ПРОЛОГ


23 февраля 1995 года в той части Северного Йоркшира, где живу я, выдался чудесный день. С вершины Саттон-Бэнка, холма на западе Йоркширского национального парка, открывался вид на Йоркширскую долину, раскинувшуюся на пятьдесят километров до йоркширских холмов. На без¬облачном зимнем небе ярко светило солнце, и я отчетливо видел знакомую громаду Пен-Хилла, величественно возвышавшуюся над входом в Уэнслидейл, — свежая белизна его присыпанных снегом склонов ярко контрастировала
с темной зеленью долины. Стоял ясный морозный зимний день, когда хочется гулять и гулять на свежем воздухе. В такой день я должен был бы радоваться жизни.
Меня всегда возбуждала вечная магия долин, но в этот великолепный февральский день я ощущал только пустоту, потому что знал — никогда больше я не смогу смотреть на эти далекие холмы без чувства ностальгии и сожаления. В этот день умер мой лучший друг. Его звали Джеймс Альфред Уайт, — отец, в обществе которого я провел так много счастливых часов. Человек, которого я никогда не забуду.
Я не был одинок в своей печали. В этот же день люди всего мира тоже оплакивали потерю друга. Его звали Джеймс Хэрриот. Он был сельским врачом, который благодаря таланту писателя стал самым известным и любимым ветеринаром в мире. Невероятно успешный рассказчик, продавший более шестидесяти миллионов книг, которые были переведены на двадцать языков, он писал с такой теплотой, юмором и искренностью, что все, кто читал его книги, считали его своим другом.
Джеймс Альфред Уайт был истинным джентльменом — именно таким, каким его себе представляли многочисленные поклонники, и необычайно скромным человеком, у которого собственный успех до конца жизни вызывал недоумение. Однако этого, по его словам, «обычного ветеринара» будут помнить многие десятилетия. Но в моей памяти он остался не известным писателем, а отцом, который всегда ставил интересы семьи превыше собственных.
Думаю, в жизни каждого человека, каким бы счастливым он ни был, всегда есть темное облако где-то на горизонте. Для меня таким облаком было здоровье отца, которое на протяжении нескольких лет вызывало тревогу у всей семьи. Это облако приобрело угрожающие размеры в декабре 1991 года, когда я узнал, что у него рак, и последним ударом стала его смерть всего три года спустя.

