Содержание

Том 1

«Зубоскал». 1845 5
Петербургская летопись 1847 года 12
О подписке на журнал «Время» на 1861 год 50
Статьи о русской литературе. 1861 57
Введение 57
Книжность и грамотность 94
Петербургские сновидения. 1861 113
Предисловие к «Трем рассказам Эдгара По». 1861 136
Журнал «Время» в 1862 году 138
Выставка в Академии художеств. 1861 142
Два лагеря теоретиков. 1862 165
Славянофилы, черногорцы и западники. 1862 188
Предисловие к «Собору Парижской Богоматери». 1862 195
«Время». 1862 г. 198
О Михаиле Михайловиче Достоевском. 1864 206
Об Аполлоне Александровиче Григорьеве. 1864 211
Каламбуры в жизни и в литературе. 1864 216
«Эпоха». 1864 229
Из записных книжек 1860—1865 годов 236
Дневник писателя. 1873 251
Вступление 251
Старые люди 255
Среда 261
Нечто личное 274
Влас 284
Бобок 297
«Смятенный вид» 312
Полписьма «одного лица» 321
По поводу выставки 331
Ряженый 343
Мечты и грезы 359
По поводу новой драмы 366
Маленькие картинки 378
Учителю 388
Нечто о вранье 394
Одна из современных фальшей 404
Наши монастыри. 1873 418
Пожар в селе Измайлове. 1873 421
Стена на стену. 1873 425
История о. Нила. 1873 430
Заметка редактора. 1873 438
Попрошайка. 1873 443
Маленькие картинки (В дороге). 1874 448
Из записных книжек 1872—1875 годов 469


Том 2


Дневник писателя. 1876 год. Январь 3
1. О Большой и Малой Медведицах, о молитве великого
Гете и вообще о дурных привычках. — Будущий роман. —
Елка в клубе художников. — Золотой век в кармане 3
2. Мальчик с ручкой. — Мальчик у Христа на елке. —
Колония малолетних преступников 13
3. Российское общество покровительства животным. —
Спиритизм. Нечто о чертях. — Одно слово по поводу
моей биографии. — Одна турецкая пословица 29

Дневник писателя. 1876 год. Февраль 46
1. О том, что все мы хорошие люди. — О любви к народу. —
Мужик Марей 46
2. По поводу дела Кронеберга. — Нечто об адвокатах вообще. —
Речь г-на Спасовича. — Ягодки. — Геркулесовы столпы. —
Семья и наши святыни 59

Дневник писателя. 1876 год. Март 90
1. Верна ли мысль, что «пусть лучше идеалы будут дурны,
да действительность хороша»? — Столетняя. —
«Обособление». — Мечты о Европе. — Сила мертвая
и силы грядущие 90
2. Дон Карлос и сэр Уаткин. — Лорд Редсток. — Словцо
об отчете ученой комиссии о спиритических явлениях. —
Единичные явления. — О Юрии Самарине 113

Дневник писателя. 1876 год. Апрель 128
1. Идеалы растительной стоячей жизни. — Культурные
типики. Повредившиеся люди. — Сбивчивость и неточность
спорных пунктов. — Благодетельный швейцар,
освобождающий русского мужика 128
2. Нечто о политических вопросах. — Парадоксалист. —
Опять только одно словцо о спиритизме. — За умершего 150

Дневник писателя. 1876 год. Май 171
1. Из частного письма. — Областное новое слово. —
Суд и г-жа Каирова. — Г-н защитник и Каирова. —
Г-н защитник и Великанова 171
2. Нечто об одном здании. — Одна несоответственная идея. —
Несомненный демократизм. Женщины 191

Дневник писателя. 1876 год. Июнь 203
1. Смерть Жорж Занда. — Несколько слов о Жорж Занде 203
2. Мой парадокс. — Вывод из парадокса. — Восточный
вопрос. — Утопическое понимание истории. — Опять
о женщинах 213

Дневник писателя. 1876 год. Июль—август 234
1. Выезд за границу. Нечто о русских в вагонах. —
Нечто о петербургском Баден-Баденстве. —
О воинственности немцев. — Самое последнее слово цивилизации 234
2. Идеалисты-циники. — Постыдно ли быть идеалистом? —
Немцы и труд 246
3. Русский или французский язык? — На каком языке
говорить отцу отечества? 265
4. Что на водах помогает: воды или хороший тон? —
Один из облагодетельствованных современной женщиной. —
Детские секреты. — Земля и дети. — Оригинальное
для России лето 274

Дневник писателя. 1876 год. Сентябрь 301
1. Piccola bestia — Пакостная тварь. — Слова, слова, слова! —
Комбинации и комбинации. — Халаты и мыло 301
2. Застарелые люди. — Кифомокиевщина. — Продолжение предыдущего. — Страхи и опасения. — Post scriptum 318

Дневник писателя. 1876 год. Октябрь 337
1. Простое, но мудреное дело. — О простоте и упрощенности. —
Два самоубийства. — Приговор 337
2. Новый фазис восточного вопроса. — Черняев. — Лучшие
люди. — О том же 353

Дневник писателя. 1876 год. Ноябрь 372
Кроткая. Фантастический рассказ 373

Дневник писателя. 1876 год. Декабрь 410
1. Опять о простом, но мудреном деле. — Запоздавшее нравоучение. — Голословные утверждения. — Кое-что
о молодежи. — О самоубийстве и о высокомерии 410
2. Анекдот из детской жизни. — Разъяснение об участии
моем в издании будущего журнала «Свет». — На какой
теперь точке дело. — Словечко об «Ободнявшем Петре» 433

Записи из рабочих тетрадей 1875—1877 гг. 446



Том 3

Дневник писателя. 1877 год. Январь 3
1. Три идеи. — Миражи. Штунда и редстокисты. —
Фома Данилов, замученный русский герой 3
2. Примирительная мечта вне науки. — Мы в Европе
лишь Стрюцкие. — Старина о «петрашевцах». —
Русская сатира. «Новь». «Последние песни». Старые воспоминания. — Именинник. — От редакции 18

Дневник писателя. 1877 год. Февраль 43
1. Самозванные пророки и хромые бочары, продолжающие
делать Луну в Гороховой. — Доморощенные великаны
и приниженный сын «кучи». Анекдот о содранной со спины коже. — О сдирании кож... Ненависть к авторитету при
лакействе мысли. — Меттернихи и Дон-Кихоты 43
2. Один из главнейших современных вопросов. — «Злоба дня». — Злоба дня в Европе. — Русское решение вопроса. —
Ответ на письмо 61

Дневник писателя. 1877 год. Март 79
1. Еще раз о том, что Константинополь, рано ли, поздно ли,
а должен быть наш. — Русский народ слишком дорос
до здравого понятия о восточном вопросе. —
Самые подходящие в настоящее время мысли 79
2. «Еврейский вопрос». — Pro и contra — За и против. —
Сорок веков бытия. — Но да здравствует братство! 91
3. Похороны «общечеловека». — Единичный случай. —
Нашим корреспондентам 109

Дневник писателя. 1877 год. Апрель 117
1. Война. Мы всех сильнее. — Не всегда война бич, иногда
и спасение. — Спасает ли пролитая кровь? — Мнение «тишайшего» царя о восточном вопросе 117
2. Сон смешного человека (фантастический рассказ) 130
3. Освобождение подсудимой Корниловой. — К моим читателям 150

Дневник писателя. 1877 год. Май — июнь 154
1. Из книги предсказаний Иоанна Лихтенбергера, 1528 года. —
Об анонимных ругательных письмах. — План
обличительной повести 154
2. Прежние земледельцы — будущие дипломаты. — Дипломатия перед мировыми вопросами. — Никогда Россия не была
столь могущественною, как теперь 172
3. Германский мировой вопрос. — Один гениально-мнительный человек. — И сердиты и сильны. — Черное войско. — Довольно неприятный секрет 191
4. Любители турок. — Золотые фраки 212

Дневник писателя. 1877 год. Июль — август 219
1. Разговор мой с одним московским знакомым. — Жажда
слухов и того, что «скрывают». — Дело Джунковских. —
Нафантазированная речь председателя суда 219
2. Восьмая часть «Анны Карениной». — Признания
славянофила. — «Анна Каренина» как факт особого
значения. — Помещик, добывающий веру в Бога
от мужика 247
3. Раздражительность самолюбия. — Всё, что не дозволено,
то запрещено. — О безошибочном знании необразованным
и безграмотным русским народом главнейшей сущности
восточного вопроса. — Сотрясение Левина. Вопросы:
имеет ли расстояние влияние на человеколюбие? 264

