17

17 января

Сегодня, в день приезда в Телятинки, я, пообедав и устроившись в моей комнате, отправился с управляющим хутора, молодым человеком, моим ровесником, в Ясную Поляну, местопребывание великого человека, с которым так неожиданно сблизила меня судьба. С собой я вез письмо Л.Н. и фотографии его с внучатами для него, для их матери Ольги Константиновны Толстой (жены Андрея Львовича) и для бабушки, Софьи Андреевны: все от Чертковых.

Но Л.Н. не оказалось дома: он гулял с родными, как я мог понять по позднейшим разговорам в столовой. Мне довольно долго пришлось ждать его в приемной. Милый дедушка вошел в валенках (пимах, по-сибирски), бодрый и свежий, только что с мороза.

— Я так рад, так рад, — говорил он, — что вы приехали. Как же, Владимир Григорьевич писал мне! И мне понадобится ваша помощь: «На каждый день»^[1] так много требует работы... Ну, а как ваша работа? — спросил он.

Я ответил, что пока еще не исправлял ее, но надеюсь скоро это сделать. В течение вечера Л.Н. еще раз спрашивал о моей работе. Он интересовался также статьей Черткова «Две цензуры для Толстого», написанной по поводу многочисленных искажений, допущенных «Русскими ведомостями» при печатании статьи «О ложной науке».

Затем Л.Н. долго любовался присланными Чертковым фотографиями. На них были изображены Толстой и его внучата, Соня и Илюша. Толстой рассказывает детям сказку об огурце. «Шел мальчик и видит: лежит огурчик, вот такой...» и т.д. Дети смеются и с сосредоточенным любопытством смотрят на дедушку, ожидая продолжения рассказа.

— Прелестно, прелестно! — говорил он. — И как это он... захватит!.. Что это я рассказывал детям? Забыл... И ведь до какого совершенства исполнение доведено! Пойду удивить ими Соню и других.

Л.Н. шел отдыхать и просил меня подождать.

— А отчего это у вас губы сухие? Вы нездоровы? — спросил он у меня, уже выходя из комнаты.

Я отвечал, что, должно быть, устал, так как ночью плохо спал в вагоне.

— Ну, вот вы и ложитесь, — он показал мне на диван, — и отдохнете, и прекрасно! Я ведь тоже пойду спать.

— Нет, спасибо, я буду читать.

У меня в самом деле был интересный материал: письма разных лиц к Л.Н., наиболее интересные, переписанные на «ремингтоне» и присланные ему со мною Чертковым.

Вечером, после обеда, за которым присутствовало, между прочим, семейство Сухотиных, мы прошли с Л.Н. в его кабинет.

— Балует меня Владимир Григорьевич, — говорил Л.Н., — вот опять прислал вас мне помогать. И я думаю, что воспользуюсь вашей помощью; думаю, что воспользуюсь.

А затем мы приступили к работе. Я привез Толстому корректуру январского выпуска «На каждый день». На первый раз он задал мне работу, которая заключалась в том, что я должен был сравнить содержание этой книжки с новым планом сборника, который был выработан Толстым уже после того, как был сдан в печать январский выпуск. Тут же Л.Н. объяснил мне сущность этой работы. Впрочем, он колебался, печатать ему дальнейшие выпуски по новому или по старому плану, по которому были составлены четыре вышедших уже выпуска. Об этом он просил спросить письменно Черткова. По новому плану он предполагал выпустить новое издание, более доступное по изложению, более популярное.

Назавтра просил приехать в двенадцать часов. Вышел проводить меня в переднюю. Мне было радостно его присутствие, и, должно быть, чтобы увеличить эту радость, видя его бодрым и здоровым, я, застегивая воротник, все-таки спросил, как он себя чувствует.

— Для моих лет хорошо! — отвечал Толстой.

Я стал говорить ему, как я себя хорошо чувствую и как я хорошо прожил эту неделю у Чертковых.

— Как я рад, как я рад! — говорил Л.Н.