20 октября 1995 года, примерно через восемь месяцев после смерти отца, я сидел в первом ряду Йоркского собора, несомненно, одного из самых красивых кафедральных соборов в мире. Здесь проходила поминальная служба по Джеймсу Хэрриоту. Более 2300 человек пришли отдать последний долг человеку, который дарил радость миллионам. Кристофер Тимоти, сыгравший Джеймса Хэрриота в телевизионном сериале «О всех созданиях — больших и малых», читал отрывок из популярной книги моего отца, и под сводами древнего собора раздавался смех. Хотя в этих величественных и строгих стенах слышать такое веселье было необычно, я чувствовал, что поминальная служба по Джеймсу Хэрриоту превращалась в событие, которое пришлось бы ему по душе. В этот день мы не плакали,
а улыбались.
Альф, как называли отца его друзья, всегда испытывал стойкую неприязнь к похоронам, — ему хотелось, чтобы эта церемония была менее официальной.
— Конечно, люди должны выражать почтение на этих печальных мероприятиях, — однажды сказал он, — но мне всегда очень жалко семью и друзей.
Я хорошо помню одни похороны, которые ему по-настоящему понравились. Это произошло много лет назад, когда я еще учился в школе. Хоронили мистера Бартоломью, бывшего компаньона одного из близких друзей отца, Дентона Петта (которого Джеймс Хэрриот увековечил в своих книгах под именем Гранвилла Беннета). Барт, необычайно милый, но сильно пьющий ветеринарный врач, незадолго до своей смерти распорядился поставить несколько бутылок лучшего шотландского виски всем коллегам, которые придут на его похороны. Там были мой отец, Дентон и много других ветеринаров, и после похорон они выполнили по¬следнюю волю Барта.
Однако дома, в Тирске Северного Йоркшира, царила несколько иная атмосфера.
— Куда подевался твой отец? — восклицала мать. — Он ушел на похороны в два часа дня, а сейчас уже почти полночь! Что он там делает?
Зная, с каким удовольствием отец проводил время в компании своих коллег, особенно таких достойных, как Дентон Петт, было нетрудно представить, что он делает. Я не слышал, как он вернулся домой, но утром, сидя напротив меня за столом, он являл собой плачевное зрелище.
Пару минут он задумчиво жевал поджаренный хлеб,
а потом сказал:
— Знаешь... эти похороны не были похожи на скорбь по утраченной жизни, наполненной смыслом и добродетелью... — В его покрасневших глазах блеснул веселый огонек. — Ничего подобного. Это было торжество!
Уверен, отец был бы рад, что мы получаем удовольствие от действа в Йоркском соборе так же, как и он много лет назад, веселясь во время прощания с Бартом.
Крис Тимоти великолепно читал отрывок из рассказа «Ветеринар за работой», в котором говорится о том, как молодой Джеймс мужественно пытается убедить подозрительного и воинственно настроенного мистера Биггинса, что визит ветеринара к его корове, хотя за него и нужно платить, стоит этих денег. Я смотрел на Криса и думал
о том, как хорошо написан рассказ, и вдруг меня словно молнией ударило. За все годы, что я знал отца, за все те часы, которые мы провели вместе, обсуждая общие интересы (а их было немало), я ни разу не сказал ему, как мне нравятся его книги. Более того, по-моему, я никогда не говорил ему, насколько он мне дорог. Думаю, он знал, но, тем не менее, это ощущение недосказанности останется со мной навсегда. Он был благодарен местным жителям за то, что они не поднимали вокруг него шумиху, не относились к нему как к знаменитости. Какая ирония, что среди этих людей был и его собственный сын!
Через несколько месяцев после поминальной службы мне позвонила Жаклин Корн, литературный агент отца из лондонского агентства «Дэвид Хайгем Ассошиэйтс». У нее было ко мне предложение.
— Не хотите написать книгу о своем отце? — спросила она. — Вы знали его лучше, чем кто-либо другой. Всем очень понравилась ваша речь о нем на поминальной службе. Уверена, у вас получится.
Написать биографию? От одной только мысли мне стало страшно. Я же ветеринарный врач, а не писатель. Разве я могу справиться с этой задачей? Английским я перестал заниматься после пятого класса и, в отличие от отца, не был широко образованным человеком. Жаклин Корн все же немного развеяла мои сомнения. Она объяснила, что я ни в коем случае не должен ему подражать. Нужно просто записать мои воспоминания так, чтобы их можно было читать. Несмотря на ее поддержку, я испытывал глубокие сомнения.
Несколько недель я пребывал в нерешительности, однако тот факт, что мой отец был мировой знаменитостью с огромной армией поклонников, заставил меня всерьез отнестись к этой идее. Яркое подтверждение его популярности я получил в Соединенных Штатах, куда отправился вскоре после разговора с Жаклин Корн. Мне предложили рассказать о Джеймсе Хэрриоте на конференции студентов ветеринарных колледжей в Стиллуотер, штат Оклахома. Во время этой поездки нас с Джиллиан, моей женой, пригласили провести несколько дней в Винтер-Парке, штат Колорадо. Самое большое впечатление на нас произвела прогулка по горам Винтер-Парка на собачьей упряжке. Сибирские лайки без всяких усилий тянули сани, мы легко скользили по снегу, и наш сопровождающий — дружелюбный мужчина, которого все называли Джей-Ди, — начал разговор. Он заметил, что Джил одета в пуховик
с логотипом «Ветеринарный колледж Оклахомы».
— Вы ветеринары? — поинтересовался он.
— Как вы узнали? — спросил я.
— Это написано на куртке. Вы из Англии, да?
— Да.
— В какой части Англии вы живете, ребята?
— В Йоркшире, — ответил я, подозревая, что он никогда не слышал этого названия.
После минутного колебания он заговорил снова.
— Слушайте, а может, вы знали дока Хэрриота, который написал столько книг? Он был из Йоркшира.
Разговор направлялся в привычное русло, — все это я уже много раз слышал раньше.
— Да, я знал его, — кивнул я.
— Знали?! Хорошо знали? — Джей-Ди был потрясен.
— Да, — продолжал я, — я знал его довольно хорошо.
— Ух ты! Что за человек он был? Книги он точно писал потрясающие! Вы когда-нибудь с ним разговаривали?
— Вообще-то да. — Я увязал все глубже и понял, что пора прояснить ситуацию. — Дело в том, что... он был моим отцом.
Джей-Ди несколько мгновений переваривал услышанное. Потом тихонько присвистнул.
— Вот это да! Жена в обморок упадет, когда я ей расскажу! Она — большая поклонница вашего отца!
После прогулки нас с Джил познакомили с другими погонщиками, и все они, похоже, хорошо знали книги отца. Имя и слава Джеймса Хэрриота добрались даже до этой страны снега и льда, которая так далеко от моего дома в Йоркшире. Мне стало интересно, есть ли в Соединенных Штатах хоть одно место, где не знают имени Джеймса Хэрриота.
За время нашего путешествия я не раз убеждался, как высоко его ценят в этой стране. Бесчисленное множество студентов рассказывали мне, что выбрали профессию ветеринара под влиянием его книг. Когда мы вернулись в Англию, я почти решился взяться за биографию отца.
Через три недели, не в силах больше оттягивать, я сел
в поезд и отправился на встречу с Жаклин Корн. Мы ехали в южном направлении, я, терзаясь сомнениями, рассеянно смотрел на мелькавший за окном йоркширский пейзаж, и в этот момент ожил громкоговоритель.
— Доброе утро, дамы и господа. Говорит проводник Дон Синклер. Наш поезд следует из Ньюкасла до лондонского вокзала Кингс-Кросс со следующими остановками...