Дневник писателя. 1877 год. Сентябрь 287
1. Несчастливцы и неудачники. — Любопытный характер. —
То да не то. — О том, что думает теперь Австрия. —
Кто стучится в дверь? Кто войдет? 287
2. Ложь ложью спасается. — Что нам выгоднее: когда знают
о нас правду или когда говорят о нас вздор? — Будущее русского человека 312

Дневник писателя. 1877 год. Октябрь 325
1. Старое военное правило. — То же правило, только
в новом виде. — Военные ошибки иногда совсем
не ошибки. — Настоящее положение дел 325
2. Самоубийство Гартунга: кто виноват? — Русский
джентльмен. — Ложь на ложь дает правду. Правда ли это? 339
3. Римские клерикалы у нас в России. — Летняя попытка
старой Польши мириться. — Выходка «Биржевых
ведомостей» 351

Дневник писателя. 1877 год. Ноябрь 363
1. Что значит слово «Стрюцкие»? — История глагола
«стушеваться» 363
2. Лакейство или деликатность? — Самый лакейский случай. —
Одно совсем особое словцо о славянах 369
3. Толки о мире. — Опять в последний раз «прорицания». —
Надо ловить минуту 388

Дневник писателя. 1877 год. Декабрь 401
1. Разъяснение одного факта. — Выписка. — Искажения
и подтасовки. — Злые психологи. Акушеры-психиатры. —
Один случай. — Враг ли я детей? 401
2. Смерть Некрасова. — Пушкин, Лермонтов и Некрасов. —
Поэт и гражданин. — Свидетель в пользу Некрасова. —
К читателям 426

Из записных книжек 1880—1881 годов 449

Дневник писателя. 1880 год. Август (единственный
выпуск) 456
1. Объяснительное слово по поводу печатаемой ниже речи
о Пушкине 456
2. Пушкин (очерк) 466
3. Об одном самом основном деле. — Алеко и Держиморда. —
Две половинки. — Одному — смирись, а другому —
гордись 482

Дневник писателя. 1881 год. Январь 516
1. Финансы. — Возможны ли у нас европейские финансы? —
Оздоровление корней. — Жажда правды и необходимость
спокойствия. — Пусть народ сам скажет 516
2. Остроумный бюрократ. — Старая басня Крылова об одной
свинье. — Геок-Тепе. Что такое для нас Азия? — Вопросы
и ответы 542



Именной указатель к трем томам 561

«ЗУБОСКАЛ»
1845


Прежде всего просим вас, господа благовоспитанные читатели нашего объявления, не возмущаться и не восставать против такого странного, даже затейливого, даже, быть может, неловко-затейливого названия предлагаемого вам альманаха... «Зубоскал»!.. Мы и без того уверены, что многие, даже и очень многие, отвергнут наш альманах единственно ради названия, ради заглавия; посмеются над этим заглавием, даже немного посердятся на него, даже обидятся, назовут «Зубоскал» анахронизмом, мифом, пуфом и, наконец, признают его чистою невозможностью. Главное же, назовут анахронизмом. «Как! Смеяться в наш век, в наше время, железное, деловое время, денежное время, расчетливое время, полное таблиц, цифр и нулей всевозможного рода и вида? Да и над чем, прошу покорно, смеяться вы будете? над кем смеяться прикажете нам? Как он будет, наконец, смеяться, ваш «Зубоскал»? Может ли, наконец, смеяться ваш «Зубоскал»? Действительно ли имеет к тому средства достаточные? А если и точно имеет достаточные средства, то зачем будет смеяться?.. именно вот зачем он будет смеяться? Конечно, — продолжают они, враги «Зубоскала», — конечно, смеяться можно, смеются все, отчего же не смеяться? — но смеются кстати, смеются при случае, смеются с достоинством, — не попусту скалят зубы, как вот здесь из одного заглавия вашего явствует, — одним словом, известно, как смеются... Ну, от удач там каких-нибудь смеются... ну, над резкостью какою-нибудь, выдающеюся из общего уровня, — ну, наконец... как вам сказать?.. ну, за преферансом смеются при счастии, в театре смеются, когда «Филатку» дают, — вот над чем смеются при случае, только не так, как здесь, а с достоинством, с приличием, а не походя, не скалят по заказу зубы, не острят через силу. Да и почему знать, не намерение ли здесь какое скрывается? — скажут в заключение те, которые любят во всем, что до них не касается, видеть намерение, даже дурное намерение: — Не фальшь ли тут какая-нибудь; может быть, даже неблаговидный предлог к чему-нибудь, может быть, даже вольнодумство какое-нибудь... — гм! — может быть, очень может быть, — при нынешнем направлении особенно может быть. И наконец, грубое, немытое, площадное, нечесаное, мужицкое название такое — «Зубоскал»! Почему «Зубоскал»? Зачем «Зубоскал»? Что доказывает именно «Зубоскал»?»
Вот уж вы и осудили и обвинили, господа; обвинили, не выслушав! Погодите, послушайте! Мы вам объясним, что такое Зубоскал, долгом почтем прежде всего объясниться с вами. И приняв объяснение наше, вы, смеем уверить вас, непременно перемените свое мнение, может быть, даже с улыбкою благоволения встретите Зубоскала, даже полюбите его, даже, — как знать? — может быть, будете уважать его. Да и как не полюбить его, господа! Зубоскал — малый редкий в своем роде, единственный, — малый добрый, простой, незатейливый и, главное, с весьма небольшими претензиями. Ради этого одного обстоятельства, что он человек без претензий, ради этого одного он уже достоин всякого уважения. Посмотрите, оглянитесь кругом, — кто теперь без претензий? А? видите ли? А он вас не толкнет, не заденет, не затронет ничьей амбиции и никого не попросит посторониться. У него только одно честолюбие, одна лишь претензия — вас посмешить подчас, господа. Впрочем, из этого одного еще не следует, что он так вот и взялся, подрядился высиживать для почтеннейшей публики на немецкий лад посильную остроту. Нет; он зубоскалит, когда хочет, когда чувствует наклонность к тому, призвание; малый-то он такой, что за словцом в карман не полезет и для красного словца не пожалеет первейшего друга. Да уж если на то пошло, так мы и расскажем вам, кто он именно такой, наш Зубоскал, через какие дела перешел, какие дела совершил, что затевает он делать, — одним словом, обрисуем его вам с головы до пяток, как говорится.