В его устах эти слова были особенно трогательны, потому что видно было, чувствовалось, что он произнес их искренне, что он именно «радовался», а не отдавал только долг вежливости. Он и всё, что говорит, говорит искренне — это я знал и по его сочинениям и давно заметил в нем самом.

— Какая там атмосфера хорошая, — продолжал я.

— Хоррошая!.. — произнес Толстой тоном глубокого убеждения.

И когда я сказал, что я как-то сблизился там со всеми, хотя и жил недолго, Л.Н. заметил:

— Всех нас сближает то Одно, что в нас, общее у всех. Как все линии в центре, так все мы в Одном сходимся. — И он сблизил пальцы обеих рук. — Ну, до завтра! — поднял он высоко руку и опустил ее на мою ладонь.

Я с любовью пожал ее.

 

18 января

Говорил с Л.Н. после завтрака, следовательно, после того как он уже успел проработать часа четыре и был более или менее утомлен.

Он поручил мне: собрать из его сочинений мысли о неравенстве на один из дней в сборник «На каждый день», что не было сделано, как требовал того план; просмотреть корректуру январского выпуска, исправить места неудовлетворительные в литературном отношении, то есть снять повторения, уточнить неясности и т.п.

— Смелее! — добавил Л.Н.

Мне нужно было еще передать ему некоторые поручения Черткова, но, видя, что он утомлен, я осведо­мился:

— Вы устали, Лев Николаевич. Может быть, в другой раз?

— Нет, нет, пожалуйста, — запротестовал он, откинулся в кресле и стал слушать.

Затем мы попрощались. Толстой пошел было к себе, но вернулся.

— Вы не смотрите, что я такой мрачный: я сегодня ужасно устал! — произнес он, делая особенное ударение на слове «ужасно».

Чего уж тут было «смотреть»! Я и сам не рад был, что послушался его и остался дольше времени.

 

20 января

Поехал в Ясную Поляну нарочно утром, чтобы поговорить с Л.Н. до его занятий. Нет, он был уже в кабинете и просил подождать. Передавая ему собранные мною мысли о неравенстве, я заметил, что одну мысль — о том, что способность отдаваться занятиям наукой и искусством вовсе не отмечает выгодно человека, — я взял у современного философа Льва Шестова.

— Мысль очень хорошая, — сказал он.

— Лев Шестов писал против вас, но для вас это, наверное, ничего не значит?

— Конечно! Ведь помещаю же я в своей книге часто мысли Ницше.

Я прочитал ему мысль Шестова, и он согласился включить ее в «На каждый день».

Попутно я заметил, что как раз ведь особенно распространено мнение, что люди науки, искусства — особенные, не такие, как все.

— Да, да... Вот, например, каково отношение к Чехову... Вы просматриваете газеты? Я говорю об юбилейных статьях^[2]. То обстоятельство, что Чехов не знал и не нашел смысла жизни, представляется всем каким-то особенным, в этом видят что-то поэтическое!..

По поводу всё той же мысли Шестова я высказал мнение, что сама книга Шестова о Толстом неудовлетворительна и что прежде всего автор заслуживает упрека в незнании предмета. Л.Н. согласился, что ему часто приходится встречаться с такой критикой его взглядов, но все-таки поинтересовался Шестовым, книги которого у меня на руках, к сожалению, не оказалось.

Что касается работы, то он просил меня собрать еще мысли о неравенстве для всех других месяцев в году: я ведь набрал только на январь, а содержание каждого месяца составляется по одинаковой программе. Таким образом, нужно выбрать по крайней мере шестьдесят мыслей.

— Мне страшно надоело самому выбирать, — говорил Л.Н., морщась и смеясь. — Мне кажется, что в этой механической работе есть что-то, стесняющее свободу мысли.

Кроме того, он обещал дать мне экземпляр рукописи его «упрощенного» «На каждый день», с новыми вставками и изменениями.

