Хотя российская Конституция говорит о праве гражданина выбрать альтернативную гражданскую службу, закон, который должен определять условия прохождения такой службы, был принят только в 2002 го¬ду. При этом Государственная Дума под давлением военных одобрила самый драконовский вариант закона. Когда этот проект был предложен в январе 2002 года правительству, министр по чрезвычайным ситуациям Сергей Шойгу сравнил альтернативную службу в интерпретации Генштаба с пребыванием в концентрационном лагере3. Так, в соответствии с законом альтернативная гражданская служба почти в два раза дольше, чем военная. Юноша, проходящий альтернативную службу, может быть послан в любую точку России. И главное, если Министерство труда предполагает использовать альтернативщиков в качестве работников коммунального хозяйства, санитаров и лесников, министр обороны Сергей Иванов настаивает на том, что альтернативная служба должна проходить исключительно в «организациях и учреждениях Министерства обороны»4. Это означает, что альтернативщики практически неизбежно станут жертвами притеснений со стороны солдат срочной службы. Иными словами, закон делает альтернативную службу наказанием за отказ служить в Российской армии. Поэтому он вряд ли будет работать.
Однако драконовский закон отнюдь не решает проблемы с призывом. Те, кто не хочет служить в Вооруженных силах, выбирают полузаконные пути уклонения от военной службы. В стране существует огромная криминальная индустрия по предоставлению отсрочек от службы. Она включает коррумпированных сотрудников военкоматов, медицинских работников, а также целые учебные заведения, которые, по словам министра образования Владимира Филиппова, в состоянии набрать студентов только потому, что могут давать все те же отсрочки5.
В результате Министерству обороны никак не удается заполнить все должности солдат-срочников. Поэтому новобранцы не отвечают даже минимальным интеллектуальным, физическим и моральным требованиям. В Москов¬ском военном округе 39,2 процента новобранцев нигде не работали и не учились, 44 процента не смогли окончить среднюю школу, у 32 процентов друзья и родственники имели связи с преступным миром6, а 340 солдат элитной Таманской дивизии имели судимость7. По данным проходивших в 2003 году парламентских слушаний, около 20 про¬центов солдат принимали наркотики8.
Неудивительно, что нравы в Российской армии не слишком отличаются от тюремных. Руководство Вооруженных сил, по-видимому, расписалось в неспособности бороться с дедовщиной. «Что же до дедовщины, корни ее глубокие, еще с советских времен. Кардинально вопрос можно решить, переведя армию на добровольную форму комплектования. Скажу прямо: это произойдет не скоро», — говорит министр обороны Сергей Иванов9. Жизнь российских солдат-первогодков, по существу, состоит из череды издевательств и унижений, начиная от избиений и заканчивая тем, что старослужащие заставляют их попрошайничать на улицах. Жаловаться офицерам бессмысленно, так как в отсутствие профессиональных сержантов именно на старослужащих возлагается обязанность поддерживать порядок в казарме. В противном случае офицерам пришлось бы дежурить там круглосуточно.
Зачастую дедовщина оборачивается настоящими трагедиями. Вспомним о трех сотнях погибших в 2003-м. При этом ситуация улучшилась. Сергей Иванов признал, что только за 10 месяцев 2002 года в результате «преступлений и происшествий» погиб 531 военнослужащий, а 20 ты¬сяч были искалечены10. По данным главного военного прокурора Александра Савенкова, во всех силовых ведомствах (помимо Министерства обороны призывники служат еще в добром десятке министерств и ведомств) в 2002 году 800 человек были убиты сослуживцами, а еще 1200 человек погибли в результате «непредумышленных действий»11. В «Анализе состояния законности и преступности в Российской Федерации за 2002 год», подготовленном Генеральной прокуратурой, подчеркивается, что военнослужащими совершено 20 400 преступлений. Каждое четвертое преступление связано с насилием в казармах. Вполне закономерно, что тот же документ указывает, что 4200 военнослужащих дезертировали из своих частей12 (согласно официальным данным, из Вооруженных сил дезертировали 2265 человек).
Дезертирство приняло характер настоящей эпидемии. Из-за невыносимых условий солдаты покидают воинские части взводами и ротами. В сентябре 2002 года несколько десятков солдат 20-й мотострелковой дивизии, расквартированной в Волгограде, покинули свою часть и отправились в местное отделение организации «Материнское право». Солдаты были до полусмерти напуганы тем, как офицеры искали зачинщиков состоявшейся накануне
пьянки. Рядовых избивали черенками от лопат. В декабре 2002 года 16 военнослужащих Таманской дивизии сбежали из расположения части, так как командир роты регулярно избивал и обирал их. Тринадцать рядовых дезертировали в Свердловской области. В январе 2003 года 24 солдата дезертировали из железнодорожной части в Ленин¬градском военном округе13.