Представьте себе человека еще молодого, подбирающегося, впрочем, к средним годам, веселого, бойкого, радостного, шумливого, игривого, крикливого, беззаботного, краснощекого, кругленького, сытненького, так что при взгляде на него рождается аппетит, лицо улыбкою расширяется, и даже самый солидный человек, очерствелый на службе человек, проведший, например, целое утро в канцелярии, проголодавшийся, желчный, рассерженный, осипший, охрипший, и тот, спеша на свой семейный обед, и тот, при взгляде на нашего героя, просветлеет душою и сознается, что можно весело этак на свете пожить и что свет не без радостей.
Представьте же себе такого человека, — да! позабыли главное: мы расскажем вам вкратце его биографию. Во-первых, он родом, положим, москвич и, прежде всего, непременно москвич, то есть размашист, речист, всегда с своей задушевной идеей, любит хорошо пообедать, поспорить, простоват, хитроват — словом, со всеми принадлежностями добрейшего малого... Но воспитывался он в Петербурге, непременно в Петербурге, и можно решительно сказать, что получил образование блестящее, современное. Впрочем, он прошелся везде: он всё знает, всё заучил и запомнил, всё схватил, везде был. Прикинулся было сначала человеком военным, понюхал потом и университетских лекций, узнал даже, что делается и в Медицинской академии и, что греха таить, даже забрался было и на Васильевский остров, в 4-ю линию, когда вдруг, ни с того ни с сего, увидел в себе художника, когда наука и искусство поманили было его золотым калачом. Впрочем, наука и искусство продолжались недолго, и герой наш, как водится, после этого засел в канцелярию (нечего делать!), где и пробыл изрядное время, то есть ровно два месяца, до самой той поры, в которую, при неожиданном повороте своих обстоятельств, очутился он вдруг владетелем неограниченным своей особы и своего состояния. С той поры он, заложив руки в карманы, ходит посвистывая и живет (извините, господа!) для себя самого.
Он, может быть, единственный фланер, уродившийся на петербургской почве. Он, как хотите, и молодой и уже не молодой человек. Много молодого опало, а нового едва привилось да засохло. Остался лишь смех, — смех, впрочем, смеем уверить вас, совершенно невинный, простой, беззаботный, ребяческий смех над всеми, над всем. Да и виноват ли он, в самом деле, что беспрерывно хочет смеяться? виноват ли он, что там, где вы видите дело серьезное, строгое, он видит лишь шутку; в ваших восторгах — свой Васильевский остров, в ваших надеждах и стремлениях — заблуждения, натяжку, чистый обман, в вашем твердом пути — свою канцелярию, а в вашей солидности — Варсонофья Петровича, своего бывшего начальника отделения, весьма, впрочем, почтенного человека. Виноват ли он, что видит изнанку кулис, когда вы видите лишь одну их сторону лицевую; виноват ли он, наконец, что весь, например, Петербург, с его блеском и роскошью, громом и стуком, с его бесконечными типами, с его бесконечною деятельностью, задушевными стремлениями, с его господами и сволочью — глыбами грязи, как говорит Державин, позлащенной и не позлащенной, аферистами, книжниками, ростовщиками, магнетизерами, мазуриками, мужиками и всякою всячиной, — представляется ему бесконечным, великолепным, иллюстрированным альманахом, который можно переглядывать лишь на досуге, от скуки, после обеда — зевнуть над ним или улыбнуться над ним.
Да, после этого еще хорошо, что у нашего героя осталась способность смеяться, зубоскалить!.. По крайней мере, еще есть хоть польза какая-нибудь. Нерегулярная жизнь, впрочем, начала ему сильно надоедать с недавнего времени. Да и действительно, его так затормошили, растащили и употребляли во зло перед публикою в иных романах, журналах, альманахах, фельетонах, газетах, что он серьезно решился быть теперь повоздержнее и действовать посолиднее... Для сей цели вздумал он было явиться перед публикою с особою книжкою своих заметок, мемуаров, наблюдений, откровений, признаний и т.д., и т.д. Но так как всё чересчур — значит, некстати, так как самое лучшее блюдо в чрезмерном количестве может произвести индижестию, и так как он сам, наконец, враг несварения желудка, то и решился раздробить всю книжку на тетрадки...
Материалов у него бездна, времени — девать некуда. Мы говорили уже, что он нигде не служит, не знаком ни с какими департаментами, ни с какими канцеляриями, ведомствами, правлениями и архивами, даже не употреблялся никогда ни по чьим поручениям. Он, как сказали мы выше, заклятый враг индижестии. Прибавим еще, что он неутомимый ходок, наблюдатель, проныра, если понадобится, и знает свой Петербург как свои десять пальцев. Вы его увидите всюду — и в театре, и у подъезда театра, и в ложах, и за кулисами, и в клубах, и на балах, и на выставках, и на аукционах, и на Невском проспекте, и на литературных собраниях, и даже там, где вы вовсе не ожидали бы увидеть его, — в самых дальнейших закоулках и углах Петербурга. Он не брезгает ничем. Он везде с своим карандашом и лорнетом и тоненьким, сытненьким смехом. А вот и еще одно достоинство «Зубоскала»: первое дело и главнейшее дело у него — правда. Правда прежде всего. «Зубоскал будет отголоском правды, трубою правды, будет стоять день и ночь за правду, будет ее оплотом, хранителем, и особенно теперь, когда, с недавнего времени, правда ему страх как понравилась. Впрочем, он иногда и приврет; отчего же не приврать? Он и приврет иногда — но только умеренно. Ведь со всеми случается; все любят приврать иногда; то есть не приврать — что мы! — обмолвились, но этак, знаете, сказать поцветистее. Ну вот и «Зубоскал» точно так же иногда что-нибудь тоже скажет метафорой, но зато если и соврет, то есть сметафорит, то сметафорит так, что будет совершенно похоже на правду, что выйдет не хуже иной правды, — вот будет как! А впрочем, во всяком случае, будет за правду стоять, до последней капли крови будет за правду стоять!
Во-вторых, «Зубоскал» будет врагом всяких личностей, даже будет преследовать личности. Так что Иван Петрович, например, прочитав нашу книжку, вовсе не найдет совершенно ничего предосудительного на свой счет, а зато найдет, может быть, кое-что щекотливое, впрочем, невинное, совершенно невинное о приятеле и сослуживце своем, Петре Ивановиче, и, обратно, Петр Иванович, читая ту же самую книжку, ровно ничего не найдет о себе, зато найдет кое-что об Иване Петровиче. Таким образом, оба они будут рады, и обоим им будет крайне весело. Уж это так «Зубоскал» устроит. Вот вы сами увидите, как он обделает подобное обстоятельство. И что всего удивительнее — сам, например, Иван Петрович первый закричит, что о нем ровно нет ничего в нашей книжке и что не только нет ничего похожего, но что даже и тени нет никакой! Что неприличного и злокачественного там намека какого-нибудь — и намерения не было! А что если есть что-нибудь, то единственно разве про Петра Ивановича. Вот будет как! Итак, повторяем: правда прежде всего. «Зубоскал» будет жить правдой, отстаивать правду, подвизаться за правду, и — чего, впрочем, боже сохрани — если случится ему умереть, то он и умрет не иначе как за правду. Да! не иначе как за правду!
Но, может быть, и после всего, что мы сказали о характере «Зубоскала», о привычках его и наклонностях, даже о самом поведении, кто-нибудь спросит еще — каково же будет содержание нашей книги? чего должно надеяться от нее, чего не надеяться? На это лучшим ответом может служить первый выпуск «Зубоскала», долженствующий появиться не позже, как в первой половине ноября этого года. Но мы и теперь же готовы удовлетворить желание читателей. Повести, рассказы, юмористические стихотворения, пародии на известные романы, драмы и стихотворения, физиологические заметки, очерки литературных, театральных и всяких других типов, достопримечательные письма, записки, заметки о том, о сем, анекдоты, пуфы и пр., и пр., всё в том же роде, то есть в том роде, который соответствует нраву «Зубоскала» и кроме которого ни к какому другому роду он не чувствует в себе призвания. Таково будет содержание нашего альманаха. Некоторые статьи, по усмотрению своему, «Зубоскал» будет украшать политипажными рисунками, исполнение которых поручит лучшим петербургским граверам и рисовальщикам, а когда книга окончится, именно при двенадцатом и последнем выпуске, выдаст своим читателям великолепную иллюстрированную обертку, в которую и попросит читателей переплесть его произведение. «Зубоскал» считает нужным довести до сведения публики, что у него заготовлено много хороших рисунков и разнообразных статей, и потому он твердо уверен, что расстояние в выходе выпусков книжек никак не будет продолжительнее четырех недель. Таким образом, вся книга в год будет непременно окончена.
Наконец, еще об одном предмете... об одном важном, щекотливом предмете... «Зубоскал» так любит, так уважает, так высоко ценит своих читателей... своих будущих читателей (у него будут, непременно будут читатели!), что готов бы даже давать книгу свою даром, несмотря на неизбежные расходы на печатание, бумагу, картинки, — картинки, которые у нас достаются так трудно и дорого!.. Но, во-первых, принять подарок от него, от человека, у которого такой чин, что он боится даже объявить, какой у него чин, чтоб не лишиться уважения читателей, от человека, который... ну, который, словом, ничего больше, как зубоскал... не покажется ли обидным даже одно такое предположение?.. А во-вторых, есть и другая причина: как! давать книгу даром в наш век, в наш век, как уже всякому известно, положительный, меркантильный, железный, денежный?.. Не вернейший ли это способ уронить книгу, лишить ее читателей, которые бегут от всего, что им навязывают?.. Где же смысл? где такт?.. где, наконец, приличие?., где чувство собственного достоинства?.. Такие-то причины обуздывают великодушие «Зубоскала». Итак, по соображении издержек на издание, с чувством собственного достоинства, скрепя сердце, «Зубоскал» объявляет, что он будет продавать себя по 1 руб. серебром за выпуск в книжных магазинах М.Ольхина, А.Иванова, П.Ратькова и Компания, А.Сорокина и других петербургских книгопродавцов. На пересылку прилагается за один фунт.

