Содержание

От редактора 5

Ночной сторож 6
Трость с серебряным набалдашником 34
Усталый капитан 73
Секач для рубки мяса 108
Пропавший банкир 135
Бриллиант Ришелье 155
Находка в старинном кургане 176
Наследство Смит-Мортимера 197
Смерть кардинала Тоски 215
«Сердце огня» 246

НОЧНОЙ СТОРОЖ


От редактора

Записные книжки и тетради доктора Ватсона не только значительно расширяют наши представления о Шерлоке Холмсе, но и позволяют сделать некоторые уточнения и исправления, преимущественно связанные с датировками его расследований.
Так, рассказывая доктору Ватсону об одном из своих первых дел, связанных с обрядом дома Месгрейвов, Холмс упоминает о сохранившемся в его архиве подробном отчете о кривоногом Риколетти и его ужасной жене как о расследовании, произведенном им до того, как у него появился собственный биограф. Трудно теперь установить, ошибся ли Холмс или что-то спутал Ватсон, но дело Риколетти — одно из первых, в которых доктор принимал участие. Оно относится к 1882 году — как о том свидетельствуют записи в тетради, помеченной этим годом, одним из наименее освещенных периодов в деятельности великого сыщика.


10 сентября 1882 года. 11 часов вечера
Я взял себе за правило каждый вечер записывать все наиболее значительное, что случилось за день, но значительными неизменно оказываются дела моего друга, в то время как мое существование — всего лишь унылое прозябание, не представляющее ни малейшего интереса. Поневоле мои дневниковые записи оказываются хроникой расследований мистера Шерлока Холмса. Начиная с марта этого года, когда мне довелось стать — нет, не участником, но скромным и заинтересованным зрителем его блистательного расследования, завершившегося арестом Джеферсона Хоупа, жизнь Холмса все более становится и моей жизнью, его дела — моими делами. Благодаря встрече с ним у меня появились не только новые интересы, но и совершенно неожиданное для меня поле для применения своих скромных способностей. Если повесть, над которой я упорно работаю (я предполагаю назвать ее «Этюд в багровых тонах»), пройдет успешно, я посвящу себя благой цели — в достоверных очерках воздать должное удивительному таланту и мастерству моего нового знакомца.
В материалах для такой работы у меня, безусловно, не будет недостатка. Вот и сегодня утром — мы только что поднялись из-за стола после первого завтрака, как миссис Хадсон заглянула в дверь со словами: «Мистер Холмс, к вам молодая... особа», — и пропустила в гостиную женщину лет тридцати в черном платье, с траурным крепом на шляпке.
Взглянув на посетительницу, я оценил многозначительную паузу, сделанную нашей квартирной хозяйкой перед словом «особа». Чопорная миссис Хадсон, безусловно, не могла назвать эту женщину «леди». А между тем гостья была на редкость хороша собой: высокая, стройная, с прекрасным смугловатым цветом лица, большими темными глазами, идеально правильными чертами. Однако в ее вызывающе ярко накрашенных губах, в обилии дорогих украшений, так не вяжущихся с ее трауром, в приторном запахе духов, от которых у меня немедленно запершило в горле, было что-то вульгарное, простонародное, наводящее на мысль о горничной или кухарке, получившей после смерти хозяина недурное наследство. Войдя в гостиную, «особа», не дожидаясь приглашения, шлепнулась в кресло и трагическим голосом заявила:
— Мистер Холмс, вы моя единственная надежда, последний шанс на спасение. — Она говорила с сильным акцентом. — Мой муж убит...
Холмс, сидевший с непроницаемо-недовольным лицом, встрепенулся.
— Ваш муж убит? Когда, при каких обстоятельствах?
— Позавчера ночью. Мой муж Джузеппе Риколетти служил ночным сторожем в ювелирном магазине Висконти на Стрэнде. Преступники взломали дверь служебного входа, убили мужа и ограбили магазин.
— Но на месте преступления, конечно, работает полиция?
Синьора Риколетти сделала презрительную гримасу.