Дон Синклер?! Так звали постоянного партнера отца, больше известного миллионам поклонников Джеймса Хэрриота под именем Зигфрида Фарнона, одного из центральных персонажей его книг. По натуре я скептик, но это невероятное, почти мистическое совпадение перевесило чашу весов, — я решил принять вызов и написать историю жизни моего отца. Как будто что-то велело мне попытаться.
Исследования, которые я проводил для этой книги, были приятными и волнующими, с яркой эмоциональной окраской, но я не знаю, разделил бы отец мое воодушевление. Он был очень скромным и скрытным человеком, тщательно оберегал свою частную жизнь от всего мира, поэтому мне остается только надеяться, что он одобрил бы мои начинания.
За несколько месяцев до его смерти я говорил с отцом у него дома в маленькой деревушке Тирлби, всего в двух километрах от моего собственного дома. Он был очень доволен, что на закате жизни живет рядом с детьми. Дом моей сестры Рози находился в буквальном смысле по соседству,
и мы с ней часто навещали отца. У нас было много общих интересов, поэтому всегда находились темы для разговора.
В тот день мы обсуждали книгу о его жизни.
— Мне бы не хотелось, чтобы кто-то писал мою биографию, — заявил он. — Биографии, хоть я и сам люблю их читать, часто не рассказывают всей правды. Факты в них искажаются, причиняя боль близким людям.
— Но я уверен, что многие с удовольствием прочитали бы историю твоей жизни, — возразил я. — Твои книги потрясли воображение миллионов. Биография стала бы достойным памятником твоим заслугам.
Он беспокойно шевельнулся в кресле. Рак простаты собирал свою жестокую дань: отца мучили невыносимые боли, которые он мужественно переносил на протяжении многих месяцев.
— Кое-кто уже обращался к твоей матери по поводу написания моей биографии, и я им отказал.
— Думаю, ее все равно напишут, — настаивал я. — Твоя жизнь — это удивительная история успеха.
— Может, и так, Джим, — ответил он, — и я ничего не могу с этим поделать.
Некоторое время он молча смотрел в окно на сад, на громаду Уайтстоун-Клиффс, которые столько лет служили декорацией его жизни.
— Вот что я могу тебе сказать, — наконец произнес он. — Если кто-то и должен написать мою биографию, то это ты. Я вообще не хочу, чтобы ее писали, но если бы это сделал ты, я точно знаю — ты рассказал бы правду.
По его отстраненному взгляду я понял, что он не хочет продолжать эту тему. Мы стали обсуждать гораздо более важные для него вопросы — ветеринарную практику и успехи футбольного клуба «Сандерленд».
Самое удивительное — превращение неизвестного сельского ветеринара в знаменитого писателя ничуть не изменило Джеймса Альфреда Уайта. За все годы своей литературной славы он ни разу не воспользовался статусом знаменитости, чем заслужил восхищение и уважение местных жителей. В тот день я сидел рядом с ним и думал, какой он уникальный человек. Он не искал похвалы или лести. Он оставался все тем же непритязательным и мудрым отцом, в компании которого я провел столько счастливых лет.
Время доказало мою правоту: после его смерти появилось много книг и статей. Жизнь отца окружена мифами и неправильными представлениями, и это послужило еще одним стимулом для меня: я понял, что должен рассказать правду о настоящем Джеймсе Хэрриоте.
Одним из наиболее противоречивых аспектов творчества моего отца является правдивость — или наоборот — его рассказов. Некоторые уверены, что большинство его историй вымышленные, не имеющие под собой фактической основы, и даже называют отца «беллетристом». Эти заявления вводят в заблуждение. Девяносто процентов рассказов отца, как он всегда утверждал, основаны на фактах. Я не только знаком почти со всеми описанными им персонажами, но и слышал большинство историй задолго до их публикации. Должен сказать, часть из них основана на моем собственном опыте. Да, отец умышленно манипулировал событиями и датами, стараясь вписать их в рассказ, но сюжет почти каждой истории основан на случае из жизни, и действуют в них реально существующие люди. Некоторые утверждают, что фактическая основа рассказов Хэрриота не имеет значения, и даже если они вымышленные, их все равно читают с удовольствием. Так ли это важно? Думаю, очень важно. Достоверность придает историям особую прелесть, и я уверен, что большинство поклонников Джеймса Хэрриота были бы очень расстроены, если бы оказалось, что его рассказы имеют мало общего с реальными событиями. Им не о чем беспокоиться.
Я считаю, что лучше других способен донести до читателя правду о настоящем Джеймсе Хэрриоте. Для моего отца семья всегда была на первом месте, и даже в самые напряженные периоды жизни он находил время для своих детей, в результате чего стал для нас очень близким человеком, которого мы хорошо знали. Но я хорошо знал не только своего отца, Альфреда Уайта. Я проводил много времени с его партнером — и моим крестным отцом — неугомонным, очаровательным, невозможным Доном Синклером. Я, сам ветеринарный врач, проработал с ними обоими в Тирской клинике Синклера и Уайта двадцать незабываемых лет, и все это время имел возможность наблюдать за отношениями двух мужчин. Никто лучше меня не расскажет подлинную историю ветеринарной практики Джейм¬са Хэрриота.
В первые годы моей практики в Тирске я испытал на себе жизнь ветеринарного врача, которую описывал Джеймс Хэрриот. Бльшую часть времени я проводил на маленьких семейных фермах, которых сейчас, к сожалению, уже почти не осталось. Именно здесь, в этих небольших фермерских хозяйствах, где рабочий день начинался с восходом солнца и продолжался до наступления темноты (а часто и после), обитали бесподобные персонажи, столь ярко выписанные в книгах отца. Я почувствовал вкус к этой жизни не только тогда, когда стал ветеринаром, а гораздо раньше — когда в качестве младшего, но очень гордого собой «помощника» разъезжал вместе с отцом в его автомобиле от одной фермы к другой. С тех пор, как я научился ходить, я наблюдал за работой Альфреда Уайта, ветеринара, и делал это больше сорока лет.
Став популярным писателем, отец получал горы писем от поклонников со всего мира. Читатели были настолько очарованы его рассказами, что испытывали потребность написать ему о том, как много значат для них его книги. Почтальон сбился с ног, доставляя ему письма, и почти все они были посвящены одной теме: поклонники хотели знать подлинные истории, лежавшие в основе его рассказов. Их интересовал реальный человек, но более всего им хотелось прикоснуться к миру Джеймса Хэрриота, столь непохожему на их собственный современный мир. Этой книгой, надеюсь, я ответил на их вопросы.
Бльшая часть материала, необходимого для создания этой книги, была у меня в голове, но, приступив к работе, я обнаружил массу дополнительной информации. Получив разрешение матери на поиски в ее доме, я нашел больше, чем мог надеяться. Я никогда не думал, что родители хранили столько бумаг, писем и газетных вырезок, — некоторые датированы еще до Второй мировой. За это я должен поблагодарить свою мать. Отец тоже хранил кучу бумаг, но разобраться в его «файловой системе» было очень сложно. Он никогда не отличался организованностью, и я много часов копался среди мятых обрывков бумаги, — но хорошо провел время.