Зубоскал



ПЕТЕРБУРГСКАЯ
ЛЕТОПИСЬ 1847 ГОДА


13 апреля
Говорят, что в Петербурге весна. Полно, правда ли? Впрочем, оно, может быть, и так. Действительно, все признаки весны. Полгорода больна гриппом, у другой — по крайней мере насморк. Такие дары природы вполне убеждают нас в ее возрождении. Итак, весна! Классическая пора любви! Но пора любви и пора стихов приходят не одновременно, говорит поэт, то и слава богу. Прощайте, стихи; прощай, проза; прощайте, толстые журналы, с направлением и без направления; прощайте, газеты, взгляды, нечто, прощай и прости нас, литература! Прости нас, в чем мы пред тобой согрешили, как мы прощаем твои согрешения!
Но каким образом заговорили мы о литературе прежде другого чего! Я не отвечаю вам, господа. Тяжелое прежде всего; самое тяжелое с плеч. Кое-как дотащили книжный сезон — и правы! Хотя и говорят, что это очень натуральная ноша. Мы скоро, может быть, через месяц, свяжем наши журналы и книги в одну кипу и развернем ее не прежде, как в сентябре. Вот, должно быть, будет чего почитать, наперекор пословицы: хорошего понемножку. Закроются скоро салоны, уничтожатся вечера; дни сделаются длиннее, и мы уже не будем так мило зевать в душных оградах, возле щегольских каминов, слушая повесть, которую вам тут же прочтут или расскажут, воспользовавшись вашей невинностью; не будем слушать графа де Сюзора, который поехал в Москву смягчать нравы славянофилов; и за ним, вероятно с тою же целью, отправляется Гверра. Да! Мы многого лишимся вместе с зимою, многого не будем иметь, многого не будем делать; мы собираемся на лето ничего не делать. Мы устали; нам пора отдохнуть. Недаром говорят, что Петербург такой европейский, такой деловой город. Он так много сделал; дайте же ему успокоиться, дайте же ему отдохнуть на его дачах, в его лесах; ему нужен лес, по крайней мере на лето. Это только в Москве «отдыхают перед делом». Петербург отдыхает после дела. Каждое лето он, гуляя, собирается с мыслями; может быть, он и теперь уже надумывается, что бы ему сделать на будущую зиму. Он очень похож в этом отношении на одного литератора, который сам, правда, ничего не написал, но у которого брат всю жизнь собирался писать роман. Однако, собираясь в новый путь, нужно оглянуться на старое, на пройденное, и по крайней мере проститься с чем-нибудь; по крайней мере взглянуть еще раз на то, что мы сделали, что нам особенно мило. Посмотрим, что вам особенно мило, вам, благосклонный читатель? Я говорю «благосклонный», потому что на вашем месте давно бы бросил читать фельетон вообще и этот в особенности. И потому еще бросил бы, что мне самому, да, кажется, и вам тоже, ничего не мило в прошедшем. Мы все как будто работники, которые несут на себе какую-то ношу, добровольно взваленную на плеча, и рады-рады, что европейски и с надлежащим приличием донесут ее хоть до летнего сезона. Каких-каких занятий не задаем мы себе так, из подражания! Я, например, знаю одного господина, который никак не мог решиться надеть галош, какая бы ни была грязь на улице, равно как и шубу, какой бы ни был мороз: у этого господина было пальто, которое так хорошо обрисовывало его талию, давало ему такой парижский вид, что никак нельзя было решиться надеть шубу, равно как и уродовать панталоны галошами. Правда, у этого господина весь европеизм состоял в хорошо сшитом платье, он оттого и Европу любил за просвещение; но он пал жертвою своего европеизма, завещав похоронить себя в лучших своих панталонах. Когда на улицах начали продавать печеных жаворонков, его похоронили.
У нас, например, была превосходная Итальянская опера, на следующий год будет нельзя сказать лучше, а богаче. Но, не знаю отчего, — мне всё кажется, что мы держим Итальянскую оперу для тону, как будто по обязанности. Если мы не зевали (мне кажется даже, что немножко зевали), то по крайней мере вели себя так благовоспитанно и чинно, так умно не выказывались, так не навязывали своего восторга другим, что, право, как будто скучали и чем-то очень тяготились. Далеко от меня мысль порицать наше уменье жить в свете; опера принесла в этом отношении публике большую пользу, естественно рассортировав меломанов на энтузиастов и просто любителей музыки; одни убрались вверх, отчего там сделалось так жарко, как будто в Италии; другие сидели в креслах и, поняв свое значение, значение образованной публики, значение тысячеглавой гидры, имеющей свой вес, свой характер, свой приговор, ничему не удивлялись, зная уже заранее, что это главная добродетель благовоспитанного, светского человека. Что до нас касается, мы совершенно разделяем мнение последней части публики; мы должны любить искусство тихо, не увлекаясь и не забывая обязанностей. Мы — народ деловой; нам иногда в театр и некогда. Нам еще так много предстоит сделать. И потому мне очень досадны те господа, которые думают, что они в свой черед должны выходить из себя; что на них как будто возложена какая-то особенная обязанность уравновесить мнение публики своим энтузиазмом по принципу. Как бы то ни было, и как сладко ни выпевали наши Бореи, Гуаско и Сальви свои рондо, каватины и прочее, но мы оперу дотащили, как дрова; устали, потратились и если бросали под конец сезона букеты, то будто благодаря, что опера подходит к концу. Потом был Эрнст... Насилу на третий концерт съехался Петербург. Сегодня мы с ним прощаемся, будут ли букеты — не знаем!
Но будто одна опера была у нас удовольствием; у нас было более. Хорошие балы. Были маскарады. Но дивный артист рассказал нам недавно на скрыпке, что такое южный маскарад, и я, удовольствовавшись этим рассказом, и не ездил в наши многочинные северные маскерадные балы. Цирки удались. Слышно, что и на будущий год удадутся. Замечали ли вы, господа, как веселится простой народ наш на своих праздниках? Положим, дело в Летнем саду. Сплошная, огромная толпа движется чинно и мерно; все в новых платьях. Изредка жены лавочников и девушки позволяют себе пощелкать орешков. В стороне гремит уединенная музыка, и главный характер всего: все чего-то ждут, у всех на лице весьма наивный вопрос: что же далее? Только? Разве разгуляется где-нибудь пьяный сапожник-немец; но и то ненадолго. И как будто досадно этой толпе на новые нравы, на столичные забавы свои. Ей мерещится трепак, балалайка; нараспашку сибирка; вино через край и не в меру; одним словом, всё, в чем бы можно было развернуться, распоясаться по-родному, по-своему. Но мешает приличие, несвоевременность, и толпа чинно расходится по домам; не без того разумеется, чтобы не завернуть в «заведение».
Мне кажется, есть что-то похожее тут на нас, господа. Мы, конечно, не выкажем наивно нашего удивления, мы не спросим: только-то? мы не потребуем чего-нибудь больше; мы очень хорошо знаем, что мы за наши 15 рублей получили европейское наслаждение; и с нас довольно. И к тому же к нам ездят такие патентованные знаменитости, что роптать мы не можем. Мы же научились ничему не удивляться. Если уж не Рубини, так нам певец нипочем; не Шекспир писатель, так на что ж время терять, читать его? Пусть Италия образует артистов, Париж пускает их в ход. Есть ли нам время голубить, образовывать, ободрять и пускать в ход новый талант; певца, например? Уж оттуда присылают их совсем готовыми, со славою. Как часто случается, что писатель не понят и отвергнут у нас одним поколением; через десятилетия, через два, три последующие поколения, признают его, и добросовестнейшие из стариков только качают головами. Мы уж знаем наш норов; мы часто недовольны собою; часто сердиты на себя самих и на взваленные на нас Европой обязанности. Мы скептики; нам очень хочется быть скептиками. И ворчливо и дико сторонимся от энтузиазма, бережем от него свою скептическую, славянскую душу. Оно бы иной раз и порадовался, да ну как не тому, чему нужно; ну как промахнешься; что тогда скажут об нас? Недаром мы так полюбили приличия.
Впрочем, оставим всё это; лучше пожелаем себе хорошего лета; мы бы так погуляли, так отдохнули. Куда мы поедем, господа? В Ревель, в Гельсингфорс, на юг, за границу или просто на дачи? Что мы будем там делать? Удить рыбу, танцевать (летние балы так хороши!), немного скучать, не покидать служебных занятий в городе и вообще соединять полезное с приятным. Ежели вам захочется читать, возьмите два тома «Современника» за март и апрель; там есть, как вам известно, роман «Обыкновенная история», прочтите, если вы не успели прочитать его в городе. Роман хорош. В молодом авторе есть наблюдательность, много ума; идея кажется нам немного запоздалою, книжною; но проведена ловко. Впрочем, особенное желание автора сохранить свою идею и растолковать ее как можно подробнее придало роману какой-то особенный догматизм и сухость, даже растянуло его. Этого недостатка не выкупает и легкий, почти летучий слог г-на Гончарова. Автор верит действительности, изображает людей как они есть. Петербургские женщины вышли очень удачны.
Роман г-на Гончарова весьма интересен; но отчет Общества посещения бедных еще интереснее. Мы особенно порадовались этому призыву к целой массе публики; мы рады всякому соединению, особенно соединению на доброе дело. В этом отчете много интересных фактов. Самым интереснейшим фактом была для нас необыкновенная бедность кассы общества; но терять надежду не надобно: благородных людей много. Укажем на того денщика, который прислал 20 рублей серебром; по его достатку, это, вероятно, сумма огромная. Что, если бы все прислали пропорционально? Распоряжения Общества при раздаче вспоможений превосходны и показывают необязанную филантропию, глубоко понявшую свое назначение. Кстати, об обязанной филантропии. На днях мы проходили мимо книжного магазина и видели за стеклом последнюю «Ералаш». Там очень верно и популярно изображен филантроп по обязанности, тот самый, который:

Старого Гаврило
За измятое жабо
Хлещет в ус да в рыло,

на улице же вдруг проникается искренним состраданием к ближнему. Об остальных не скажем ни слова, хотя тут много меткого, современного. Не хочет ли г-н Невахович, мы расскажем ему, по поводу филантропии, анекдот.
Один помещик с большим жаром рассказывал, как он чувствует любовь к человечеству и как он проникнут потребностью века.
— Вот, сударь мой, у меня дворня разделена на три разряда, — рассказывал он, — слуги старые, почтенные, служившие отцу и деду моему беспорочно и верно, составляют первый разряд. Они живут в светлых комнатах, чистых, с удобствами, и едят с барского стола. Другой разряд — слуги не почтенные, не заслуженные, но так себе, хорошие люди; их я держу в общей светлой комнате, и по праздникам им пекут пироги. Третий разряд — мерзавцы, мошенники и всякие воры; им не даю пирогов и учу по субботам нравственности. Собакам и житье собачье! Это мошенники!
— А много ли у вас в первых разрядах? — спросили помещика.
— Да по правде сказать... — отвечал он с небольшим замешательством... — еще ни одного... народ разбойник и вор... всё такой, что не стоит совсем филантропии.


От редакции

Первый номер нашего журнала явился перед публикой. Мы не могли еще в нем разъяснить вполне основную мысль нашу. Осветить все ее стороны, оправдать в обществе ее потребность и жизненность можно только целым годом или даже годами издания журнала. Мы веруем только в одно — что наша мысль отзывается на потребности общества. Да и не мы первые провозгласили ее. Она давно уже вырывалась наружу и искала заявить себя: и в горячем слове, и в надеждах на будущее, и в охлаждении к обеим старинным партиям, еще так недавно разделявшим всю мыслящую часть нашего общества. Но общество поняло, что с западничеством мы упрямо натягивали на себя чужой кафтан, несмотря на то, что он уже давно трещал по всем швам, а с славянофильством разделяли поэтическую грезу воссоздать Россию по идеальному взгляду на древний быт, взгляду, составившему вместо настоящего понятия о России какую-то балетную декорацию, красивую, но несправедливую и отвлеченную. И хотя в славянофилах было много любви к родине, но чутье русского духа они потеряли. Они также ошиблись, как ошибаются те господа, большею частью чистые и наивные сердцем, которые, надев на себя древний кафтан, бархатную поддевку и шелковую рубашку с золотыми галунами, воображают, что они соединились с народным началом. Общество смотрит на них с недоумением, а народ равнодушно. Но теперь мы хотим жить и действовать, а не фантазировать. Общество ищет деятельности и всеми силами своими стремится угадать и определить ее.
Мы особенно будем обращать внимание в нашем журнале на все современные явления, которыми хоть сколько-нибудь можем оправдать и доказать нашу мысль. Кроме того, мы усиленно будем следить за движением всех современных идей. С будущих номеров нашего журнала мы надеемся открыть в нем отдел для разбора и беспристрастной оценки, по возможности, всех тех ходячих идей, современных предположений и вопросов, которые появятся в других русских журналах.
«Ряд статей о русской литературе» (в первой книге мы напечатали лишь введение) будет следовать, по возможности, непрерывно. Со второго же номера мы обратимся к одному из самых современных вопросов нашей литературы, вопросу о значении искусства и о настоящем отношении его к действительной жизни. Это самый горячий из современных литературных вопросов, который настоятельно требует разрешения. Вообще наш журнал употребит все усилия, чтоб не быть отвлеченным, и, повторяем, будет преимущественно заниматься тем, что относится к самым современным явлениям жизни. Он не отказывается от споров, от возражений. Кроме того, он сторонник гласности и понимает скандал только в умышленном намерении оскорбить личность, в заносчивости авторитетов, в бесстыдной лжи перед публикой, в обличении не для пользы общества, а единственно для личного оскорбления обличаемого. Такие действия, если они будут совершаться в литературе, мы будем сами обличать всеми нашими силами.
Особенное внимание обратим мы на отделы Внутренних новостей и Политического обозрения. Последний отдел особенно для нас важен.

27 апреля
Еще недавно я никак не мог себе представить петербургского жителя иначе как в халате, в колпаке, в плотно закупоренной комнате и с непременною обязанностью принимать что-нибудь через два часа по столовой ложке. Конечно, не все же были больные. Иным болеть запрещали обязанности. Других отстаивала богатырская их натура. Но вот наконец сияет солнце, и эта новость бесспорно стоит всякой другой. Выздоравливающий колеблется; нерешительно снимает колпак, в раздумьи приводит в порядок наружность и наконец соглашается пойти походить, разумеется во всем вооружении, в фуфайке, в шубе, в галошах. Приятным изумлением поражает его теплота воздуха, какая-то праздничность уличной толпы, оглушающий шум экипажей по обнаженной мостовой. Наконец на Невском проспекте выздоравливающий глотает новую пыль! Сердце его начинает биться, и что-то вроде улыбки кривит его губы, доселе вопросительно и недоверчиво сжатые. Первая петербургская пыль после потопа грязи и чего-то очень мокрого в воздухе, конечно, не уступает в сладости древнему дыму отечественных очагов, и гуляющий, с лица которого спадает недоверчивость, решается наконец насладиться весною.
Вообще в петербургском жителе, решающемся насладиться весною, есть что-то такое добродушное и наивное, что как-то нельзя не разделить его радости. Он даже, при встрече с приятелем, забывает свой обыденный вопрос: что нового? и заменяет его другим, гораздо более интересным: а каков денек? А уж известно, что после погоды, особенно когда она дурная, самый обидный вопрос в Петербурге — что нового? Я часто замечал, что, когда два петербургских приятеля сойдутся где-нибудь между собою и, поприветствовав обоюдно друг друга, спросят слышится в их голосах, какой бы интонацией голоса ни начался разговор. Действительно, полная безнадежность налегла на этот петербургский вопрос. Но всего оскорбительнее то, что часто спрашивает человек совсем равнодушный, коренной петербуржец, знающий совершенно обычаи, знающий заранее, что ему ничего не ответят, что нет нового, что он уже, без малого или с небольшим, тысячу раз предлагал этот вопрос, совершенно безуспешно и потому давно успокоился — но все-таки спрашивает, и как будто интересуется, как будто какое-то приличие заставляет его тоже участвовать в чем-то общественном и иметь публичные интересы. Но публичных интересов... то есть публичные интересы у нас есть, не спорим. Мы все пламенно любим отечество, любим наш родной Петербург, любим поиграть, коль случится: одним словом, много публичных интересов.
Но у нас более в употреблении кружки. Даже известно, что весь Петербург есть не что иное, как собрание огромного числа маленьких кружков, у которых у каждого свой устав, свое приличие, свой закон, своя логика и свой оракул. Это, некоторым образом, произведенье нашего национального характера, который еще немного дичится общественной жизни и смотрит домой. К тому же для общественной жизни нужно искусство, нужно подготовить так много условий — одним словом, дома лучше. Тут натуральнее, не нужно искусства, покойнее. В кружке вам бойко ответят на вопрос — что нового? Вопрос немедленно получает частный смысл, и вам отвечают или сплетнею, или зевком, или тем, от чего вы сами цинически и патриархально зевнете. В кружке можно самым безмятежным и сладостным образом дотянуть свою полезную жизнь, между зевком и сплетнею, до той самой эпохи, когда грипп или гнилая горячка посетит ваш домашний очаг и вы проститесь с ним стоически, равнодушно и в счастливом неведении того, как это всё было с вами доселе и для чего так всё было? Умрешь в потемках, в сумерки, в слезливый без просвету день, в полном недоумении о том, как же это всё так устроилось, что вот жил же (кажется, жил), достиг кой-чего, и вот теперь так почему-то непременно понадобилось оставить сей приятный и безмятежный мир и переселиться в лучший. В иных кружках, впрочем, сильно толкуют о деле; с жаром собирается несколько образованных и благонамеренных людей, с ожесточением изгоняются все невинные удовольствия, как-то сплетни и преферанс (разумеется, не в литературных кружках), и с непонятным у