— Полиция! Она ни на что не способна, только суетится, а расследование стоит на месте, преступники гуляют на свободе.
— Вы слишком требовательны, сударыня. На то, чтобы найти и арестовать преступников, нужно время. На это уходят недели, иногда месяцы.
— Но я не могу ждать месяцы! Я хочу уехать... После смерти мужа у меня в Англии никого не осталось, а в Италии мама, сестры, брат... О, моя Италия! La bella Italia!
— А что же вам мешает уехать?
Синьора замялась.
— Полиция не дает разрешения на ввод меня в наследство.
— Вот как? После вашего мужа осталось большое наследство?
— О, да! У Риколетти в Сохо был собственный дом с рестораном. Ресторан «Лючия» — лучший итальянский ресторан в Лондоне. Отличная кухня, солидная клиентура, прекрасные доходы... Муж скопил недурной капитал, приносящий хорошие проценты.
— Но, простите за нескромный вопрос, что же в таком случае заставляло вашего мужа служить ночным сторожем?
— Видите ли, понимаете, — засуетилась синьора Риколетти. — Ресторан приносил хорошие доходы, но это было раньше... Сейчас он обветшал, нуждается в ремонте... На ремонт требуются большие деньги. Муж не хотел брать из основного капитала... Синьор Висконти, владелец ювелирного магазина, — старый друг Риколетти. Он нуждался в ночном стороже... Муж попросил отдать это место ему, надеясь за несколько месяцев скопить нужную сумму на ремонт. Висконти назначил ему очень большое жалованье, много больше, чем обычно платят сторожу.
— Понимаю. А как долго он служил у Висконти?
— Четыре месяца. Ах, мистер Холмс! Возьмитесь за это дело! Я уверена: вы раскроете его за два дня, не то что этот противный инспектор Лестрейд, который умеет только хамить порядочной женщине. Он и за год не найдет преступников!
Холмс не лишен человеческих слабостей. Наивная лесть синьоры Риколетти нашла путь к его сердцу.
— Ну хорошо. Я наведаюсь на Стрэнд, поговорю с Лестрейдом. Оставьте свой адрес — я сообщу вам о результатах.
Хотя с момента преступления прошло более суток, зна¬менитый ювелирный салон Висконти на Стрэнде был закрыт; у входа дежурил полицейский. Холмс послал с ним свою визитную карточку, и через несколько минут к нам вышел приятный молодой человек лет двадцати пяти.
— Мистер Шерлок Холмс? Я Андреа Висконти, племян¬ник и помощник главы фирмы синьора Федерико Висконти. Пожалуйста, джентльмены, пройдемте.
Молодой Висконти провел нас через торговый зал, обыч¬но ярко освещенный, сверкающий блеском драгоценных ювелирных изделий и нарядами самых богатых и знатных дам Соединенного Королевства, а сейчас темный и безлюдный, с витринами, закрытыми чехлами. Через стеклянную дверь за прилавком мы вышли в служебное помещение.
В кабинете главы фирмы — солидном, обставленном тяжеловесной дорогой мебелью, — находились двое: сам синьор Висконти, мужчина лет пятидесяти с тяжелым красивым лицом и большими темными глазами (меня по¬разило его сходство с племянником — через двадцать лет молодой Висконти будет точной копией своего дяди), и наш знакомец инспектор Лестрейд, небрежно развалившийся в кресле за директорским столом. Он фамильярно приветствовал нас.
— Привет, Холмс! Не устояли перед чарами прекрасной вдовушки? Это я направил ее к вам. Удивительно настырная дамочка, все печенки мне проела: как это так — с момента убийства ее мужа прошли целые сутки, а убийца все еще не повешен. Я сказал ей, что... — Лестрейд замялся и замолчал.
Холмс улыбнулся:
— Сказали, что вы не фокусник, и если ей нужен кролик из шляпы, пусть обращается к Шерлоку Холмсу?
— Ну, не совсем так, — смутился Лестрейд. — Но вы не можете быть в претензии на меня! Я доставил вам возможность услужить редкостной красотке. Что ни говорите, синьора Риколетти действительно хороша, не то что этот кривоногий уродец, ее муж.
— Вы знали его?
— Заходил пару раз в его ресторан «Лючия» в Сохо. Ничего не имею против хорошей итальянской кухни, особенно против хороших итальянских вин, ну и против хорошеньких итальянок, конечно, тоже. Всем заправляла