— А вы его опять просмотрите критически, — говорил он, — и проследите, что из него годится для этого первого текста, что не годится: одно возьмите, другое выбросьте.

Сегодня же Л.Н. объявил, что, не дожидаясь ответа Владимира Григорьевича, решил оставшиеся выпуски «На каждый день» напечатать в их настоящем виде, по старому плану. По новому плану выйдет то же сочинение в популярном изложении. На завтра мы условились, что я приду вечером, в семь часов.

 

21 января

— Лев Николаевич болен и лежит, — услыхал я в передней яснополянского дома от старого слуги Ильи Васильевича Сидоркова, приехавши туда вечером.

Оказывается, Л.Н. занемог с самого утра, так что видеть его и заниматься с ним нечего было и думать. Я, однако, разделся, так как знал, что сегодня у Толстых ночевали отец и сын Булыгины, с которыми мне хотелось ближе познакомиться.

Михаил Васильевич Булыгин — сын сенатора, деятеля крестьянской реформы 1861 года и двоюродный брат бывшего министра внутренних дел. Воспитывался он в Пажеском корпусе, служил офицером, потом поступил в Петровскую академию, но ее не кончил. Под влиянием сочинений Толстого он изменил образ жизни, отказавшись от всякой служебной деятельности, и теперь живет с семьей в маленьком именьице за пятнадцать верст от Ясной Поляны, где поселился нарочно, чтобы быть поближе к Толстому.

Двое взрослых сыновей Булыгина вполне разделяют взгляды отца. Оба ведут совершенно рабочий, трудовой образ жизни. Сейчас в Ясной находился старший из них — Сергей.

Я поднялся наверх. Кроме младшей дочери Толстого Александры Львовны, Ольги Константиновны с детьми, Сухотиных и Булыгиных, там находился еще один из друзей Льва Николаевича — Павел Александрович Буланже. Позже пришла Софья Андреевна.

О Л.Н. все думали, что он переутомился. Оказывается, вчера он почти целый день работал над сборником «На каждый день». Сегодня утром он против обыкновения спал долго, что уже служило плохим признаком. Затем, встретив в столовой своих внучат, мальчика и девочку, детей Андрея Львовича Толстого, живших в Ясной Поляне, он не узнал мальчика.

— Люля, кто такой Люля?

— Люля, твой внучек, сын Андрюши.

— А... Но как он изменился, как он изменился!.. Я всё перезабыл, всё перезабыл.

Потом он слег в постель.

Булыгин-отец — кажется, по зову Л.Н., — входил к нему в комнату. Когда он вернулся, Софья Андреевна спросила его:

— Ну, что? О чем же вы говорили?

— Да всё о Боге, о смерти, о том, как непрочно земное существование и что духовное не умирает, — ответил растроганный Булыгин.

Потом между ним, Сухотиным и Буланже завязалась шумная беседа. Сухотин, бывший член первой Государственной Думы, очень остроумный человек, рассказывал о своих думских впечатлениях и изображал в лицах Муромцева, Аладьина и других снискавших известность парламентариев. Я разговаривал с Татьяной Львовной. Сергей Булыгин ушел дать корму своей лошади.

Вдруг возвращается только что вышедшая Александра Львовна и говорит, что меня зовет Л.Н. Я пошел к нему, в дальнюю угловую комнату, служившую спальней. Буланже указывал дорогу.

Толстой лежал в постели, в белой рубашке, под одеялом; подушки были приподняты, у изголовья на столике горела лампа.

— Здравствуйте, садитесь! — сказал он и показал на кресло, стоявшее около.

— Как здоровье, Лев Николаевич?

— Ничего.

— Вы, должно быть, переутомились, Лев Николаевич? Вы так много работаете.

— Нет, это не переутомление, просто, старик я уже... Вы у меня вчера были? Или нет? Кажется, были... Да, как же, как же! Я очень рад вас видеть, всегда рад вас видеть. У меня друзья все с буквы Б: Булгаков, Булыгин, Буланже...