Массовые побеги заканчиваются, как правило, либо в военной прокуратуре, либо в местном комитете солдат¬ских матерей. Как раз эти организации гораздо эффективнее, чем военная прокуратура, борются за права военно¬служащих. Они, в частности, предают гласности факты дезертирства, рассказывают о причинах и, что самое главное, защищают солдат от незаслуженных наказаний. Эта деятельность вызывает откровенное неудовольствие министра обороны, который уже обвинил комитеты солдатских матерей в том, что они находятся на содержании у неких сил, заинтересованных в подрыве обороноспособности России: «Еще один момент, который меня лично настораживает, — это побеги, иногда за многие сотни километров, в так называемые «комитеты солдатских матерей». Это собирательное название, на самом деле таких комитетов сотни, если не тысячи. Кто их содержит, на что они живут — это еще большой вопрос»14. Сергея Иванова раздражает прежде всего то, что эти организации не позволяют скрывать безобразия, творящиеся в Вооруженных силах. Если бы руководителей Министерства обороны всерьез интересовало существо дела, им следовало бы благодарить эти общественные организации, которые указы¬вают солдату законный выход из невыносимой ситуации.
Однако случается, что, дезертировав, солдаты тут же совершают тягчайшие преступления. В 2001 году дезертиры застрелили в Чите генерала, который пытался их остановить. В июне 2002 года два солдата Ульяновской воздушно-десантной бригады, сбежав, застрелили 10 человек. Чуть позже два дезертира из Майкопской бригады застрелили трех милиционеров. Всего же за 2002 год произошло по меньшей мере 24 подобного рода инцидента с вооруженными дезертирами15.
Однако было бы заблуждением считать, что в российских Вооруженных силах самым грубым образом нарушаются права только рядовых солдат-призывников. Если жизнь призывника похожа на жизнь раба, то жизнь офицера, особенно офицера младшего, напоминает жизнь крепостного. Он полностью зависим от двух лиц — своего непосредственного начальника и работника управления кадров. Эти двое могут сделать с ним практически все, что захотят: продвигать по службе или не назначать на вышестоящую должность, направить на учебу в Москву или куда-нибудь в район российско-китайской границы. Заместитель министра обороны, отвечающий за работу с кадрами, Николай Панков признал, что его управлению так и не удалось внедрить систему конкурсного назначения на вышестоящие должности. При этом, по словам того же Панкова, никто из работников кадровых органов не несет ответственности за ошибки при назначении на вышестоящие должности16. Вряд ли этому стоит удивляться: если бы система продвижения офицера по службе стала прозрачной, то командиры и кадровые органы наверняка лишились бы половины своей власти и, будем откровенны, одного из главных источников взяток.
Только в такой атмосфере могло стать широко распространенным явление, наличие которого признал главный военный прокурор, — избиения офицерами рядовых солдат. На младших офицерах лежит ответственность за дисциплину в казарме. Но при этом они лишены действенных инструментов наказания нарушителей. В 2002 году были внесены изменения в Дисциплинарный устав, запрещающие помещение нарушителей на гауптвахту без решения суда. Однако даже когда солдаты совершают серьезные проступки, офицеры не рискуют докладывать об этом начальству, так как не без оснований полагают, что виноватыми окажутся они сами. В результате младшие офицеры стали тайком избивать солдат.
Из-за невыносимых условий службы — произвола и самоуправства начальников, закрытости всего процесса принятия кадровых решений — молодые офицеры стремятся покинуть армию как можно быстрее. «В 2002 году из общего количества уволенных из Вооруженных сил офицеров более половины покинули Вооруженные силы до¬срочно. Значительная часть уволенных — молодые офицеры в звании от лейтенанта до капитана», — был вынужден констатировать министр обороны Сергей Иванов, выступая на Всеармейском офицерском совещании, проходившем в Москве 20—22 февраля 2003 года. В Московском военном округе около 80 процентов офицеров, уволившихся досрочно, не достигли 30 лет17. Именно поэтому около 40 процентов командиров взводов, так называемые двухгодичники, — выпускники гражданских вузов, получившие на военных кафедрах самую примитивную подготовку. Более того, каждый десятый взвод не имеет командира в офицерском звании.
Разумеется, в условиях, когда подавляющее большинство военнослужащих (как солдат, так и младших офицеров) не желают служить, боеспособность российских Вооруженных сил чудовищно низка. Даже теперь, когда, если верить заявлениям руководителей Минобороны, интенсивность боевой подготовки выросла в несколько раз, ее качество ни в малейшей степени не отвечает требованиям, которые предъявляет уже происходящая революция в военном деле. Ну разве можно всерьез рассчитывать на то, что прошедшие лишь самую примитивную подготовку солдаты срочной службы, почти половина которых не сумели даже окончить среднюю школу, способны эффективно использовать высокоточное оружие или приборы ориентирования на местности.
Совершенно очевидно, что улучшить ситуацию может только кардинальная военная реформа, которая должна изменить принцип комплектования Вооруженных сил (от призывного — к добровольному), условия прохождения службы офицерами и систему военного образования, создать институт профессиональных сержантов. Реформа должна радикально изменить и Министерство обороны, превратив его в гражданское ведомство, где работают цивильные чиновники. Это ведомство должно находиться под действенным гражданским контролем. Речь о необходимости такой реформы ведется уже 11 лет, едва ли не с момента создания Вооруженных сил России. Было предпринято несколько попыток реформирования армии, которые всякий раз заканчивались провалом.
В этой книге я попытался ответить на вопрос, почему именно армия оказалась одним из тех элементов советской системы (наряду с прокуратурой и иными силовыми ведомствами), что менее всего поддаются реформированию.



ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
СТРАСТИ ВОКРУГ РЕФОРМЫ


Анализ хода военных реформ в России в течение последних одиннадцати лет неизбежно должен обескуражить любого добросовестного исследователя. Главный и единственный итог попыток реформировать военную сферу за¬ключается в том, что никакого позитивного результата достигнуто не было. Прогресса не было достигнуто даже в интеллектуальной сфере — за десятилетие споров о содержании военной реформы политическая элита (включая и руководство страны) так и не смогла прийти к консенсусу. Представители различных групп этой элиты до сих пор дают прямо противоположные толкования того, что является военной реформой.
В новейшей истории России было по меньшей мере четыре попытки военной реформы: «грачевская», начало которой было положено постановлением правительства от 30 ноября 1992 года, «батуринская», которая должна бы¬ла развернуться после указов президента в мае 1996 года «О пе¬реходе к формированию Вооруженных Сил на ос¬нове контракта, начиная с 2000 года» и в ноябре 1996-го «О мерах по обеспечению военного строительства в Россий¬ской Федерации», «сергеевско-кокошинская» — должна была начаться в июле 1997 года после выхода указа
«О первоочередных мерах по реформированию ВС РФ и совершенствованию их структуры» и в 1998-м после подписания «Основ (Концепции) государственной политики по военному строительству до 2005 года», наконец, послед¬няя — «ивановско-квашнинская», стартовавшая после того, как Путин одобрил «План строительства Вооруженных сил на период до 2010 года». Судя по всему, презентовав 2 октября 2003 года «Актуальные задачи...», российская военная бюрократия хотела бы закрыть вопрос о военной реформе навсегда.
Каждая новая попытка реформы либо решительным образом отрицает, либо просто игнорирует весь предшествующий опыт. Единственным исключением является относительно благожелательное упоминание об «Основах (Концепции) государственной политики по военному строительству до 2005 года» в директивных документах последнего времени. Тем не менее создается ощущение, что процесс военного реформирования несколько раз за десятилетие прошел по одному и тому же замкнутому кругу: в какой-то момент Кремль осознает, что существующее положение в Вооруженных силах терпеть далее невозможно, и заявляет о необходимости коренной реформы. Потом в военно-политическом руководстве страны разгорается нешуточная дискуссия относительно того, в чем же должна эта реформа состоять. Затем глава государства выбирает один из предложенных вариантов и увольняет сторонников другого. Однако победителям ни разу не удалось добиться хоть каких-то результатов, и после некоторой паузы все повторяется в очередной раз.
Многие до сих пор объясняют это спецификой каждого конкретного исторического периода, личностными особенностями главных действующих лиц. Поэтому чрезвычайно важно проанализировать 11-летний опыт попыток реформирования российских Вооруженных сил, дабы отделить те особенности, включая и личностные, которые были характерны для каждой из попыток перестроить Российскую армию, от закономерностей, которые в конечном счете всякий раз предопределяют их провал.