она — муж держался в тени, и правильно делал. Жена служила отличной вывеской его заведению. Сам он со своей козлиной внешностью мог только отпугивать посетителей. В итальянских кварталах его звали не иначе как «кривоногий Риколетти».
Висконти нахмурился.
— Джузеппе Риколетти был моим лучшим другом. Да, красотой он не блистал, но это был самый надежный, самый верный человек, какого я знал. И один из самых умных. У него был прекрасный деловой ум. За всю жизнь он сделал только одну глупость, правда, роковую...
— Когда женился на своей красотке? — расхохотался Лестрейд.
— Да, когда женился на Лючии. Она родом из Неаполя, дочь простого рыбака. Спуталась в порту с каким-то английским моряком, он завез ее в Лондон и бросил. Подлость, конечно! Какой бы она ни была, нужно быть большим негодяем, чтобы оставить девчонку в чужом городе буквально на улице, без денег, без языка, без единой знакомой души. Она бы погибла, если бы Риколетти не встретил ее и не предложил выйти за него замуж.
— Весьма опрометчиво с его стороны, — назидательно произнес Лестрейд.
— Я всячески отговаривал его от этой женитьбы, — продолжал Висконти. — Он был на двадцать лет ее старше, и действительно, малопривлекателен внешне. Но Джузеппе ничего не хотел слушать. И то сказать, Лючия и сейчас красивая женщина, а в шестнадцать лет была просто неотразима. Она согласилась на его предложение — что ей оставалось делать! Но, думаю, за пятнадцать лет, что они прожили вместе, у нее не было причин раскаиваться в своем замужестве: Джузеппе исполнял каждый ее каприз, она ни в чем не знала отказа, будь то драгоценности, наряды, развлечения... Риколетти был состоятельным человеком, его ресторан в Сохо приносил хороший доход.
— По словам синьоры, ресторан сейчас в упадке, требует большого ремонта, — заметил Холмс.
— Это она так сказала? Лжет, ресторан в полном порядке. Джузеппе только в прошлом году заново его отделал.
— Тогда что побудило его попросить у вас место ночного сторожа? Синьора Риколетти объяснила мне, что он хотел скопить деньги на ремонт.
— Опять ложь! Джузеппе каким-то образом влез в огромные долги, по которым ему предстояло платить чудовищные проценты: триста фунтов в год! Не сомневаюсь, что это она его втравила. Вероятнее всего, сама и задолжала, а расплачиваться пришлось мужу. Я предлагал ему взаймы всю сумму долга, без всяких процентов и на любой срок, но он категорически отказался и попросил место ночного сторожа — он знал, что я нуждаюсь в верном человеке.
— И вы предложили ему жалованье много большее, чем платят сторожу, — не так ли?
— Во всяком случае, жалованье покрывало какую-то часть его выплат.
Холмс вернулся к главной теме нашего посещения.
— Расскажите обо всем, что у вас произошло.
— Ах да, конечно. Несколько месяцев назад один из членов королевской фамилии поручил нашей фирме изготовить четыре бриллиантовых диадемы очень высокой стоимости и исключительного художественного достоинства. По совету нашего консультанта, мы передали заказ известному ювелиру Питеру Ван Димену, в Амстердаме. Десять дней назад получили извещение, что заказ готов. Я сам ездил за диадемами в Амстердам и привез их под строжайшей охраной. Диадемы были помещены в сейф в моем кабинете — назавтра я предполагал передать их заказчику. В восемь часов все служащие ушли, я сам задержался до девяти. Когда я уходил, Риколетти сидел на своем месте в коридоре.
— Он проводил вас?
— Нет, я сам захлопнул за собой дверь служебного входа. Она запирается на французский замок. Мною были приняты особые меры предосторожности — перед входом в магазин всю ночь дежурил полицейский. При малейшей тревоге он должен был прийти на помощь сторожу, но ночь прошла совершенно спокойно. В восемь часов утра старший продавец Карло Беллучи позвонил у служебного входа...
— У ваших продавцов нет своих ключей?