Я должен поблагодарить еще одного человека, предо¬ставившего мне бесценную информацию, — мать моего отца, милую бабулю Уайт. В годы учебы в Глазго я жил у бабушки, но все эти пять лет даже не подозревал, что ее дом на Эннисленд-Роуд был богатейшим хранилищем архивных материалов. Бабушка относилась к тем людям, которые никогда ничего не выбрасывают. Летом 1981-го годы в конце концов наложили свой отпечаток на эту удивительно независимую и энергичную леди. В восемьдесят девять лет ее разум и тело стали слабеть, поэтому ей следовало перебраться в Йоркшир — поближе к своей семье. Через две-три недели после переезда бабушки в частную лечебницу в Харрогите я нанял фургон, чтобы перевезти ее вещи из Глазго. Их было великое множество, в том числе содержимое кладовки. В эту крошечную комнатушку бабуля Уайт запихивала все, что не хотела выбрасывать. Вещи из кладовки перекочевали на чердак к отцу в Тирлби и пролежали там, всеми забытые, больше шестнадцати лет, пока я не откопал их в 1997-м. Это был кладезь информации.
Альф Уайт регулярно писал родителям пространные письма вплоть до 1980-х годов. Его мать сохранила их все,
и многие из них оказались захватывающим повествованием. Некоторые, написанные во времена душевной и финансовой борьбы, раскрывают чувства отца в трудный и напряженный период его жизни. Эти пыльные, сложенные в беспорядке письма из старой каморки в Глазго позволили мне узнать ту часть жизни отца, которая прежде была скрыта от меня. Многие люди помогали собирать информацию для этой книги, но самый бесценный вклад сделала старая женщина, бережно хранившая любую мелочь, связанную с сыном, который так много значил для нее.
У каждого человека в тот или иной период жизни бывают откровения, я же набрал их целый букет с тех пор, как решил написать биографию отца. Прежде всего я осознал, что по-настоящему оценил работу отца только после его смерти. В свою защиту могу сказать, что в этом нет ничего удивительного, так как отец не любил обсуждать свои успехи на литературном поприще. Помню, в середине 1970-х, когда его книги прочно обосновались на первом месте
в списках бестселлеров «Нью-Йорк Таймс», он иногда говорил мне: «Меня уже пятнадцатую неделю называют лучшим бестселлером в Америке, — удивительно, правда?» — «Здрово, пап!» — отвечал я, и на этом разговор заканчивался. Этого ему было достаточно. Его гораздо больше интересовали другие темы.
Местные жители, в том числе и фермеры, очень мало говорили о славе своего «ветеринарщика», но это не означает, что они о ней не знали. Отцу нравилось такое отношение, однажды он даже сказал мне, что был бы очень удивлен, если бы хоть горстка его друзей-фермеров прочитала его книги. Возможно, он ошибался.
Однажды он прооперировал корову и зашивал рану
в брюшной полости, что представляет собой длительную, кропотливую работу. Такие операции над коровьим народом часто оказываются чрезвычайно интересными, особенно кесарево сечение, когда теленок появляется на свет «через боковую дверь», — это один из самых приятных моментов для сельского ветеринара. Однако наложение швов — утомительное занятие, и разговор между фермером и ветеринаром может оживить монотонность работы.
В тот самый день фермер неожиданно заявил:
— Я прочитал одну из ваших книжек, мистер Уайт.
Отец испытал настоящее потрясение, так как никогда не думал, что местных может заинтересовать его работа, особенно вечно занятых фермеров. Он с трудом решился задать следующий вопрос.
— Что вы о ней думаете? Вам понравилось?
— Ага... ну... там же все о скотине! — неторопливо ответил фермер.
Это был завуалированный комплимент. Книга была прочитана и понравилась, хотя в ней и описывается жизнь, хорошо знакомая читателю.
Я, как и многие другие, спокойно относился к успехам отца. Он не придавал этому значения, но сейчас, через четыре года после его смерти, я понимаю, что недооценивал его. Я всегда ценил в нем друга, отца и профессионала, а вот к его литературным талантам относился с равнодушием. До настоящего времени, когда решил взяться за его биографию.
В самом начале я перечитал все книги отца и тогда наконец понял, каким прекрасным рассказчиком он был. Читатели всего мира, конечно, очень быстро распознали его талант писателя, но я по-прежнему думаю, что недооценить Джеймса Хэрриота очень просто. Он писал легким, приятным языком, и можно простить тех, кто считал, что любой может так же. Сколько раз я слышал: «О, я тоже мог бы написать книгу. У меня просто нет времени». Легко сказать. Но нелегко сделать. Моему отцу, вопреки всеобщему мнению, было очень непросто в самом начале, когда он, по его собственному выражению, «решил попытать счастья в литературе». Он, безусловно, обладал незаурядным талантом, но тот окончательный, отшлифованный вариант его книг, который знают во всем мире, был результатом многолетней практики, переписывания и чтения. Как и большинству писателей, ему пришлось пережить множество разочарований и отказов, но все это лишь придало ему решимости преуспеть. Все, чего он достиг в жизни, было добыто тяжелым трудом, и его успех на литературном поприще не был исключением.
Взявшись перечитывать его книги, я решил проанализировать их, пытаясь найти какие-то подсказки у самого мастера, но всякий раз конец был одинаковым: книга падала на пол, а я корчился в кресле от смеха. Знаю, он был бы доволен. Он никогда не хотел, чтобы его книги подвергали тщательному анализу. Он хотел только одного — чтобы люди получали от них удовольствие. Время, когда я перечитывал книги Джеймса Хэрриота, было одним из самых чудесных периодов в моей жизни.
С тех пор, как отец окончил Ветеринарный колледж Глазго в 1939 году, профессия ветеринара претерпела огромные изменения. Ветеринарная наука шагнула далеко вперед в поисках средств для лечения болезней животных. Большинство старых недугов, о которых писал отец, остались в прошлом, но им на смену приходят другие, постоянно бросая вызов профессии. Практика в Тирске изменилась до неузнаваемости со времен славы «Джеймса Хэрриота» — «трудного, но все-таки веселого», как он часто писал, периода его жизни. Прошли те дни, когда ветеринары ездили по маленьким фермам среди холмов, пользуя то корову с «деревянным языком»*, то свинью с рожистым воспалением. Визитов на фермы стало меньше, зато прибавилось работы с мелкими животными, так что сейчас половину пациентов клиники составляют домашние питомцы.
Однако, во многом благодаря моему отцу, окно в прошлое ветеринарии остается открытым. Многие молодые люди, посмотрев необычайно популярный сериал «О всех созданиях — больших и малых» по книгам Хэрриота, решили посвятить себя профессии ветеринара, но вскоре обнаружили, что действительность отличается от увиденного на экране. Мир Джеймса Хэрриота стал историей.
Один американский читатель в 1973 году написал издателю отца, выражая признательность за его работу: «Хэрриот, похоже, наделен даром универсального наблюдателя, которому читатель всегда готов сопереживать. Он из тех людей, для которых естественно подмечать причуды и особенности рода человеческого». Да, мой отец был большим знатоком человеческой природы, но теперь пришла его очередь стать объектом всеобщего внимания. У Джеймса Хэрриота были миллионы поклонников, и на протяжении всей его писательской карьеры они писали ему. Сейчас один из его самых преданных почитателей собирается написать о нем — не только как о писателе, но и как о коллеге, друге и отце. В то время, когда другие ветеринары смотрят в будущее, я путешествую по прошлому, но, возможно, как сказал бы мой отец, мне будет «все-таки весело». До конца дней я буду сожалеть о том, что так и не сказал, как высоко ценил его. Но кое-что я все-таки могу сделать.
Я скажу об этом всему миру.