Гладко было на бумаге

Впервые о военной реформе заговорили еще руководители СССР. В конце 80-х в советской печати развернулась жесткая дискуссия между руководителями военного ведомства и учеными, в основном выходцами из института США и Канады. Ученые вполне квалифицированно доказывали, что военная мощь СССР совершенно избыточна, что военное превосходство над странами НАТО и Китаем, которого Москва добивалась долгие годы, никоим образом не укрепляет безопасность. Вскоре и высшее руководство страны озаботилось военными проблемами. Внешняя политика Горбачева — Шеварднадзе, нацеленная на сокращение избыточного военного потенциала, принятие оборонительной военной доктрины и именовались в тот момент военной реформой. При этом никто не ставил вопроса о каких-то кардинальных изменениях в организации, комплектовании и структуре Вооруженных сил. Те военные руководители, которым Михаил Горбачев предложил задуматься над первоочередными задачами военной реформы, видели их исключительно в приспособлении Вооруженных сил к максимально эффективному использованию современной военной техники. Генерал армии Виктор Лобов, в то время первый заместитель начальника Генерального штаба (а именно ему Горбачев поручил заниматься военной реформой), так описывает свое понимание задачи: «Реформа требовалась не только сверху, чем было озабочено политическое руководство страны, но и снизу... Вскрылись противоречия нормативные. Отделение наступает на фронте примерно до 70 шагов (солдат от солдата — 7), и в 1904-м, и в 1987-м. А знаете, откуда взялись 7 шагов? Это расстояние, которое можно перекрыть двум бойцам, шагнув с винтовкой Мосина (со штыком ее длина равнялась 2,5 м) влево или вправо, помогая друг другу в рукопашной схватке. За 90 лет ничего не изменилось. А ведь в отделении-то мотострелковом на вооружении БМП-2 с пулеметом, ПТУРами, пушкой»18. Стоит ли удивляться тому, что Михаил Горбачев после доклада Лобова (а он представлял собой дикую мешанину самых разнообразных рекомендаций, не имевших никакого отношения к реформе, — от предложения выработать некую всеобщую «Государственную доктрину», частью которой была бы доктрина военная, до обоснования необходимости пересмотра нормативов сооружения ротного опорного пункта и присвоения выпускникам суворовских училищ звания сержанта запаса) потерял всякий интерес к военному реформированию.
До распада СССР военная реформа существовала исключительно в виде лозунга демократической общественности. Однако сразу после подписания Беловежских соглашений этот вопрос стал чрезвычайно актуальным. В этот момент реформой стали именовать попытки придать распаду гигантских Вооруженных сил контролируемый характер. Роспуск СССР остро ставил проблему контроля над крупнейшим в мире арсеналом, включавшим 30 тысяч ядерных боеприпасов и 40 тысяч тонн отравляющих веществ. Лидеры трех республик понимали: раздел Совет¬ской армии — задача не просто наитруднейшая, но и рискованная. Явно опасаясь нежелательных эксцессов, все согласились, что Вооруженные силы должны оставаться под единым командованием министра обороны СССР маршала Шапошникова, получившего должность главкома Объединенных вооруженных сил (ОВС) СНГ. Неслучайно о решениях, принятых в Вискулях, маршал Шапошников был проинформирован раньше, чем Горбачев.
У Шапошникова были к этому моменту совершенно конкретные предложения по тому, что он называл военной реформой и что на самом деле было системой разделения полномочий и ответственности между гражданскими властями независимых государств. Еще в сентябре
1991 года в Москве состоялось совещание руководителей Министерства обороны СССР с представителями пятнадцати уже провозгласивших независимость республик. Москва предложила создать республиканские министерства обороны как сугубо гражданские ведомства, отвечающие за обеспечение и формирование национальных вооруженных сил. Координацию их деятельности предлагалось возложить на Минобороны Союза. Оперативное же руководство возлагалось на единый Генеральный штаб.
Вскоре стало очевидно: действительно хотели сохранить единую армию только Россия, Казахстан, Киргизия и Армения (последняя опасалась резкого усиления военной мощи Азербайджана). Остальные предпочитали иметь свои вооруженные силы. Украина с Белоруссией видели в собственном войске неотъемлемый атрибут суверенной государственности. А лидерам Грузии, Молдавии, Азербайджана просто не терпелось использовать оружие для решения внутренних проблем.