— Нет, ключи от обеих дверей есть только у меня, у моего племянника Андреа и у сторожа. Итак, Карло позвонил, но на звонок никто не ответил. Он позвонил еще раз, но Риколетти так и не открыл дверь. В это время подошел Андреа. Он хотел отпереть дверь своим ключом, но как только дотронулся до замка, филенка двери выпала. Она была выпилена; в отверстие можно было легко просунуть руку и отодвинуть рычажок французского замка. Мне следовало поставить полицейского и у служебного входа! Простить себе не могу такую оплошность...
Андреа и Карло, крайне встревоженные, ворвались в коридор; в это время подбежал и Томми, наш мальчик-рассыльный. Джузеппе, мертвый, лежал возле своего столика в луже крови. Андреа тотчас же вызвал полицейского, послал Томми за мной — я был на месте через десять минут...
— А я через пятнадцать, — перебил рассказчика Лестрейд. — Сначала мы и не думали об ограблении — все внимание обратили на труп Риколетти. Он был убит ударом кинжала в шею, лезвие угодило в сонную артерию. Как установил полицейский врач, сторож был мертв уже часов десять, стало быть, убийство произошло где-то около десяти вечера и никак не позднее одиннадцати. Преступники выпилили острой пилой филенку на двери, выходящей в переулок, идущий параллельно Стрэнду, проникли в магазин и первым делом устранили сторожа. Обычная история. Ночной сторож в ювелирном магазине, как и в банке, — весьма опасная должность. При ограблении он, как правило, становится жертвой преступников, если только не был их сообщником.
— С Джузеппе это исключено, — сухо возразил Висконти. — Потом, мистер Холмс, мы осмотрели магазин. Витрины в салоне были нетронуты, сейф в моем кабинете не взломан. Но когда я его открыл, обнаружилось, что он пуст. Преступники каким-то образом узнали шифр от замка и воспользовались им.
— А о чем это говорит? — снова вмешался в разговор Лестрейд. — О том, что кто-то из сотрудников магазина был в сговоре с бандитами. Известил их, что ценные диадемы прибыли из Амстердама и пробудут одну ночь в магазине, в сейфе, сообщил шифр от сейфа. Я не зря прежде всего заподозрил Риколетти — он знал шифр.
— Ваш друг действительно знал шифр к замку от сейфа? — обратился Холмс к синьору Висконти.
— Да, — потупился — тот.
— А кто еще знал?
— Знали мой племянник и бухгалтер Фридрих Гофман.
— Другие служащие не могли его узнать?
— Не поручусь. Я не раз открывал сейф в присутствии продавцов. Но за что я могу поручиться, так это за то, что Риколетти тут ни при чем. В конце концов, он доказал свою непричастность к преступлению ценой собственной жизни.
— Это вам так кажется, — возразил Лестрейд. — Мы-то хорошо знаем — вот и мистер Холмс подтвердит, — что преступники сплошь и рядом убивают друг друга прямо на месте преступления. Не могут поделить добычу, не доверяют друг другу.
— Я согласен, что кто-то из служащих магазина был причастен к преступлению, — заметил Холмс, — но вряд ли ночной сторож. Если бы он был сообщником грабителей, им не пришлось бы взламывать дверь, он бы просто открыл им французский замок. Как я понял, шифр грабителям вполне мог сообщить и кто-то другой. Позвольте осмотреть ваш сейф.
Холмс встал и внимательно осмотрел большой зеленый сейф, стоявший в углу кабинета.
— Превосходный сейф, — Висконти набрал шифр и распахнул дверцу. — Новейшая модель, ни одному вору с этим сейфом не справиться. Металл, из которого он сделан, не разрежешь никаким инструментом, замок особый, с двойной комбинацией, чтобы его открыть, требуется знать определенное слово и определенное число. Двойной диск — внешний круг для букв, внутренний для цифр.
— Да, — согласился Холмс. — Сейф неплохой, но вскрыть его не столь уж трудно, как вам кажется. Во всяком случае, опытному «медвежатнику», вроде меня, это дастся достаточно легко.
Лестрейд фыркнул.
— Вы меня когда-нибудь уморите, Холмс.
— Покажите мне место преступления.