ГЛАВА 1


Шотландец Джим Мюррей, скотник на ферме в Северном Йоркшире, сердито уставился на меня, всем своим видом выражая недовольство. Его пронзительные маленькие глазки находились всего в нескольких сантиметрах от моего лица. Я недавно начал работать в Тирске после окончания ветеринарного колледжа и считал, что вполне профессионально принял роды у племенной коровы шортгорн: в результате моих усилий на свет появился очаровательный здоровый теленок. Но скотник, похоже, не разделял моей радости.
— Все вы, молодые ветеринары, одинаковые! — проворчал он. — Вечно оставляете мыло в воде!
Поглощенный работой, я совершенно забыл о ровненьком куске мыла, который дал мне скотник. Я бросил его
в ведро с кипятком, и теперь Джим держал в руке маленький зеленый липкий комочек, бывший некогда его мылом.
— Ваш отец никогда так не делает! — буркнул он. — Он всегда бережно относится к вещам. Настоящий шотландец вещами не бросается!
Меня не первый раз сравнивали с моим отцом, причем не в мою пользу, но у меня был туз в рукаве.
— Прошу прощения, Джим, — извинился я, — этого больше не повторится. Но должен сказать, вы ошибаетесь насчет моего отца. Он не шотландец. Он — англичанин.
— Уходите! — прозвучал резкий ответ, и коренастый скотник, громко топая, с возмущенным видом вышел из коровника. Еще один успешный визит Дж. А. Уайта-младшего подошел к концу.
Джим Мюррей не был одинок в своей уверенности, что Альф Уайт родом из Шотландии, поскольку Альф так и не избавился от легкого акцента жителя Глазго, который приобрел за двадцать три года жизни в этом великом шотланд¬ском городе. Даже когда он уже давно был Джеймсом Хэрриотом, газеты часто писали о нем как о «шотландском ветеринаре, для которого Йоркшир стал родным домом». На внутренней стороне обложки в аннотации к его третьей книге «Не будите спящего ветеринара» (“Let Sleeping Vets Lie”) говорилось, что он родился в Глазго и всю жизнь работал в Йоркшире. Альф Уайт не был шотландцем и не всю жизнь работал ветеринаром в Йоркшире. Он был ан¬гличанином, родившимся от родителей-англичан в английском городе.
Джеймс Альфред Уайт родился 3 октября 1916 года
в промышленном северо-западном городке Сандерленд. Там он оставался недолго. Когда ему было всего три недели от роду, он переехал в Глазго, где провел годы формирования личности. Хотя он и покинул родной город, будучи совсем крошкой, он сохранил тесные связи с Сандерлендом и регулярно бывал там, пока жил в Глазго.
Альф был единственным ребенком, но в действительности имел очень большую семью. Его родители происходили из больших семей, поэтому он унаследовал целую кучу дядюшек, тетушек и двоюродных братьев и сестер, с которыми поддерживал близкие отношения всю свою жизнь.
Альф Уайт родился в доме 111 по Брэндлинг-стрит, скромном доме ленточной застройки под названием «Фашода» в районе Рокер Сандерленда. Дом принадлежал Роберту Беллу, его дедушке по материнской линии, печатнику по профессии. Его родители, Джеймс Генри Уайт и Ханна Белл, обвенчались 17 июля 1915 года в Первометодист¬ской часовне на Уильямсон-Террас, Сандерленд, где его отец служил органистом. После свадьбы молодожены переехали в Глазго, но пятнадцать месяцев спустя Ханна Уайт вернулась в родительский дом, специально чтобы родить ребенка.
Отец Альфа, Джим Уайт, как и его дед, был корабельным жестянщиком. Основные рабочие места в Сандерленде поставляли судостроительная, угольная и металлургиче¬ская промышленность, и в те годы, в самом начале века, верфи Сандерленда процветали. Первая мировая война обеспечивала большие объемы работы, и треть взрослого мужского населения трудилась в судостроительной промышленно¬сти. Однако отец Альфа, имея постоянную работу на верфях Сандерленда, в ноябре 1914 года уехал из родного города в Глазго на поиски альтернативных заработков. Это произошло за восемь месяцев до его свадьбы. Поступок Джима Уайта кажется странным, но у него были веские причины. Ему нравилась работа на верфи, но, в отличие от большинства своих коллег, Джим Уайт был не только корабельным жестянщиком, — он также был способным музыкантом; это качество, в числе многих, привлекло к нему его будущую жену, когда он до войны несколько лет ухаживал за ней.
Джим играл в кинотеатрах Сандерленда, отчасти чтобы получить дополнительный заработок, но, главным образом, чтобы удовлетворить страсть к игре на пианино и органе. Ханна тоже любила музыку. Ее родителей хорошо знали
в музыкальных кругах Сандерленда, и сама она была превосходным контральто. Она выступала на небольших концертах, но ей хотелось идти дальше, а Сандерленд, несмотря на все его достоинства, вряд ли можно было назвать культурным центром Северной Англии. Какой еще британский город мог обеспечить ее мужа работой на верфи и в то же время удовлетворить музыкальные пристрастия обоих? Глазго идеально подходил для этой цели. Ханна всегда стремилась к самосовершенствованию, и ее более приземленные родственники дали ей прозвище «Герцогиня» за тягу к культурным кругам. Однако за «высокомерным» фасадом, который Ханна демонстрировала миру, скрывались прекрасные качества. Она была преданной женой и матерью, и ее стремление добиться лучшего для своей семьи впоследствии весьма поспособствовало будущим успехам ее сына.
Итак, в 1914 году эта волевая юная леди отправила своего будущего мужа в огромный бурлящий город, наполненный кинотеатрами, театрами и концертными залами, — город, в котором раздавались не только лязг и грохот верфи и металла, но и звуки музыки. Там Джим Уайт сумел найти работу в кинотеатрах и театрах, а также на крупной верфи на реке Клайд.
На свадебной фотографии Джима и Ханны 1915 года запечатлены большие семейства Уайтов и Беллов. Фотография, на которой засняты многие любимые дядюшки и тетушки Альфа, отлично сохранилась, хотя и сделана больше восьмидесяти лет назад. В последнем ряду свадебной группы стоят два молодых человека — это братья Джима, Мэт и Боб Уайты. В юности Альф проводил очень много времени с этими двумя дядями. Мэтью Уайт был всего на тринадцать лет старше Альфа, который видел в нем скорее брата, чем дядю. Этот веселый человек с простодушным лицом и озорной улыбкой был прирожденным шутником, который смеялся бльшую часть своей жизни. Второй дядя, Роберт Уайт, был намного серьезнее. Он обладал острым чувством юмора, характерным для большинства членов обоих семейств, но при этом был глубоко мыслящим человеком высоких принципов. Дядя Боб, энтузиаст и оптимист, считал мир местом больших возможностей. Именно эти качества привлекали к нему юного Альфа Уайта в годы становления его личности, именно Роберту Уайту он потом будет подражать.
В первом ряду на той старой фотографии сидит молодой человек в военной форме. Это Альфред Уайт, младший брат Джима и единственный дядя, которого Альф никогда не видел. Он служил сержантом в 19-м батальоне Даремск