На постсоветском пространстве формировались национальные армии. Соединения, дислоцированные в республиках, спешно переводились под юрисдикцию новых государств без каких-либо консультаций с Москвой. Офицеры были поставлены перед необходимостью повторной присяги. Одновременно лидеры республик призвали военных специалистов «своей национальности» возвращаться на родину, обещая почет, высокие зарплаты и главное — жилье. На всей территории экс-СССР развернулась битва за оружие. И если на Украине эксцессы национализации свелись к тому, что летчики, не желавшие принимать украинскую присягу, угнали в Россию несколько самолетов, то в Закавказье не обошлось без кровопролития.
В этой неразберихе главкомат ОВС СНГ спешно перетаскивал в Россию все, что только удавалось: армейские части, военную технику и самое главное — тактическое ядерное оружие. Москва до самого последнего момента, когда военные в республиках попросту перестали отвечать на звонки по ВЧ, провозглашала своей целью сохранение единых Вооруженных сил. И объективно главкомат ОВС СНГ сделал благое дело, урезав военные возможности режимов, готовых к применению силы во внутренних политических спорах.
Но вооруженные конфликты в бывших советских республиках — в Приднестровье, Абхазии и Таджикистане — было уже невозможно остановить. В непосредственной близости от российской территории появлялись одна за другой горячие точки. Впрочем, советские арсеналы породили немало амбициозных замыслов и у тех, кто воевать не собирался. Обладание ядерным оружием представлялось своеобразным пропуском в клуб великих держав. Хорошо помню шок, в который украинские и казахстанские дипломаты повергли представителей Москвы и Вашингтона в ходе первых консультаций в начале 1992 года относительно реализации Договора о сокращении стратегических наступательных вооружений, заявив свои права на совет¬ское ядерное оружие.
Кремль был обеспокоен и тем, что офицеры соединений, находившихся на российской территории, вовсе не испытывали никакого уважения к новой российской власти, видя в ней виновницу развала той великой державы, которой они служили. Вся степень их ненависти была продемонстрирована 17 января 1992 года, когда 5 тысяч офицеров собрались на Всеармейское офицерское собрание. Встретив топотом и свистом российского президента, они сразу же заклеймили «сговор трех президентов» и потребовали восстановить Союз.
В этих условиях необходимо было установить жесткий контроль Москвы над огромной частью Советской Армии. С начала 1992 года в российских государственных структурах начали прорабатываться различные планы создания Российских вооруженных сил. Уже 23 августа 1991 года, сразу после провала путча, был образован Государственный комитет РСФСР по оборонным вопросам. 16 марта 1992-го Борис Ельцин подписал Указ «О Министерстве обороны РФ и Вооруженных Силах РФ»19, а 4 апреля распоряжение о создании государственной комиссии по формированию российского Министерства обороны. Председателем комиссии был назначен генерал-полковник Дмитрий Волкогонов.
7 мая президент России подписал Указ «О создании Вооруженных Сил Российской Федерации». Новая Российская армия создавалась не только из соединений, размещенных на территории РФ, она унаследовала и органы военного управления СССР. В сложившейся обстановке Ельцин не рискнул реализовать предложения либеральных руководителей Госкомитета по оборонным вопросам, которые настаивали на превращении Министерства обороны в гражданское ведомство, которое должно было вырабатывать военную и военно-техническую политику государства, решать кадровые вопросы. При этом предполагалось, что за оперативное руководство войсками, их боевую подготовку будет отвечать Генеральный штаб.
Была принята концепция комиссии Волкогонова, которая предлагала сугубо советскую структуру Минобороны. После этого вопрос о выборе кандидатуры министра можно было считать практически решенным. Управлять таким военно-бюрократическим монстром был в состоянии только профессиональный военный, прошедший школу Советской Армии. И Борис Ельцин назначил первым министром обороны России десантного генерала Павла Грачева.