Мы вышли в коридор. Он шел через все здание, одним концом упираясь в стеклянную дверь салона, другим — в служебный вход. В коридор выходили двери служебных помещений, а примерно посередине находилась довольно глубокая ниша, где стояли стол и стул ночного сторожа. Сюда были проведены звонки от обеих входных дверей и сигнал тревоги — Висконти продемонстрировал нам его.
— Не стану включать, а то он поднимет на ноги весь Стрэнд.
На досках пола возле стола виднелись еще не отмытые до конца пятна крови.
— Труп лежал ничком, головой к салону, — пояснил Лестрейд. — Никаких следов борьбы — выражение лица у убитого было абсолютно спокойное, даже, я бы сказал, какое-то благостное. Сторож, видимо, хорошо знал своих гостей и не ждал от них ничего дурного. Обратите внимание: он не воспользовался сигналом тревоги, хотя легко мог это сделать, значит, не видел причин для тревоги.
— И все-таки мне не дает покоя взломанная дверь, — раздраженно буркнул Холмс. — Этот переулок, он что — такой безлюдный?
— Не сказал бы, — покачал головой Висконти. — Тем более в такой относительно ранний час. Ведь убийство произошло не позднее одиннадцати вечера...
— Дерзкие взломщики. Вы подумайте, на какой риск они шли, выпиливая филенку двери, при том, что любой прохожий мог их застать на месте преступления! Куда проще было бы воспользоваться отмычкой — к французскому замку легко подобрать ключ.
Холмс подошел к двери, осмотрел ее и, заинтересовавшись, вооружился лупой. Потом отошел с удовлетворенным смешком.
— Все ясно. Никакого риска не было. Филенку выпилили не снаружи, а изнутри.
— Как изнутри? — Лестрейд подскочил к двери. — Из чего это видно?
— Это видно из характера пропила. Взломщик прежде всего просверлил дрелью отверстие, потом вставил в него тонкую пилку, вроде лобзика, и прошел ею по бороздке вокруг филенки. Так вот, отверстие шире изнутри и сужается наружу — если бы сверлили снаружи, было бы наоборот. Кроме того, сверло несколько раз сорвалось, оставив отметины на дереве около отверстия, опять-таки изнутри, а не снаружи — видимо, у взломщика дрожали руки. Похоже, неопытный преступник. Да, я уверен: дверь взломали не до, а после убийства.
Лестрейд осмотрел дверь в лупу и отошел с недовольным видом.
— Вы правы. Я, признаться, еще не осматривал дверь так тщательно, но собирался непременно сделать это. Но зачем могло понадобиться взламывать дверь после убийства?
— Чтобы изобразить кражу со взломом. Сбить полицию со следа, представить дело так, будто в нем замешаны посторонние взломщики.
— В то время как преступники — свои! Ну, что я вам говорил? Это дело рук Риколетти! Хорошо, что я не дал санкции на ввод в наследство его вдовы. Еще надо проверить, не была ли она сообщницей мужа. Сторож впустил грабителей в магазин, а филенку выпилил, чтобы отвести от себя подозрения. Возможно, вообще действовал один, открыл сейф, взял диадемы...
— А потом для полной убедительности пырнул себя кинжалом в сонную артерию, — усмехнулся Холмс.
— Да, пожалуй, тут я перехватил, — смутился Лестрейд.
Синьор Висконти, растерянно наблюдавший за всеми действиями Холмса, взорвался негодованием.
— Вы говорите о вине Риколетти так, как будто она уже доказана. Вы, джентльмены, не знали его, а я знал с детства. Он бы никогда — слышите, никогда не предал бы меня таким образом!
— Успокойтесь, синьор Висконти! — Холмс дружелюбно похлопал хозяина по руке. — Еще ничего не доказано и далеко не все ясно. Лестрейд, мой вам совет — проверьте всех служащих магазина. Узнайте, где кто был и что делал в вечер преступления.
— С песочком протру, — пообещал маленький сыщик.
Мы вернулись домой. Не знаю, станет ли Холмс дальше вмешиваться в расследование этого преступления или оставит все на усмотрение Лестрейда. Это зависит от того, насколько успешно пойдут дела у полиции. В любом случае, мы будем в курсе событий: если Лестрейд зайдет в тупик — прибежит за помощью; если преуспеет — не преминет явиться похвастаться. Подождем.