— Бирюков, — напомнил я.

— Да, да...

— Чертков...

— Да, и Черткову нужно было бы с буквы Б начинаться, — произнес он, улыбаясь.

Я рассказал, что в одном из последних номеров газеты читал шутливую пародию на произведение одного критика Чехова: критик этот утверждал, что в жизни Чехова играла большую роль буква К, и при этом приводил слова, в которых эта буква отсутствовала.

Л.Н. при упоминании о Чехове повторил то, что он говорил мне вчера.

— Мы вчера ведь имели с вами разговор об этом? — припомнил он.

Я отвечал утвердительно.

— Что я вам хотел сказать? — стал припоминать Л.Н.

Я напомнил, что, может быть, о поправках к «На каждый день». Оказалось, да. Толстой позвонил и попросил вошедшую Александру Львовну дать мне листы с поправками, снова объяснив, в чем должна состоять работа.

— Не скучно вам здесь? — спросил он меня.

— Нет!

— И отношения у вас хорошие установились?

— Да, конечно, — отвечал я и встал, боясь утомить его.

Он очень ласково простился со мной.

— Выздоравливайте, Лев Николаевич, — сказал я ему.

— Постараюсь, — отвечал он.

Я вышел в столовую взволнованный. Ничего не было сказано между нами, но доброта Л.Н. так трогала.

Именной указатель

Абду-Лахим, Абдувахит-кари Абду-Рауф Кариев (1859—1937) — 294

Абрамов Федор Андреевич (1875—1918) — 315

Абрикосов Николай Алексеевич (1850—1936) — 176, 182

Абрикосов Хрисанф Николаевич (1877—1957) — 176, 186

Андреев Леонид Николаевич (1871—1919) — 52, 57, 78, 138—144, 154, 170, 176, 180, 300, 314, 327

Аракелян Амбарцум Аствацатурович (1855—1918) — 176, 177

Аренский Антон Степанович (1861—1906) — 78, 79, 232

Аронсон Наум Львович (1872—1943) — 218

Арцыбашев Михаил Петрович (1878—1927) — 327, 331

Ахшарумов Владимир Дмитриевич (1825—1911) — 111, 116, 117

 

Белинький Самуил Моисеевич (1877—1966) — 59, 63, 84, 87, 100, 146, 150, 156, 168, 184, 220, 231, 289, 315, 332

Белый Андрей [Борис Николаевич Бугаев] (1880—1934) — 78, 79

Беркенгейм Григорий Моисеевич (1872—1919) — 344, 345

Бирюков Павел Иванович (1860—1931) — 14, 30, 257, 260, 261, 318, 319, 322, 323, 325

Битнер Вильгельм Вильгельмович (1865—1921) — 74, 87, 93, 96, 97, 188, 189

Брио Борис Петрович — 346

Буланже Павел Александрович (1865—1925) — 14, 19, 26, 40, 41, 45, 53, 58, 63, 67, 88, 97, 119, 144, 158, 177, 194, 238, 246

Булыгин Михаил Васильевич (1863—1943) — 13, 14, 36—38, 115, 191, 237

Булыгин Сергей Михайлович (1889—1946) — 13—15, 25, 42, 49, 124, 194, 206, 231, 329

Бурцев Владимир Львович (1862—1942) — 259

Бутурлин Александр Сергеевич (1845—1916) — 217—219

Бьёрнсон Бьёрнстьерне Мартиниус (1832—1910) — 58, 208

 

Велеминский Карел (1880—1934) — 209

Винарский Исаак — 274, 275

 

Гаврилов Сергей Васильевич (1882—?) — 298, 299, 301, 319

Ге Николай Николаевич (1857—1940) — 194—197, 230, 236, 239, 276

Голицын Борис Николаевич (1841—1912) — 169, 178, 320

Гольденблат Борис Осипович (1864 — после 1930) — 58, 59, 191

Гольденвейзер Александр Борисович (1875—1961) — 77, 78, 116—118, 144, 145, 191, 231—233, 236, 239, 249, 261, 267, 281, 317—319