Именной указатель

Аввакум Петров, протопоп — 2, 271
Аверкиев Д.В. — 1, 229
Авсеенко В.Г. — 2, 128—134, 136, 139, 141—142, 144—147, 149—150, 446, 461, 469
Агин А.А. — 1, 41
Айвазовский И.К. — 1, 155—158, 160
Аксаков А.Н. — 2, 160—161
Аксаков И.С. — 3, 456, 461—462
Аксаков К.С. — 1, 248, 2, 50, 59, 2, 124
Аксаков С.Т. — 2, 141
Александр I — 1, 473—474, 2, 450, 3, 122
Алексеев Н.М. — 1, 149
Алексей Михайлович, царь —3, 129
Алена Фроловна, няня — 2, 140
Алеппский П. — 3, 129
Альфонс — 2, 115
Амадис Галльский — 3, 312
Анненков И.А. — 2, 37
Араго Д.-Ф. — 1, 410
Арина Родионовна см. Яковлева А.Р.
Аристотель — 1, 474, 3, 554
Арминий — 3, 6, 194
Ахшарумов Д.Д. — 1, 229

Бабиков К.И. — 1, 229
Базен А.-Ф. — 3, 197
Байрон Д.-Г. — 1, 79—80, 2, 47, 187, 204, 459, 3, 437, 466—467, 471
Бальзак О., де — 2, 208
Барбье А.-О. — 1, 108
Белинский В.Г. — 1, 78, 140, 255, 257—260, 411, 439—440, 469, 2, 66, 98, 126, 206, 208, 216, 219—220, 450, 459—460, 465—466, 471, 3, 33—35, 98, 250, 366—367, 440
Беранже П.-Ж. — 1, 104—105
Берг Ф.Н. — 1, 326
Березин И.Н. — 2, 44—45, 452
Берлиоз Г. — 1, 33
Бернардский Е.Е. — 1, 41
Бестужев-Рюмин К.Н. — 1, 193
Бетховен Л., ван — 1, 181
Бибина У. — 2, 74—75, 80
Биконсфильд, лорд (Дизраэли Б.) — 2, 304—307, 336, 470—471, 3, 94—95, 121, 157, 381
Бисмарк О. — 1, 398, 452,
2, 103, 107, 111—112, 3, 182, 197—199, 203—205, 209, 290—291, 297—302, 308—309, 395, 397, 451, 558
Блан Л. — 1, 410
Блонден — 1, 225
Боборыкин П.Д. — 2, 165
Бокль Г.-Т. — 1, 249, 3, 212
Борейша А.П. — 2, 415—416, 418
Боткин В.П. — 1, 394—396
Бракелеер Ф. — 1, 161
Брамбеус см. Сенковский О.И.
Бронников Ф.А. — 1, 163, 341
Булгарин Ф.В. — 1, 82, 106, 116, 275, 2, 207
Буренин В.П. — 2, 472, 3, 173
Буслаев Ф.И. — 1, 99
Бэкон — 1, 133, 3, 554

Вагнер Н.П. — 2, 161, 163, 438—439, 3, 42
Васильев — 1, 128
Васильев Г. — 2, 140
Васильчиков В.И. — 2, 127
Вележев Д.В. — 1, 158
Великанов А.И. — 2, 182—183, 187—188
Великанова А.И. — 2, 176—179, 181, 183—184, 186—189
Виардо Л. — 1, 331, 2, 270
Виктор-Эммануил II — 1, 124
Виктория, королева — 1, 324
Владиславлев М.И. — 1, 229
Водовозов В.И. — 1, 193
Воловский Л. — 3, 356
Вольтер Ф.-М.-А. — 1, 114, 2, 4, 12, 146, 446, 3, 24,54

г-н -бов см. Добролюбов Н.А.
Гагарин И.С. — 2, 169, 220
Газин Ф. — 2, 55
Гамбетта Л.-М. — 3, 288, 301, 311, 334, 451, 558
Гамма см. Градовский Г.К.
Гарибальди Дж.. — 1, 119
Гартунг Л.Н. — 3, 339—342, 344—346
Гверра (владелец цирка) — 1, 12
Ге Н.Н. — 1, 342
Гегель Г.-В.-Ф. — 2, 455
Гейне Г. — 1, 163, 2, 114, 459
Гербель Н.В. — 1, 209
Герцен А.И. — 1, 248, 254—256, 258, 276, 397, 416
Гете И.-В. — 1, 108—109, 164, 208—209, 398, 2, 4, 43, 169, 471
Гизо Ф.-П. — 2, 148
Гинденбург (доктор) — 3, 111
Гиршгорн А.Ю. — 2, 274
Гладстон У.-Ю. — 3, 370
Гоголь Н.В. — 1, 21, 28, 44, 103, 156—158, 171, 187, 236, 278, 331—332, 339—340, 352, 360, 475, 2, 38, 65, 131—132, 134, 270—271, 473, 3, 32, 34—35, 164, 168, 172, 255, 361, 466, 489
Годунов Б.Ф. — 1, 37
Головачев А.А. — 1, 229
Голубев В.Ф. — 2, 35
Гольдштейн Д.А. — 3, 94
Гомер — 2, 12
Гончаров И.А. — 1, 16, 128,
2, 52, 131, 3, 32
Горавский А.Г. — 1, 158, 160
Горбунов И.Ф. — 1, 281
Гофман Э.-Т.-А. — 1, 117, 136—137, 2, 437
Градовский А.Д. — 3, 482, 492, 496—498, 501—503, 506, 508, 510—512, 514
Градовский Д.К. (Гамма) —
2, 90—91
Грановский Т.Н. — 2, 246—248, 250—256, 279, 321—322, 3, 15, 173
Греч Н.И. — 1, 64
Грибоедов А.С. — 2, 132
Григорович Д.В. — 1, 65, 357, 389, 2, 472, 3, 33—34, 327
Григорьев А.А. — 1, 211—215,
2, 219
Громека С.С. — 1, 82
Грязнов В.Ф. — 1, 160
Гуаско — 1, 14
Гюго В. — 1, 64, 195—197, 2, 373

Давыдов Д.В. — 2, 206
Даль В.И. — 1, 164
Д’Альгейм И. — 1, 160—161
Данилевский Н.Я. — 2, 455,
3, 389, 392—394
Данилов Ф. — 3, 12—16
Дарвин Ч. — 3, 55
Дезульер А. — 1, 61
Деларош П. — 1, 164
Державин Г.Р. — 1, 8, 61
Джунковская Е.А. — 3, 235
Джунковская Е.П. — 3, 231—235, 238
Джунковская О.А. — 3, 231—233
Джунковские — 3, 230—232, 235, 238—240, 422
Джунковский Александр Александрович — 3, 231—233
Джунковский Александр Афанасьевич — 3, 231, 233, 235, 238, 240
Джунковский Н.А. — 3, 231—234, 240
Диде Ф. — 1, 159—160
Дидро Д. — 2, 4, 446
Дизраэли Б. см. Биконсфильд, лорд
Диккенс Ч. — 1, 332, 339—341, 2, 204, 208, 213
Дмитрий Донской — 1, 37
Доббель С.-Т. — 2, 118—119
Добролюбов Н.А. — 1, 80, 116, 129, 440, 2, 98
Долгомостьев И.Г. (Игдев) — 1, 229
Достоевский М.М. — 1, 206—210, 229, 2, 44, 166—170
Дрепер Д.-В. — 3, 212
Дудышкин С.С. — 1, 78, 99, 104, 131
Дуров С.Ф. — 2, 169
Дюккер Е.Э. — 1, 160
Дюков П.А. — 3, 151, 415
Дюма А., отец — 1, 62, 66, 78, 143, 155—158, 2, 37
Дюма А., сын — 2, 286—287