13 сентября. 12 часов дня
Сегодня утром ни свет ни заря Лестрейд пожаловал на Бейкер-стрит. Каждая черта его лица источала блаженство.
— Поздравьте меня, джентльмены! Доктор, могу я попросить у вас стаканчик вашего фирменного грога? Право, я его заслужил.
— Напали на след преступника? — спросил Холмс.
— Какое там — напал! Преступник сидит в полицейском управлении, в камере предварительного заключения.
— Вот как? И кто же это?
— Сейчас-сейчас. Спасибо, доктор, превосходный грог! Расскажу все по порядку. Как мы условились, я занялся сотрудниками ювелирного магазина. Если не считать синьора Федерико Висконти и убитого сторожа, их семеро: помощник владельца магазина и его племянник Андреа Висконти, консультант ювелир Ян Ван Хоуп, бухгалтер Фридрих Гофман, трое продавцов и мальчик-рассыльный. Ювелира, бухгалтера и рассыльного я сразу же исключил.
— На каком основании?
— Ван Хоуп — мировая знаменитость. Личный ювелир Ее Величества королевы Виктории. Амстердамский мастер, которому был передан заказ на диадемы, — его ученик. Ван Хоуп ездил вместе с Висконти в Амстердам принимать его работу и еще не вернулся. Он, очевидно, не может быть причастным к преступлению.
— Убедительно. Ювелир отпадает.
— Что касается бухгалтера, то он пятьдесят лет служит в фирме — начинал при Федерико Висконти Первом, отце нынешнего владельца. Через руки Гофмана за эти годы прошли многие тысячи фунтов стерлингов, и всегда он был сама честность. Невозможно представить себе, чтобы он на старости лет вдруг вступил в сговор с грабителями и убийцами.
— Согласен, что в это трудно поверить.
— Так же, как трудно поверить, что главную роль в этом преступлении сыграл рассыльный — двенадцатилетний ребенок.
— Ну хорошо. Что же остальные?
— Старший продавец Карло Беллучи в тот день прямо из магазина отправился в Итальянский клуб, где и провел весь вечер. Возвращался домой с приятелем, продавцом из магазина колониальных товаров Томазо Синьорелли. Расстались они у подъезда дома Беллучи около полуночи.
— Безупречное алиби?
— Похоже, что так. У второго продавца — Гарри Вуда — был выходной, и он отправился с целой компанией в Винчестер на скачки. Провел там весь день. Вернулись они в Лондон последним поездом — около часа ночи. Младший продавец Стэнли Робертс вечер провел дома — свидетельствуют только родные: мать, сестра и ее муж. Но, кажется, им можно верить.
— Значит, кроме Риколетти, ни один из работников магазина не попадает под подозрение?
— Погодите. Есть еще племянник, Андреа Висконти. Он сын старшей сестры Висконти синьоры Лукка. Она рано овдовела, осталась в крайне стесненном материальном положении, и Висконти — он холостяк, — взял ее с ребенком к себе, усыновил Андреа, дал ему свою фамилию, сделал наследником. Мальчик получил прекрасное образование, репутация у него безупречная, он ведет жизнь самую упорядоченную, раза два-три в неделю бывает во «Всякой всячине» — почтенном респектабельном клубе верхушки среднего класса.
— Знаю.
— Все его интересы — в фирме дяди, их общем деле. Несмотря на молодость, Андреа Висконти считается знатоком и авторитетом в ювелирном искусстве. Словом, во всех отношениях безупречный молодой человек. Я занялся им больше для очистки совести, чтобы уж никого не пропустить, и сразу же обнаружил весьма интересные факты. Его мать, синьора Лукка, рассказала мне, что в тот вечер Андреа вернулся домой в начале девятого, зашел к себе в кабинет и вдруг как сумасшедший выбежал вон со словами: «Я забыл в магазине важные документы». Вернулся он только часа через три. На вопрос матери, где он пропадал, мрачно ответил: «Гулял». Между тем погода в тот вечер была скверная, совсем не для прогулок, с восьми часов полил дождь и не кончался до утра. Естественно, я счел нужным допросить молодого Висконти. Он страшно смутился, не мог сказать ничего вразумительного — так и не объяснил, что это за документы, за которыми нужно было бежать сломя голову. Я напомнил ему, что дядя его до девяти часов оставался в магазине, — он должен был его застать там, но почему-то не застал. Где он «гулял» три часа под дождем — тоже осталось невыясненным. Я обратился в его клуб и узнал еще более интересные вещи: Висконти не показывался там по меньшей мере полгода. Где он проводит два-три вечера в неделю — и на этот вопрос я не добился никакого ответа. Молодой человек наотрез отказался объяснять свои поступки. Мне не оставалось ничего другого, как выписать ордер на арест.
— И какова же ваша версия?
— Этот образцовый юноша, как многие богатые молодые люди, вел двойную жизнь. Тайно от родных предавался порокам в каком-то явно предосудительном месте, коль скоро он скрывал от матери и дяди свои походы туда. Вероятно, играл. Проигрался, оказался во власти компании шулеров, которые и толкнули его на преступление. Андреа дождался, пока дядя уйдет из магазина, открыл дверь своим ключом, солгал сторожу про забытые документы, — у Риколетти не возникло никаких подозрений. Далее, Андреа отпер сейф, взял диадемы... Сторожа ему пришлось убить, он не мог оставить в живых такого свидетеля. Филенку двери выпилил, чтобы — как вы и говорили, — создать видимость кражи со взломом. Диадемы отнес своим сообщникам. На все это как раз ушло три часа. Да, кстати, Холмс! — Лестрейд поднялся с кресла. — Можете сообщить синьоре Риколетти, что полиция отменяет за¬прет на ее ввод в наследство. Порадуйте свою пассию, ха-ха.
Холмс угрюм и мрачен. Раздосадован ли он успехами Лестрейда, которому удалось так быстро распутать дело, или его, как и меня, возмутила исключительная подлость молодого Висконти по отношению к дяде, — только мой приятель явно не собирается разделять ликование маленького сыщика. Почти вслед за его уходом Холмс тоже сорвался с места и исчез, не сказав мне ни слова. Пользуюсь свободным временем, чтобы записать рассказ Лестрейда. Интересно, куда отправился Холмс? Мне кажется, это связано с преступлением в ювелирном салоне...