Горбов Николай Михайлович (1859—1921) — 181, 182, 286

Горбунов-Посадов [Горбунов] Иван Иванович (1864—1940) — 26, 84, 116, 119, 158, 219

Горький Максим (1868—1936) — 139, 143, 310

Градовский Григорий Константинович (1842—1915) — 106, 107

Граубергер Федор Христофорович (1857—1919) — 25—30, 32

Григорьев Андрей Яковлевич (1848—1926?) — 183, 220—223

Грот Константин Яковлевич (1853—1934) — 285, 286, 300, 306

Грот Николай Яковлевич (1852—1899) — 285

Гусев Николай Николаевич (1882—1967) — 44, 69, 89, 188, 206, 289

 

Давыдов Николай Васильевич (1848—1920) — 239

Детурнель де Констан Поль Анри (1852—1924) — 37, 47, 48

Добролюбов Александр Михайлович (1876—1944) — 230

Добролюбов Николай Александрович (1836—1861) — 160

Долгоруков Павел Дмитриевич (1866—1927) — 30, 31, 37

Достоевский Федор Михайлович (1821—1881) — 42, 102, 111, 112, 152, 191, 208, 269

Ернефельт [Ярнефельт] Арвид Александрович (1861—1932) — 89—92, 94, 202

 

Збайков Иван Никифорович (1867—?) — 150, 156

 

Иванов Александр Петрович (1836—1912) — 296

Измайлов Александр Алексеевич (1873—1921) — 52, 142, 160

 

Калачев Петр Васильевич (1886—?) — 18, 25, 69

Клечковский Маврикий Мечиславович (1868—1938) — 281, 282

Клодт Ольга Константиновна (1856—?) — 201, 202

Комиссаржевская Вера Федоровна (1864—1910) — 67, 68

Кониси Масутаро, Даниил Павлович (1862—1940) — 131, 206, 209, 221

Короленко Владимир Галактионович (1853—1921) — 100, 147—149, 152, 188, 252, 264—271

Кудрин Андрей Иванович (1884—1916) — 279, 284, 285, 287, 295

Кузевич Егор Павлович (1886—?) — 26, 145

Кузевич Мария Павловна (Маша) (1891—1947) — 26, 27, 99

Куприн Александр Иванович (1870—1938) — 52, 208, 227

 

Левин М. (1860? —?) — 58—60

Лесков Николай Семенович (1831—1895) — 87, 88, 108—111

 

Маковицкий Душан Петрович (1866—1921) — 15, 20, 22, 31, 45, 50, 53, 54, 65, 72—74, 76, 81, 84, 87, 92, 99, 101—103, 106, 107, 110, 156, 158, 161, 162, 164, 166, 167, 169, 170, 179, 180, 185, 187, 188, 200, 206, 209, 219, 221, 233, 234, 239, 249, 250, 255, 256, 263, 278, 284, 285, 302, 303, 307, 309, 312, 315, 318, 321—325, 336—338

Малахиева [Малахиева-Мирович], псевдоним Малафеевой Варвары Григорьевны (1869—1954) — 66

Малиновский Иоанникий Алексеевич (1868—1932) — 292, 297, 301

Манджос Борис Семенович (1891—1938?) — 55, 56

Масарик Томаш (1850—1937) — 96, 97, 99, 172

Мечников Илья Ильич (1845—1916) — 37, 229

Мешков Василий Никитич (1867/68—1946) — 84, 86, 89, 217

Мидзутаки Ходзё (Ходжи) (ок. 1883—?) — 131, 133

Милютин Дмитрий Алексеевич (1816—1912) — 155, 191, 195

Молоствов Николай Германович (1871—1910) — 61—63, 69

Молоствова Елизавета Владимировна (1873—1936) — 61

Молочников Владимир Айфалович (1871—1936) — 87—89, 108, 175, 223, 225, 289, 314, 319