Действующие лица
Десантник
Павел Грачев

Наверное, ни один из героев этой книги, а предметом изучения в данном случае являются отнюдь не ангелы, не имеет у российской публики такой чудовищной репутации, как Павел Сергеевич Грачев. В сознании людей с именем первого министра обороны РФ связаны гигантский размах армейской коррупции в первой половине 90-х, кровавая вакханалия первой чеченской войны и позор поражения в ней, убийство юного журналиста «Московского комсомольца» Дмитрия Холодова. Репутация эта столь устойчива, что не позволяет друзьям экс-министра, которые остались у власти, предоставить ему мало-мальски заметную должность. Достаточно вспомнить, каким скандалом обернулось назначение Грачева в 2002 году руководителем комиссии по проверке Тульской дивизии ВДВ.
В задачу автора не входит вынесение вердикта по каждому из этих обвинений. Я хотел бы лишь понять, в какой степени личные качества, характер Грачева (как и других героев этой книги) предопределили неудачи реформирования российских Вооруженных сил. Но как человек, который почти все годы, пока Грачев командовал военным ведомством, наблюдал Павла Сергеевича с довольно близкого расстояния, могу с уверенностью сказать: никакой Грачев не злодей. Он профессиональный и весьма способный военачальник. Судьба сыграла с ним злую шутку, слишком быстро вознеся на высшую должность. То же самое произошло со вчерашними лейтенантами, которых Сталин назначал на командные должности перед войной и которых беспощадно уничтожил, свалив на них вину за первые поражения. Займи они должности чуть менее значительные, и у них была бы возможность научиться воевать, и их имена были бы в списке канонизированных полководцев Великой Отечественной.
Точно так же, сложись обстоятельства иначе, и Павел Грачев был бы сейчас не менее уважаемым, чем, скажем, Георгий Шпак, недавно с почетом покинувший пост главкома Воздушно-десантных войск и начавший политическую карьеру в блоке «Родина». В советские времена деревенский парнишка, у которого явно не было блата, честно прошел все командирские должности. Практически все десантные офицеры в 80-е годы не миновали командировки в Афганистан, а Павел Грачев отвоевал там дважды — в 1982—1983 годах в качестве командира полка и в 1985—1988 годах уже командиром дивизии. За выполнение боевых задач с минимальными людскими потерями стал Героем Советского Союза. Павел Сергеевич на собственный страх и риск стал «договариваться» с афганскими авторитетами и тем самым снизил потери. Тот, кто писал, что при прощании Грачева с дивизией «плакали даже полковые овчарки», явно преувеличивал, но служебный рост генерала говорит сам за себя.
Сразу после Афганистана он был отправлен в Академию Генштаба. Эта учеба сыграет немаловажную роль в дальнейших событиях. Отметим прежде всего, что на время учебы Грачева пришлись вооруженный конфликт в Азербайджане и резкое обострение националистического движения в Грузии, Молдавии и республиках Прибалтики. Во всех этих случаях Москва пыталась действовать с помощью военной силы, используя в первую очередь соединения десантных войск. Но делала она это совершенно безответственно и бездарно (подробно об этом в главе «Армия и политика»). Не окажись Грачев в академии, он наверняка участвовал бы в каких-то из этих операций, возненавидел бы «демократов», оказался бы замазан по уши, как это произошло после кровавого разгона демонстрации в Тбилиси с командующим Закавказским военным округом Игорем Родионовым. В результате Ельцин и его ближайший сотрудник Юрий Скоков не попытались бы сблизиться с молодым перспективным генералом Грачевым, который практически сразу после назначения на должность командующего Воздушно-десантными войсками в интервью «Красной звезде» выступил против использования регулярной армии внутри страны. Министр обороны СССР маршал Язов сделал генералу устный выговор. Показательно, что только что назначенному командующему ВДВ Грачеву не доверили ввод Тульской воздушно-десантной дивизии в Вильнюс и Ригу в январе 1991-го, этим занимался его предшественник на должности командующего Владислав Ачалов, ставший тогда заместителем министра обороны.
К моменту, когда в начале августа 1991 года Язов приказал Грачеву отправиться на беседу к всесильному председателю КГБ Крючкову, у молодого командующего ВДВ сложились неплохие отношения с уже успевшим противопоставить себя Кремлю председателем Верховного Совета РСФСР Борисом Ельциным. Грачев стал бывать у него на даче, обсуждать проблемы армии. Командующий ВДВ относился как раз к той категории людей, которые вызывали у первого российского президента безоговорочное доверие. Крупный мужик, косая сажень в плечах, не мастер говорить, зато бутылку выпьет и не упадет.
Само собой разумеется, что никаких демократических убеждений у Грачева ни тогда, ни позже не было вовсе (как здесь не вспомнить языкастого Александра Лебедя, утверждавшего, что генерал-демократ столь же естественен, как еврей-оленевод). Впрочем, не было у Грачева и прокоммунистических убеждений. Его поведение накануне и во время попытки государственного переворота определялось, во-первых, стремлением выжить и оказаться в лагере победителей, а во-вт