Тот же день. 6 часов вечера
Холмс вернулся еще более мрачным, чем ушел. Молча поднялся к себе, и я в течение часа слышал над головой заунывные звуки его скрипки. Наконец он спустился в гостиную, и я решился обратиться к нему с расспросами.
— Где вы были, если не секрет?
— В полицейском управлении. Получил разрешение на свидание с Андреа Висконти.
— И что он говорит?
— Он ничего не говорит. На него жалко смотреть: бледный, веки красные, глаза полны слез, руки дрожат. И молчит. Упорно не отвечает ни на один вопрос. Я предупредил его, что против него имеются очень серьезные подозрения, что своим молчанием он только усугубляет их, что, если он не предоставит убедительных объяснений своим поступкам, дело может кончиться для него самым роковым образом.
— И что же?
— Все, что я от него услышал: «Видит Бог, что я невиновен. Но я не скажу ни слова в свое оправдание, даже если мне угрожает виселица».
— Вы согласны с версией Лестрейда?
— До какой-то степени. Согласен, что Висконти попал в зависимость от каких-то негодяев, толкнувших его на преступление, но не думаю, что это картежные мошенники. Скорее — одна из тех преступных политических группировок, близких к мафии, что терроризируют Италию, простирают свои щупальца и в другие страны. К ним в лапы часто попадают романтически настроенные молодые люди, мечтающие о социальной справедливости. Быстро разочаровываются, но ничего не могут поделать: выйти из мафии невозможно. Отступничество карается смертью, причем месть простирается не только на члена сообщества, но и на его близких. Если Андреа Висконти связан с подобной организацией, он вынужден молчать: признание будет стоить жизни не только ему самому, но и его матери и дяде.
— И вы ничем не можете ему помочь?
— Боюсь, что ничем. Помочь ему может только случай, вмешательство судьбы. Остается уповать на высшую справедливость. — Холмс помолчал. — Хорошо хоть, что в отношении Риколетти все обвинения отпадают. Я послал телеграмму синьоре Риколетти с приятной для нее вестью — она может получать наследство и отправляться в свою bella Italia.
Прекрасная вдова не замедлила откликнуться на телеграмму. Не было и четырех часов, когда она буквально ворвалась в нашу гостиную и кинулась к Холмсу с распростертыми объятиями, от которых он едва успел уклониться.
— Ну, что я говорила! Вы взялись за расследование, и вот — пожалуйста: феноменальный успех! Преступник за решеткой, а я могу распоряжаться наследством своего мужа. Я благодарна вам по гроб жизни. Альберто! Где ты?
Я только теперь заметил спутника синьоры — юношу лет восемнадцати, смущенно переминавшегося с ноги на ногу на пороге нашей гостиной.
— Это мой племянник, сын моей сестры. Вчера приехал из Неаполя. Мои родные прислали его в Англию, чтобы я в такую трудную минуту не оставалась одна.
До чего же красивая семья! Мальчишка — просто какой-то Антиной: роскошные черные кудри до плеч, огромные глаза, сросшиеся над переносицей «соболиные» брови, как у красавиц на персидских миниатюрах. Синьора подтолкнула его вперед.
— Благодари мистера Холмса.
Юноша смущенно улыбнулся.
— Благодарю вас, мистер Холмс. Вся наша семья вам бесконечно признательна... за нашу тетю. Ей пришлось столько вытерпеть!
— Моя заслуга ничтожна. Преступника нашел и арестовал инспектор Лестрейд из Скотленд-Ярда.
— Чепуха! — безапелляционно заявила синьора Риколетти. — Без вас он бы никого не нашел и не арестовал.
(В скобках замечу, что я всецело с ней согласен.) Вы великий человек, мистер Холмс! Сейчас я без денег, но как только получу наследство и продам ресторан — у меня уже есть покупатели, — вам не придется жаловаться на мою скупость. Вы — мой спаситель.
Синьора снова ринулась к Холмсу с объятиями и на этот раз успела-таки чмокнуть его в щеку, после чего, помахав ручкой, вылетела из гостиной, увлекая за собой племянника.
— Ну что, Ватсон, как вам понравился этот Альберто? — осведомился Холмс, вытирая щеку платком.
— Так же красив, как его тетушка.
— Тетушка? Никакая она ему не тетушка. Он так же приехал вчера из Неаполя, как я с Северного полюса. Он, конечно, итальянец, но родился и вырос в Лондоне, говорит как заправский «кокни»*. Хотел бы узнать о нем побольше. Сейчас еще нет шести. Пожалуй, я еще застану Хилла в Скотленд-Ярде.
— Кто этот Хилл?
— Инспектор, специалист по части итальянских квар¬талов. Толковый малый.
Итак, я снова один и опять берусь за перо. Юный Альберто, разумеется, непричастен к делу Висконти, но меня, как и Холмса, заинтересовала его личность.