Моод Эльмер (1858—1938) — 150, 292

Муромцев Сергей Андреевич (1850—1910) — 14, 326, 331

 

Наживин Иван Федорович (1874—1940) —  78, 330, 331

Николаев Петр Петрович (1873—1928) — 285, 333, 335

Николаев Сергей Дмитриевич (1861—1920) — 119, 153, 276, 291, 296, 310

Новиков Адриан Петрович (1865—1930) — 210

Новиков Михаил Петрович (1871—1939) — 332, 336

 

Оболенский Дмитрий Дмитриевич (1844—1931) — 58, 191, 225, 342

Оболенский Михаил Леонидович (1877—1941) — 225, 226

Олсуфьев Дмитрий Адамович (1862—1930) — 83, 118, 130

Орленев Павел Николаевич (1869—1932) — 196, 204, 205, 220, 221

Орлов Николай Васильевич (1863—1924) — 218, 219, 320

 

Панина Варвара Васильевна (1872—1911) — 63, 64, 167

Перевозников Федор Семенович (1888—?) — 89, 101, 188

Петерсон Николай Павлович (1845—1919) — 326

Пилецкий Ананий Михайлович — 272

Платонов Николай Дмитриевич (1886—?) — 288, 319

Плюснин Василий Васильевич (1877—1942) — 152, 153, 156, 157, 252

Победоносцев Константин Петрович (1827—1907) — 266, 267

Попов Сергей Михайлович (1887—1932) — 150, 156, 157

Поссе Владимир Александрович (1864—1940) — 35, 67, 74, 88, 145

Пуришкевич Владимир Митрофанович (1870—1920) — 82, 185

 

Радынский Анатолий Дионисиевич (1888—1954) — 210, 332—334

Репин Василий Акимович — 235, 236

Россолимо Григорий Иванович (1860—1928) — 250, 252

 

Семенов Сергей Терентьевич (1868—1922) — 109, 112, 149, 154, 167, 168, 170, 172, 202, 203

Сергеенко Алексей Петрович (1886—1961) — 20, 149, 209, 241, 245, 343, 347

Сергеенко Лев Петрович (1896—1937) — 20, 107, 109, 154

Сергеенко Петр Алексеевич (1854—1930) — 20, 21, 69, 87, 88, 191, 225, 281, 315, 326, 327

Сибор Борис Осипович (1880—1961) — 144—146

Сидорков Илья Васильевич (1858—1940) — 13, 63, 82, 83, 113, 206, 207, 219, 284, 305, 328, 344

Скипетров Михаил Павлович (1889—1914) — 16—18, 26, 123, 124, 191, 192

Смирнов Дмитрий Михайлович — 25, 314, 319

Соколов Петр Павлович — 43, 44

Соловьев Александр Николаевич (1887—1911) — 314, 319

Стахович Александр Александрович (1858—1915) — 88, 98, 99

Стахович Михаил Александрович (1861—1923) — 83, 96, 104, 175, 214

Стахович Софья Александровна (1862—1942) — 40, 88, 96, 99, 113, 118, 256

Столыпин Петр Аркадьевич (1862—1911) — 61, 118, 214, 278

Страхов Федор Алексеевич (1861—1923) — 17, 52, 78, 99, 104, 105, 220, 223—225, 329

Сухотин Михаил Сергеевич (1850—1914) — 8, 14, 20, 21, 28, 35, 40, 41, 44, 46, 47, 49, 50, 52—54, 58—61, 65, 66—68, 79, 82, 85, 86, 97, 99, 106, 155, 165, 167, 169, 170, 178—180, 207, 245, 249, 291, 321

Сухотина-Толстая Татьяна Львовна (1864—1950) — 8, 14, 20, 21, 28, 32, 40, 44, 54, 57, 63, 66, 70, 79, 86, 87, 92, 109, 113, 118, 125, 128, 129, 134, 150, 155, 164—171, 176, 181, 182—186, 226, 232, 233, 235, 246, 248, 264, 277, 278, 309, 310, 318, 319, 321, 322, 325, 327—329, 341—343