Именной указатель

Арбатов А. — 178
Александр III — 190
Алкснис В. — 162
Аушев Р.— 158
Ачалов В. — 22, 23

Балуевский Ю. — 120
Батурин Ю. — 30, 31, 35—40, 42, 43, 46—48
Батыров М. — 65
Безбородов Н. — 96
Берия Л. — 149
Болдин Ю. — 37
Бредов В. — 192
Брежнев Л. — 164, 193, 194
Букреев Ю. — 170

Варенников В. — 162, 163
Вогт А. — 193, 200
Волкогонов Д. — 18

Гайдар Е. — 94, 160
Гареев М. — 93, 129
Горбачев М. — 15, 152, 164
Грачев П. — 18—24, 103, 109, 155
Громов Б. — 158
Гучков А. — 111

Дворкин В. — 135, 136
Джексон М. — 75
Драгомиров М. — 201

Егоров В. — 163
Ельцин Б. — 30, 38, 47, 48, 64, 71, 74, 109, 111, 137, 141, 147, 148, 152, 154, 164, 177, 178, 180, 181, 197

Жуков — 149

Зязиков М. — 163

Иванов Г. — 24, 25
Иванов С. — 5, 7, 8, 11, 85—91, 111, 112, 115, 141, 163
Илюхин В. — 153, 157

Квашнин А. — 60—63, 73—79, 83, 96
Керенский А. — 111
Киер Э. — 197, 198
Кокошин А. — 53, 67—71, 154, 180
Кормильцев Н. — 88
Краснов А. — 38, 39
Куроедов В. — 73

Лапшов В. — 24
Лебедь А. — 21, 151, 158, 159, 204
Ленин В. — 157
Лившиц А. — 38
Лобов В. — 15
Лужков Ю. — 179 ,180
Лэсвил Г. — 194, 195

Макашов А. — 152
Меньшиков М. — 184
Милютин Д. — 188, 201

Наполеон — 187
Немцов Б. — 93, 94
Николаев А. — 96, 158
Николай I — 187, 188
Николай II — 197

Оддом У. — 197

Пайпс Р.— 197
Панков Н. — 10
Перминов В. — 90, 91
Петр I — 182—188
Пиночет А. — 160
Пискунов А. — 173
Починок А. — 98
Проханов А. — 150
Путилин В. — 94, 97
Путин В. — 5, 82—84, 86 ,91—94, 98, 99, 114, 115, 118, 122, 138, 141, 146, 160, 163, 177, 178, 204—206

Рамсфельд Д. — 176
Раша К. — 150
Резник В. — 171
Риттер Г. — 192
Родионов И. — 20, 30—48, 103, 109—111, 117, 151, 168, 198
Рохлин Л. — 155—157
Рукшин А. — 119
Руцкой А. — 158
Рыжков Н. — 40

Савостьянов Е. — 95
Сатаров Г. — 38, 39
Сергеев И. — 49—53, 64—66, 72—74, 81—83, 117, 118, 134, 153, 166
Смирнов В. — 95
Спенсер Г. — 194
Сталин И. — 193
Струве П. — 197