Екатерина II — 2, 450, 468
Елизавета Тюдор — 3, 155
Ермак Тимофеевич — 3, 455

Жанен Ж. — 1, 390
Жанна д’Арк — 1, 74, 2, 210
Жезинг А. — 2, 72—73, 86
Живарев (книгопродавец) — 1, 390
Жуковский В.А. — 2, 205
Журавлев Ф.С. — 1, 154

Занд Ж. см. Санд Ж.
Занфтлебен В.К. — 3, 339, 342, 344, 346
Заурядный читатель см. Скабичевский А.М.
Золя Э. — 2, 287
Зотов В.Р. — 2, 44, 455—456

Иван III — 2, 228, 239, 3, 81
Иван IV, Грозный — 1, 37, 2, 138, 221, 316, 471, 3, 435
Иванов (пейзажист) — 1, 158
Иванов (студент) — 1, 404, 411
Игдев см. Долгомостьев И.Г.
Иебенс А. — 1, 164
Иловайский Д.И. — 3, 358—361
Иолшин М.А. — 3, 327
Исаков Я.И. — 3, 560

Кабе Э. — 1, 259
Кавур К.-Б. — 1, 81, 2, 334,
3, 181—182
Каирова А.В. — 2, 171—172, 174—177, 180—188, 191, 200
Кайданов В.И. — 3, 187
Калам А. — 1, 158—159
Каменев В.К. — 1, 160
Кант И. — 3, 502, 554
Карамзин Н.М. — 1, 66, 242, 415, 2, 316, 3, 24, 187
Карл Великий — 3, 294—295
Карлос, дон Младший — 2, 113, 116
Касторский П. см. Лесков Н.С.
Катков М.Н. — 1, 192, 248, 252, 2, 455
Кауфман К.П. — 3, 327
Кельсиев В.И. — 1, 416
Кеплер И. — 3, 502
Киреев Н.А. — 2, 255, 3, 13
Киреевский И.В. — 1, 212—213
Кирилова А. — 2, 411, 415
Кишенский Д.Д. — 1, 366—367
Клайр С. (Клер) — 2, 162—163, 165
Клодт М.К. — 1, 160
Клодт М.П. — 1, 162—163
Ковалевский Е.П. — 1, 274
Козьма Прутков — 1, 127, 2, 302
Кок П., де — 1, 78
Кольцов А.В. — 2, 26
Комба Э., де — 2, 72—73, 77, 83
Консидеран В. — 1, 410
Константин Павлович, вел. кн. — 2, 450
Корзухин А.И. — 1, 161
Корнель П. — 2, 156
Корнилов С.К. — 2, 342, 413,
3, 410—414, 423
Корнилова Е.П. — 2, 337, 339—340, 344, 410—413, 416, 3, 150—151, 401—405, 408—419, 422—426
Косица см. Страхов Н.Н.
Костомаров Н.И. — 3, 356—357
Краевский А.А. — 1, 104, 114—115, 130—133, 216—221, 223, 225—226, 228, 244, 281, 391, 3, 366—367
Крестовский В. (Хвощинская-Зайончковская Н.Д.) — 3, 373
Крестовский В.В. — 1, 475, 2, 446
Криспи Ф. — 3, 308
Критский А. — 2, 464
Кронеберг М. — 2, 59, 71—75, 77, 84—85, 88—89, 3, 234, 422
Крукс В. — 2, 42
Крылов И.А. — 1, 41, 62, 3, 549
Куинджи А. И. — 1, 333
Курбский А. — 3, 435
Кусков П.А. — 1, 214

Лавров П.Л. — 1, 128
Ламанский Е.И. — 1, 81
Ламартин А.-М.-Л., де — 2, 66—67
Лансберг М. — 2, 77—79
Ларсон М. — 1, 158—160
Лафонтен Ж. — 1, 62
Ледоховский М.-Г. — 3, 353—354
Ледрю-Роллен А.-О. — 2, 207
Леонтьев К.Н. — 2, 455
Лермонтов М.Ю. — 1, 76, 163, 171, 2, 25, 459, 471, 3, 32, 161, 428—429, 434—435
Леру П. — 1, 259, 2, 207
Лесков Н.С. (Касторский П., Псаломщик) — 1, 313—317, 343—346, 348—349, 355, 357—359
Лефорт Ф.-Я. — 1, 58, 66—67, 75
Либих Ю. — 1, 398—399
Литовченко — 1, 161
Линд Ж. — 1, 24
Липранди И.П. — 2, 206
Лихтенбергер И. — 3, 154—155, 157—158
Ломакин Н.П. — 3, 550
Ломоносов М.В. — 1, 61, 475,
3, 255
Любимов (учитель) — 3, 232—233
Люстих (Люстиг) — 3, 152
Лютер М.-И. — 3, 6—7, 11, 191, 194

М-цкий см. Мирецкий А.
Магницкий М.Л. — 2, 206
Майков А.Н. — 1, 229
Мак-Магон М.-Э.-П. — 2, 49—50, 3, 185, 197, 204—205, 207—208, 212, 291—295, 301, 309, 355, 396
Маковский В.Е. — 1, 334, 336, 344
Мальтус Т.-Р. — 2, 287
Мане Э. — 1, 149
Марко Вовчок (Маркович М.А.) — 1, 389
Менделеев Д.И. — 2, 42, 159, 162—165
Меньшиков А.Д. — 1, 426
Мериме П. — 1, 66, 3, 46—47
Меттерних К.-В.-Л. — 2, 206, 249, 453, 3, 182, 511
Мещерский А.И. — 1, 160, 251—252, 3, 372
Милан Сербский — 2, 221,
3, 268—269
Милеант В. — 1, 82
Милеант Е. — 1, 82
Милль Д.-С. — 1, 465—466
Милюков А.П. — 1, 229
Минаев Д.Д. (Обличительный поэт) — 1, 214
Мирецкий А. (М-цкий) — 2, 55, 59
Михаил Павлович, вел. кн. —
2, 450
Михайлов В.В. — 3, 348
Михайловский Н.К. (Н.М.) —
1, 313, 439, 469
Мольер Ж.-Б. — 2, 473
Монтескье Ш.-Л. — 1, 185
Морозов — 1, 161
Моцарт В.-А. — 1, 181
Муравьев-Апостол М.И. — 2, 37
Мюнстер А.Э.— 1, 130
Мюссе А. — 1, 65

Наблюдатель — 3, 403—404, 406, 408—409, 412, 414—416, 420—426
Назимов М.А. — 2, 37
Наполеон I — 1, 61, 474, 2, 117, 152, 208, 334, 448, 3, 122, 154—155, 187—188, 197, 311, 336, 552
Наполеон III — 2, 114, 334—335, 3, 47, 202—203, 208, 288—290, 295
Невахович М.Л. — 1, 41—42
Недолин М.А. — 1, 343, 346—354
Незнакомец см. Суворин А.С.
Некрасов Н.А. — 1, 274, 284, 313, 337—338, 2, 6, 3, 32—35, 37, 68, 276, 366, 426—429, 434—446
Нечаев С.Г. — 1, 404, 407—409, 411, 414, 469
Никита Безрылов см. Писемский А.Ф.
Никитин Н.Д. — 2, 340
Николай I — 1, 164, 2, 450
Николай Черногорский — 2, 221, 3, 268
Никон, патриарх — 1, 313, 3, 129
Нил (священник) — 1, 430—437, 441
Новоселов С.К. — 3, 48
Новый Поэт см. Панаев И.И.
Ное А.-Ш.-Г. — 1, 157
Норденшельд Н. — 3, 455
Нордскотт С.-Г. — 3, 308
Ньютон И. — 3, 554

Обличительный поэт см. Минаев Д.Д.
Оболенский И. — 3, 129
Овсянников С.Т. — 2, 446
Олькот Г.-С. — 2, 42
Орсини Ф. — 3, 451
Осман-паша — 3, 329—330
Островский А.Н. — 1, 82, 171, 214, 229, 296, 331, 362, 2, 25, 131—132, 134, 365, 473, 3, 32