Посвящается
Джил, Рози и моей матери,
которые все это слышали раньше

ПРЕДИСЛОВИЕ


Многие люди помогали мне в написании этой книги. Хочу особо поблагодарить мою жену Джил и моего редактора Дженни Дерхэм: они проявили огромное терпение и понимание к неопытному, зацикленному на одной теме автору. Еще я хотел бы выразить отдельную благодарность моему агенту Жаклин Корн из «Дэвид Хайгем Ассошиэйтс», которая убедила меня, что я должен — и могу — написать эту биографию.
Я глубоко признателен моей матери и сестре Рози, которые не только передали мне огромное количество ценной информации, но всегда были готовы помочь и бескорыстно позволили мне поделиться сведениями о жизни моего отца с его многочисленными поклонниками.
Я должен особо поблагодарить двух очень важных людей, которые оказались неистощимым кладезем бесценной информации: мою покойную бабушку Уайт — за то, что сохранила многие письма и другие памятные вещи своего сына, и Алекса Тейлора, старинного друга моего отца, — за его содержательные и увлекательные воспоминания о бессчетных счастливых часах, проведенных в обществе моего отца.
Я очень признателен профессору Норманну Райту, декану Ветеринарного колледжа Университета Глазго, и его сотрудникам, а также Кену Каннингэму, директору школы Хиллхед: они оказали мне неоценимую помощь и сообщили много интересных подробностей.
Многие родственники, друзья и коллеги моего отца поделились со мной забавными историями, фотографиями и важными деталями, которые помогли воспроизвести точную картину его жизни. В частности, я хотел бы поблагодарить: Фреда Бэнкса, Джорджа Белла, Бертрама Бозомуорта, Джима Чадуика, Джона Крукса, Артура Дэнда, леди Дин Харптри, Пирса Даджена, Марджори Ивз, Алана Голдсборо, Джанет Грей, Эллен Гроут, Одри Хэнкок, Роберта Харди, д-ра Кена Хиббита, профессора Питера Холмса, Кена Килвингтона, Р. М. Мэджора, Марту Неттлтон, Ив Петт, д-ра Алистера Портера, Осси Сэнди, Питера Шоу, Антею Синклер, Боба Смита, Джоан Снеллинг, Джимми Стила, Эдди Стрейтона, Криса Тимоти, Джулиану Уэдхем.
Без помощи и добровольного сотрудничества всех этих людей эта книга никогда не была бы написана.

Джим Уайт. Джеймс Хэрриот. Биография

28.08.2009

Автор: Николай Александров
Источник: Эхо Москвы. Книжечки

Джеймс Альфред Уайт был британским ветеринаром и всю жизнь оказывал посильную помощь британским фермерам. Вполне вероятно, его личность была бы гораздо менее известной, если бы не один существенный факт. Джеймс Альфред Уайт писал книги про животных под именем Джеймс Хэрриот. Начиная с семидесятых годов прошлого века эти книги пользовались необыкновенной популярностью, причем, не только в Великобритании. Издательство «Захаров» выпустило в свет «Биографию Джеймса Хэрриота», которую написал его сын Джим Уайт. Биография написана с необыкновенной обстоятельностью, которая лишний раз подчеркивает значимость фигуры Джеймса Хэрриота. Эта обстоятельность связана еще и с тем, что на протяжении своей жизни Джеймс Хэрриот вел дневник. Таким образом, Джим Уайт рассказывает о своем отце, приводя многочисленные факты, останавливаясь на частностях и деталях. Из книги читатель узнает, что Хэрриот не был шотландцем, хотя и жил долгое время в Глазго, прочтет о том, как будущий автор популярных книг о животных учился в школе, ветеринарной академии, с чего начиналась его практика, как складывалась семейная жизнь и, разумеется, как писал свои произведения. Кроме того, в «биографии» Джим Уайт приводит многочисленные забавнее истории, связанные с животными, опираясь на рассказы Джеймса Хэрриота.

Альтер эго Альфа Уайта

15.10.2009

Автор: Ольга Костюкова
Источник: "Профиль" №36

Его настоящее имя - Джеймс Альфред Уайт, близкие звали его просто Альфом, весь мир знает его как Джеймса Хэрриота, автора удивительных книг о буднях сельского ветеринара. Биографию Джеймса Хэрриота написал его сын Джим, работавший с отцом. Книга получилась интересной, не лишенной чувства юмора и пронизанной тем же чувством любви к "созданиям большим и малым", что отличало Уайта-старшего. Кроме личных воспоминаний автор опирается на рассказы друзей и знакомых Хэрриота, материалы из семейного архива, обширную переписку отца.    О многом читатель узнает впервые. Некоторые наивно полагают, что книги Хэрриота - беллетристика, не имеющая под собой реальной основы. Соседи и знакомые Джеймса понятия не имели о его литературной славе: псевдоним Хэрриот был вынужденной мерой - согласно тогдашнему законодательству, реклама ветеринарных услуг была запрещена, а изданная Уайтом под своим именем книга косвенно могла считаться таковой. Джеймс Альфред Уайт воевал в британских ВВС во время Второй мировой, удостоен докторской степени Эдинбургского университета, награжден орденом Британской империи, а гонорары жертвовал на благотворительные цели.