Тилли Ч. — 195, 196
Тоцкий К. — 146
Трошев Г. — 114, 203

Устинов Д. — 149

Фадеев Р. — 187
Федотов М. — 37
Филиппов В. — 7, 96
Фуллер У. — 201

Хантингтон С. — 190
Харченко Д. — 24
Хрущев Н. — 149

Черномырдин В. — 179, 180

Шапошников Б. — 16
Шахназаров Г. — 36
Шлыков В. — 30
Шлыков В. —191
Шойгу С. — 7
Шпак Г. —20, 99

Энтин В. — 37

Язов Д. — 22, 23
Яковлев В. — 72, 73

Непатриотическая комедия

26.04.2004

Автор: Константин Матросов
Источник: Книжное обозрение, № 17—18

100 тысяч американцев за месяц с небольшим разбили 400-тысячную иракскую армию. Сейчас у американских солдат в Ираке дела обстоят не лучшим образом, но в основном по вине политиков. Военные преподнесли Бушу и компании Ирак на блюдечке с голубой каемочкой, а решать, что делать с сунитами и шиитам, мирить или ссорить, — не армейская обязанность. А что Российская армия? Смогли бы наши солдаты повторить американский блицкриг? А отбить американское наступление смогли бы? Александр Гольц считает, что вряд ли. Нереально ни то, ни другое. Не может армия, сформированная по призыву, противостоять хорошо подготовленным профессионалам. Споры о профессиональной армии идут с конца 1980-х годов, а настоящие реформы все еще не начались. Александр Гольц — журналист, специализирующийся на военной тематике. Сперва работал в «Красной звезде», во второй половине 1990-х — в «Итогах», затем в «Еженедельном журнале». Военный эксперт праволиберальной ориентации. Его книга — про российскую армию, которая реформировалась-реформировалась, но так и недореформировалась. Гольц насчитывает четыре попытки реформы вооруженных сил. Сперва пытался реформировать Павел Грачев, но ему не хватило ни желания, ни опыта, затем, после отставки Грачева, реформой занялся секретарь Совета обороны Юрий Батурин. Следующую реформу затеяли «ракетный» министр обороны Игорь Сергеев и его гражданский помощник Андрей Кокошин, и, наконец, последние попытки реформы связаны с нынешним министром Сергеем Ивановым и начальником генштаба Анатолием Квашниным. Ни одна реформа не была доведена до конца, и, главное, выходы из кризисной ситуации предлагались диаметрально разные. «Ракетчик» Сергеев верил в то, что от НАТО нас защитят ракеты, а в локальных конфликтах будут воевать небольшие, но мобильные и хорошо подготовленные профессиональные сухопутные части. Потом реформированием занялся Квашнин и предложил расформировать часть ракетных войск, а деньги потратить на увеличение сухопутных войск. При Ельцине репутация того или иного рода войск вообще зависела исключительно от симпатий и. заблуждений президента. Посетил Ельцин штаб ракетчиков во Власихе, узрел там порядок и боеготовность, и раз — Игорь Сергеев уже министр, а ракетные войска у нас самые почитаемые. Но в 1999 году российская атомная мощь не остановила натовскую агрессию против Югославии, зато отличились десантники. И вот уже ракетчики в немилости, а в фаворе, — сухопутные войска. Вдобавок за одиннадцать лет наши стратеги так и не определили, кто именно представляет для России угрозу. Вроде бы мы вместе с остальным миром, прежде всего вместе с Америкой, воюем против международного: терроризма. Но для военных враг остался все тот же — США НАТО. Александр Гольц написал злую книгу. Ее наверняка назовут непатриотичной, потому что Гольц пишет не о славе русского оружия, а о проблемах наследницы Советской армии, которая так и не решила, что с этим наследством делать. Солдаты убегают, офицеры увольняются из войск, живой силы не хватает, техника стареет, боеготовных частей мало, на профессиональную основу армию никто переводить не хочет, а эксперименты подобного рода исполнителям попросту саботируются. Гольц пишет, что в Думе всего лишь две политические силы капали военным на мозги по поводу профессионализации, армии — СПС и «Яблоко», только в новый парламент они не попали. Президент Путин вроде бы за такую реформу, а вот Сергей Иванов, похоже, не торопится исполнять волю Верховного главнокомандующего и друга. Хотелось бы Гольцу возразить, да нечего.