Палкин К. — 1, 324
Пальмерстон Г.-Д.-Т. — 1, 64
Панаев И.И. (Новый Поэт) —
1, 82, 113, 116, 127—130
Парни Э.-Д. — 3, 466
Перейра И. — 1, 131
Перикл — 1, 105
Перов В.Г. — 1, 161—162, 335—336
Пестель П.И. — 2, 450
Петр I — 1, 38, 46, 50—52, 58, 61, 75, 78, 109—110, 168, 174—178, 346, 426, 470, 472—475, 477, 2, 47, 130, 138, 145, 173, 223—228, 242, 451, 455, 459, 462—463, 465, 3, 17, 23, 69, 79—81, 83, 255, 320, 450, 463, 480, 544—545, 548, 551
Петрашевский М.В. — 1, 409,
2, 44, 169
Петров — 2, 216
Петрушевский М.Ф. — 3, 327
Пий IX, папа — 3, 200—201, 204
Писарев Д.И. (Скрибов) — 1, 236
Писарева В.Д. — 2, 197, 199, 202, 233
Писемский А.Ф. (Никита Безрылов) — 1, 169, 181, 2, 131
Плещеев А.Н. — 1, 229
По Э.—А. — 1, 136—137
Погодин М.П. — 1, 81,254
Полевой Н.А. — 2, 452
Полонский Я.П. — 1, 164, 229, 2, 43
Поль А.Н. — 1, 426—427
Понсар Ф. — 1, 67
Попов А.П. — 1, 160
Порецкий А.У. — 1, 229
Потехин Н.А. — 2, 472
Прудон П.-Ж. — 1, 240, 256, 259, 410
Псаломщик см. Лесков Н.С.
Пугачев Е.И. — 3, 274, 279, 282
Пушкин А.С. — 1, 61, 93—94, 98, 100—102, 104—109, 121, 135, 164, 171, 177, 236, 242, 325, 332, 353, 357, 475, 2, 8, 25—26, 32, 47, 52, 98, 148, 248, 269, 271, 312, 344, 459, 468—469, 3, 32, 38, 45— 47, 255—256, 365, 428—435, 456—458, 461, 466—467, 469—470, 472, 475—479, 481—482, 489—491, 513
Пыпин А.Н. — 1, 360, 470

Рабо Ж.-П. — 2, 206
Радецкий Ф.Ф. — 3, 327
Разин А.Е. — 1, 193
Растрелли Ф.-Б. — 1, 381
Рафаэль — 2, 419—420, 3, 110
Рачинский П.А. — 2, 163
Редсток Г.-В. — 2, 121—123
Резанов В.М. — 1, 160
Рейснер — 1, 158
Ренан Э. — 1, 246, 258
Репин И.Е. — 1, 338—340, 3, 110
Решетников Ф.М. — 2, 472
Ристори А. — 1, 113—114, 135
Родич Г., фон — 2, 150—151
Розенгейм М.П. — 1, 82
Романовы, династия — 1, 37
Росси Э. — 3, 109
Ростовцев Я.И. — 2, 450
Ротшильд Д. — 3, 106
Рубини Д.-Б. — 1, 15
Руссо Ж.-Ж. — 2, 12, 146, 464, 3, 24, 54, 468
Рылеев К.Ф. — 1, 242

Салиас де Турнемир Е.А. — 2, 446
Салтыков-Щедрин М.Е. (Щедрин, Щедродаров) — 1, 59, 78, 81, 187, 313, 3, 94, 172
Сальви, певец — 1, 14
Самарин Ю.Ф. — 2, 127, 3, 498
Санд (Занд) Ж. — 1, 78, 82, 259, 2, 203, 205—209, 211—212, 232, 437, 459
Свистунов П.Н. — 2, 37
Себастиани Ф.-О.-Б. — 2, 117
Семирадский Г.И. — 3, 110, 113—114
Сенковский О.И. (Брамбеус) —
2, 207, 209
Сен-Симон К.-А. — 3, 66
Сент-Бёв Ш.-О. — 1, 64
Сергеева — 3, 232
Синельников И. — 1, 428
Синклер Т. — 3, 448
Скабичевский А.М. (Заурядный читатель) — 1, 313, 3, 429
Скобелев М.Д. — 3, 550, 560
Скотт В. — 1, 27, 116—117,
2, 204, 459
Скрибов см. Писарев Д.И.
Случевский К.К. — 1, 65
Смирдин А.Ф. — 1, 41, 117
Соколов Т.С. см. Тихон Задонский
Соловьев — 1, 120—121
Соловьев С.М. — 1, 477
Спасович В.Д. — 1, 365, 2, 60, 62, 68—83, 87—89
Старчевский А.В. — 1, 130
Стефан Баторий — 2, 221
Страхов Н.Н. (Косица) — 1, 212, 229, 280, 2, 469
Страшинский — 1, 150
Стронин А.И — 3, 27—29
Струсберг Б.-Г. — 2, 368—369
Суворин А.С. (Незнакомец) —
2, 5, 35, 165, 452, 3, 340, 442
Суворов А.А. — 2, 30
Суворов А.В. — 2, 353
Суходольский П.А. — 1, 160
Сюзор, граф — 1, 12

Татаринова Е.Ф. — 2, 122—123, 3, 12
Тацит — 1, 455
Теккерей У. — 2, 65, 344—345
Тенгоборский Л.В. — 3, 356
Тиверий — 2, 453
Титова А. — 2, 74, 76
Тихон Задонский (Соколов Т.С.) — 2, 51
Толстой А.К. — 1, 174
Толстой Л.Н. — 1, 77, 2, 134, 280, 452—454, 459, 3, 31, 37—38, 40—41, 62, 220—221, 223, 247, 249, 255, 258—259, 263, 286, 402, 457
Тон К.А. — 1, 380
Тотлебен Э.И. — 3, 327—328, 330, 338
Трутовский К.А. — 3, 327
Тургенев И.С. — 1, 171, 229, 327, 331—332, 2, 25, 52, 98, 131, 192, 267, 280, 447—448, 451—452, 459, 3, 31—32, 178—179, 366—367, 471, 490
Тьер А. — 1, 465, 2, 206, 214,
3, 288
Тютчев Ф.И. — 3, 428

Уаткин Э. — 2, 116
Усачкова — 3, 232
Успенский Н.В.— 1, 169, 181
Утин Е.И. — 2, 175—176, 179—186, 188—191

Фавр Ж. — 1, 452
Фадеев Р.А. — 1, 472, 476—477, 2, 130, 446
Фатеев А.М. — 1, 229
Фейербах Л. — 1, 259
Феодосий Печерский — 1, 420, 2, 51
Фет А.А. — 1, 281
Филонов А.Г. — 2, 446
Флаксман Д. — 1, 151
Флоринский В.М. — 2, 78, 3, 151, 406, 415
Форбес А. — 3, 380—381
Фридрих II — 3, 187
Фурье Ш. — 1, 259, 2, 169, 3, 66

Хам см. Ное А.-Ш.-Г.
Хвощинская-Зайончковская Н.Д. см Крестовский В.
Херасков М.М. — 1, 60
Хомяков А.С. — 1, 212—213, 3, 173—174, 452

Цицерон — 1, 63

Черкасский С.П. — 1, 154
Чернышевский Н.Г. — 1, 236, 248, 275—278, 280—283
Черняев Н.Г. — 2, 230, 294, 299—300, 304, 307, 314, 353, 355—358, 3, 13, 48, 50—51, 216, 270
Чигоринцев (адвокат) — 2, 467

Шамбор А.-Ш. — 2, 113—114,
3, 208
Шамиль — 1, 62
Шекспир В. — 1, 15, 108—109, 133, 214, 246, 271, 2, 12, 204, 348, 419—420, 3, 458, 473, 478, 502
Шенье А. — 1, 61, 3, 466
Шибанов В. — 3, 435
Шиллер Ф. — 1, 109, 117—118, 124, 166, 208—209, 2, 12, 169, 204—205, 3, 187, 458
Шильдер Н.Г. — 1, 161
Шишова, гувернантка — 3, 233—236
Штраус Д.-Ф. — 1, 259, 413
Шумахер Д.Д. — 2, 369

Щапов А.П. — 2, 166—170
Щапова О.И. — 2, 202
Щедрин см. Салтыков-Щедрин М.Е.
Щедродаров см. Салтыков-Щедрин М.Е.

Энпе — 2, 421—423, 430—433
Эрнст Г.-В. — 1, 14, 28

Юлиан Отступник — 2, 109

Якоби В.И. — 1, 142, 145—146, 148
Яковлева А.Р. — 2, 269—270
Якушкин И.Д. — 1, 476

N.N. — 1, 275, 3, 93
N.N. (г-жа) — 3, 116