Ветеринар из Йоркшира

02.10.2009

Автор: Валерий Иванов
Источник: «Читаем вместе»

Даниил Гранин, почти двадцать лет назад писавший предисловие к книге Хэрриота, спрашивал: «Откуда все эти детали, подробности, эти голоса, мычание, брыканье давно ушедших из жизни тварей, о которых помнит он один? Откуда это неистощимое терпение и к людям, и к животным?.. В чем главный секрет и деятельности, и жизни Джеймса Хэрриота?» И вот теперь у нас есть ответ на все эти вопросы – подробная биография Хэрриота, написанная его сыном. Из которой мы узнаем главное – писателя-ветеринара по имени Джеймс Хэрриот никогда не существовало. Это псевдоним. А был ветеринар по имени Джеймс Альфред Уайт. «Он был англичанином, родившимся от родителей англичан в английском городе». Это значит – не шотландцем, как многие полагают. И не всю жизнь он работал в Йоркшире. (Впрочем, ветеринар Джеймс Хэрриот все же реален – он просто одолжил свое имя коллеге). Разумеется, нет смысла пересказывать книгу в короткой заметке. Кто захочет – прочитает. Скажем главное – она не похожа на книги самого Хэрриота. И дело не в том, что сын его – кстати, тоже ветеринар, в общем, не писатель. Просто она – о другом. Джим Уайт пишет о том, как его отец ел, пил, смеялся, относился к своей работе и к своей литературной славе. Он пишет о крепком профессионале, в любую погоду готовом отправиться по вызову на отдаленную ферму, - отчасти напоминавшем книжного Хэрриота, но лишь отчасти. Меломан, футбольный болельщик, человек замкнутый и углубленный в себя, с юности мечтавший написать книгу, но взявшийся за перо лишь в зрелые годы… Частные подробности частной жизни – из которых вырисовывается картина британской действительности большей части XX столетия – в чем-то нам не привычной, в чем-то – очень похожей. Дрянные дороги, старый автомобиль, вечная нехватка денег… Что же, Джеймс Уайт начинал в те годы, когда молодые ветеринары соглашались работать буквально «за кров и еду». И только преданность своему делу привела его к всемирной славе.

Двойная звезда

21.09.2009

Автор: Дмитрий Малков
Источник: Книжное обозрение №38-39

Казалось, это были два совершенно разных человека.   Сельский ветеринар Альфред «Альф» Уайт - со студенческих лет любил и не упускал случая крепко выпить, - хорошо играл на пианино и скрипке, - не хуже – в футбол, теннис и крикет, - всю жизнь страдал от множества болезней: у него был анальный свищ, регулярные боли в желудке, головокружения и головные боли как осложнение после бруцеллеза и многое другое, - периодически впадал в депрессии, - постоянно сидел без денег, - «любил фильмы, в которых присутствовали секс и насилие», - жил в городке Тирске - до конца дней так и не смог избавиться от шотландского акцента.   В свою очередь, знаменитый писатель Джеймс Хэрриот - был жизнерадостным, доброжелательным человеком, - получал за свои книги миллионные гонорары, - жил в местечке Дарроуби, - был воплощением британского джентльмена, - а также являлся: Кавалером ордена Британской империи, почетным доктором литературы Эдинбургского университета, лауреатом специальной премии Британского управления по туризму за «помощь в ознакомлении всего мира с достопримечательностями Великобритании», первым обладателем «Йоркширского подноса» за заслуги перед Йоркширом и его жителями, почетным членом Британской ветеринарной ассоциации, членом Королевской коллегии ветеринаров, почетным доктором ветеринарии Ливерпульского университета, почетным членом Американской ассоциации ветеринаров, - и это далеко не все его звания и награды (последним знаком уважения, месяца за три до смерти, стало присуждение его имени библиотеке университета в Глазго).   Человек между тем один и тот же. Строго говоря, такое часто бывает. Например, когда несколько лет назад вышла биография еще одного знаменитого «зверолюба», Джеральда Даррелла (Боттинг Д. «Джеральд Даррелл. Путешествие в Эдвенчер». М.: Эксмо-Пресс, 2002), очень многие поклонники его таланта отказались признать своего любимца в такой характеристике: «Неотесанный психопат, неделями валявшийся в крутых дурдомах. Алкоголик. Снедаемый вечными сомнениями пессимист. Развалина, с грехом пополам дотянувшая до семидесяти лет. Грубиян. Бабник. Хамоватый, разнузданный тип». Джемсу Альфреду Уайту, конечно, куда как далеко до таких «высот», но в принципе можно понять людей, которые отказываются читать биографии, дабы не разочароваться в личности своего кумира. А дело, собственно, в том, что никакие, даже самые отрицательные качества писателя (композитора, художника, и т.д.) не могут перевесить образа, созданного его творчеством. А если учитывать, что биография Хэрриота написана не человеком со стороны, а его родным сыном Джимом Уайтом, то только наивный читатель станет сомневаться, что в ней найдется хоть что-то, способное бросить тень на «самого знаменитого ветеринара в мире». Напротив, то, что он пишет об отце, является прекрасной иллюстрацией к силе духа, упорству в любимой работе, кристальной честности, любви ко всему живому, исключительному чувству юмора Уайта-Хэрриота. Недаром Джим завершает свою книгу такими словами: «Если бы у моего отца был надгробный камень (прах Джеймса Альфреда Уайта был по его желанию развеян среди его любимых Йоркширских холмов – Д.М.) я бы вырезал на нем то напутствие, которое он снова и снова повторял нам, своим молодым коллегам: «Важно не то, что ты делаешь, а как ты это делаешь»». Всё, что делал сам Хэрриот, он делал замечательно. 