 

Тапсель Томас (?—1915) — 158, 184—186, 204, 220, 236

Татищев Дмитрий Николаевич (1867—?) — 287, 319

Токарев Яков Алексеевич (1860—?) — 25—29

Толстая Александра Андреевна (1817—1904) — 84, 89

Толстая Александра Львовна (1884—1979) — 13, 14, 15, 19, 43, 53, 80, 97, 98, 102, 103, 112, 122, 151, 194, 206, 214, 215, 226, 227, 233, 245, 257, 261, 270, 277—281, 283—285, 289, 290, 298—300, 302, 304—306, 308, 310, 315, 317, 324, 337—343

Толстая Мария Николаевна (1830—1912) — 249, 338, 341

Толстая Ольга Константиновна, урожд. Дитерихс (1872—1951) — 8, 13, 28, 38, 40, 92, 129, 138, 145, 245, 254, 302

Толстой Андрей Львович (1877—1916) — 8, 13, 20, 21, 88, 174, 188, 191, 254, 341—343

Толстой Илья Львович (1866—1933) — 341—343

Толстой Лев Николаевич (1828—1910) — почти на каждой странице

Толстой Михаил Львович (1879—1944) — 138, 341

Толстой Сергей Львович (1863—1947) — 76, 188, 196, 197, 204, 232, 240, 256, 318, 320—323, 341—343

Трояновский Борис Сергеевич (1883—1951) — 63, 95, 97

Трубецкой Павел (Паоло) Петрович (1866—1938) — 190, 198—201, 203—205, 209, 218, 219

Тургенев Иван Сергеевич (1818—1883) — 54, 111, 127, 177, 186

Тютчев Федор Иванович (1803—1873) — 67, 90, 130, 327, 328

 

Фельтен Николай Евгеньевич (1884—1940) — 38

Феокритова Варвара Михайловна (1875—1950) — 43, 102, 103, 112, 194, 198, 226, 232, 233, 245, 279, 281, 285, 289, 299, 302, 304—306, 310, 315, 337, 338—341, 343

Фет Афанасий Афанасьевич (1820—1892) — 54, 90

 

Хирьяков Александр Модестович (1863—1946) — 38, 50, 121, 247, 248, 277, 278, 301, 306

Хомяков Николай Алексеевич (1850—1925) — 82

 

Чайковский Петр Ильич (1840—1893) — 225, 313

Чернышевский Николай Гаврилович (1828—1889) — 147, 160, 172, 191, 329

Чертков Владимир Владимирович (Дима) (1889—1964) — 90—92, 94, 96—98, 107, 113, 140, 142, 145, 191, 197, 198, 201, 204, 282, 348

Чертков Владимир Григорьевич (1854—1936) — 8—11, 14, 16, 17, 19, 20, 39

Черткова Анна Константиновна, урожд. Дитерихс (1859—1927) — 210, 214, 215, 219, 251, 255, 281, 348

Черткова Елизавета Ивановна (1832—1922) — 240, 274

Чехов Антон Павлович (1860—1904) — 12, 14, 15, 42, 140, 141, 300, 314

 

Шестов Лев, псевдоним Льва Исаковича Шварцмана (1866—1938) — 11, 12, 17, 66, 74, 75, 77, 106, 170, 171

Шкарван Альберт Альбертович (1870—1926) — 292

Шмидт Мария Александровна (1844—1911) — 65, 105, 116, 119, 131, 189, 194, 235, 236, 238, 277, 295, 301, 303, 304, 309, 312, 317, 341, 343, 346

Шопов Георгий Стоилович (1879—?) — 77

Шоу Джордж Бернард (1856—1950) — 121, 123, 125, 150, 168

 

Якубович-Мельшин Петр Филиппович (псевд. Л. Мелылин; 1860—1911) — 71, 97

Яроцкий Александр Иванович (1864—?) — 70, 72