Тот же день. 11 часов вечера
Наконец-то я могу обратиться к своему дневнику без опасения, что мне что-то помешает. Я остановился на том, что Холмс снова — уже во второй раз за этот день — оставил меня одного и отправился в Скотленд-Ярд к инспектору Хиллу за сведениями о «племяннике» синьоры Риколетти. На этот раз он вернулся вполне удовлетворенным.
— Ну вот, Ватсон, как я и предполагал, этот Альберто отлично известен инспектору Хиллу. Едва я назвал его имя, как Хилл перебил меня: «Красавчик Альберто? Кудри — как уши у пуделя, сросшиеся брови? Самый мерзкий и грязный тип в итальянских кварталах». Этот Альберто — фамилия его Милотти — родился в Лондоне, сын столяра-краснодеревщика, почтенного человека. Начинал подмастерьем у отца, но затем сбился с пути: чуть ли не с четырнадцати лет состоит на

От редактора

Как уже сообщалось ранее, в выставленных на аукцион «Кристи» и приобретенных в 1998 году Британским музеем архивах герцогов Балморалов были обнаружены дневники и записные книжки доктора Дж.Ватсона, представляющие несомненный исторический и литературный интерес.
Следует заметить, что расшифровка записок, первые выборки из которых мы предлагаем читателям, сопряжена с известными трудностями. Неразборчивый почерк доктора, его привычка сокращать слова и вписывать фразы между строк усугубляются еще и тем, что записи, сделанные карандашом, сильно стерлись и часто вообще не поддаются прочтению. Расследования мистера Шерлока Холмса предстают в записках доктора не в целостной последовательно¬сти, а в виде отдельных эпизодов, иногда занимающих несколько страниц дневника, иногда ограничивающихся несколькими фразами. У великого сыщика часто бывало на руках одновременно несколько дел, и не всегда можно точно установить, к какому из них относятся тот или иной описанный доктором факт, та или иная сентенция.
Со всем тем, в результате скрупулезной работы нам, как мы надеемся, удалось представить в достаточно стройном виде несколько расследований мистера Холмса разных периодов его деятельности. Мы позволили себе лишь минимальную редакторскую правку, сохранив неповторимый стиль записок доктора Ватсона, присущую ему непосредственность и литературную скромность, снабдили публикации необходимыми комментариями и подобрали к ним подходящие, на наш взгляд, заглавия.
Должны признаться, что захватывающий интерес, который вызывает работа над рукописями доктора, многократно искупает все трудности, с этой работой сопряженные. Если благосклонный читатель вознаградит наши усилия своим вниманием и одобрением, мы продолжим начатое нами дело и представим дневники доктора Ватсона в максимально полном объеме.

Профессор сэр Артур Гардинер. Оксфорд, 2003

Элементарно, Конан-Дойл!

12.04.2005

Автор: Юлия Рахаева
Источник: Вечерняя Москва

А вот другой дневник. И тоже весьма необычный и интересный. Хотя бы и тем, что непонятно, кто же его вел. Ведь всем давно известно, что доктор Ватсон — это не более чем литературный персонаж, созданный талантом замечательного Артура Конан-Дойла. Но издательству "Захаров" ничто не указ. Некоторое время назад там вышли "Рассказы из архива доктора Ватсона". И вот теперь дневник. Предваряет это дело некий профессор сэр Артур Гардинер, который пишет "От редактора", что, как уже сообщалось, "в выставленных на аукцион "Кристи" и приобретенных в 1998 году Британским музеем архивах герцогов Белморалов были обнаружены дневники и записные книжки доктора Дж. Ватсона, представляющие несомненный исторический и литературный интерес". Интересно, кто-нибудь проверял, трудится ли в Оксфорде такой профессор и что именно было и приобретено Британским музеем? Или же это очередная мистификация? В любом случае Холмса и Ватсона много не бывает.

Без названия

22.04.2005

Автор: Дюк Митягов
Источник: Ваш Досуг, № 16

Продолжение великой мистификации. Публикация рассказов из архивов доктора Ватсона, якобы купленных на аукционе «Кристи». Неизвестные ранее удивительные расследования Шерлока Холмса описаны в дневниках доктора, найденных сэром Артуром Гардинером. Минимальная редакторская правка, необходимые комментарии и оглавление - все, что мог себе позволить профессор, дабы не нарушить неповторимый стиль автора.