Один из местных

23.11.2009

Автор: Зинаида Угольникова
Источник: Эксперт №45

Загорелый мужчина вместе с собаками едет в машине с откидным верхом по самому красивому графству Британии — Йоркширу. «Картинку» узнают миллионы почитателей Джеймса Хэрриота, кавалера ордена Британской империи, блестящего писателя, на весь мир прославившего профессию ветеринара. Некоторые утверждают, что фактическая основа рассказов Хэрриота не имеет значения и что даже если они вымышленные, их все равно читают с удовольствием. Джим Уайт, сын писателя и тоже ветеринарный врач, начавший практику под руководством отца, написал его биографию. Он пишет про городского парня, родившегося в Глазго и оказавшегося не подготовленным к красоте йоркширских долин, дикая природа которых очаровала его на всю жизнь. Про концерты Скрябина, сельские танцы, крикет, игру на скрипке и футбольную команду «Сандерленд», фанатом которой был ветеринар Альф Уайт, скромный и веселый человек, счастливый в браке, детях и друзьях. Книги Джеймса Хэрриота расходились миллионными тиражами, на телевидении сериалы про «ветеринарщиков» занимали самые высокие строчки рейтингов, в маленький йоркширский городок Тирск, замаскированный писателем под Дарроуби, приезжали толпы поклонников со всего мира. А сам он больше всего ценил то, что фермеры считают его своим, одним из местных. «Им нет дела до моего писательства, — говорил Уайт, — если у чьей-то коровы вывалилась “телячья постелька”, он же не позовет к ней Чарлза Диккенса!» До конца дней оставался он своим и для коллег. «Профессия ветеринара в большом долгу перед Альфом Уайтом…. Не только потому, что он создал образ заботливых и неравнодушных мужчин и женщин, но еще и потому, что он ни разу не пожертвовал уважением коллег ради славы», — сказал на панихиде по Уайту президент Королевской коллегии ветеринаров. 

Уайт Дж. Джеймс Хэрриот: биография

08.04.2010

Автор: Вера Бокова
Источник: У Книжной полки №1(25), 2010

Имя Джеймса Хэрриота, ветеринара из Йоркширского захолустья, известно в нашей стране многим. У нас выходила большим тиражом его книга «Из воспоминаний сельского ветеринара», и, наверное, каждый, кому довелось ее прочитать, запомнил её навсегда – настолько это было трогательно, забавно и увлекательно в разных отношениях, в том числе в профессиональном и в этнографическом. Перу Хэрриота принадлежат и многие другие книги: «О всех созданиях – больших и малых», «О всех созданиях – прекрасных и разумных», «Не будите спящего ветеринара», «Ветеринар за работой», «Истории о кошках», «Истории о собаках», «Всех их создал Бог» и т.д., давно ставшие в Европе и Америке настоящей библией для всех, кто любит животных (а кто там их не любит?). В профессию любого лекаря заложено непрерывное интенсивное общение, прикосновение к судьбам, и для внимательного наблюдателя, особенно владеющего пером, в таком общении неиссякаемый кладезь занятных и поучительных сюжетов, впечатлений и переживаний. Когда количество сюжетов и переживаний зашкаливает, наступает момент, когда хочется положить все это на бумагу. Примерно так было и с Хэрриотом. Настоящее его имя Альфред Уайт (1916-1995). Он работал ветеринаром в 1940-1960-х гг., жил в английской глубинке, в фермерском краю, посреди нелегкого и небогатого быта. Работал тяжело и ненормированно, ибо животные, как и люди, болеют во всякое время. И первые свои книги написал с сугубо практическими целями – для таких же, как сам, ветеринаров, а также для владельцев зоопарков, животноводов и т.д. Чтобы не походило на рекламу (все-таки он практикующий ветеринар) – взял псевдоним в честь любимого им футбольного вратаря. Вслед за специальной литературой пошли «случаи из практики», записки о жизни в Йоркшире, о здешнем укладе, обычаях, кухне (с рецептами!), но главное – о местных фермах и их обитателях: коровах, козах, лошадях, собаках и кошках, людях, судьбах, семьях, трагических и смешных случаях. Все это обнаруживало в авторе бесконечную любовь к жизни и бесконечное же терпение, наблюдательность и юмор. Он естественно и мягко подмечал причуды и особенности человеческих и животных особей, а изображенный им мир, при всей его суровости, порой грубости и тяжких трудах, представлял, по сути, один из вариантов земного Рая, в котором все творения – бессловесные и одушевленные – проживают свою жизнь в нерасчлененности природы, под покровом Всевышнего, так, как они сотворены. В истории литературы не так уж много авторов, которые способны были бы так написать книгу о профессии, чтобы другим захотелось ею заниматься. Хэрриот, бесспорно, был из их числа. Он оказался блестящим рассказчиком и потому имел колоссальный – неожиданный для него самого – читательский успех. Увлеченный своим делом профессионал, он поднял престиж своей профессии на невиданную высоту. Огромное количество народа выбрало профессию ветеринара именно под влиянием его книг. Писатель создал свою собственную «страну Хэрриота», как бывает «страна Шекспира» или «страна Бенса», свой собственный мир, следы которого до сих пор с увлечением ищут поклонники. (Это даже способствовало развитию в тех краях туристического бизнеса, а вместе с ним и созданию новых рабочих мест, за что писателя-ветеринара очень ценили местные власти). Биография Уайта-Хэрриота оказалась историей ошеломляющего успеха, причем, что отрадно, свои лавры он получил не посмертно, как часто бывает, а прижизненно. Тут были и гигантские тиражи – более 60  миллионов книг на 20 языках, и соответствующие гонорары, и всемирная известность, и орден Британской империи (принимая награду, писатель пожимал руку принцу Уэлльскому, а потом обедал «у королевы, у английской» - может ли мечтать о большем англичанин?). В 1999 году, вскоре после смерти, был открыт его дом-музей. Биография отца написана сыном, Джимом Уайтом, тоже ветеринаром с 50-летним стажем. Не претендуя на лавры отца, он взялся за перо, чтобы последовательно и без затей изложить свои воспоминания об отце и о долгой работе с ним бок о бок.