Вступление

Я отниму у вас, дорогой читатель, всего пять минут
и сразу попрощаюсь. Я остаюсь здесь, а вы сейчас отправитесь в путь. Занимайте места. Вы уже в одном шаге от завораживающего путешествия. Вы приобрели эту книгу, потому что желаете перенестись в другой мир. Сейчас Андреас Эшбах возьмет под контроль вас, ваше пространство и ваше время.
Позвольте мне сказать: я не знаю ни одного другого современного писателя, который смог бы быстрее достичь своей цели. Забудьте всё, что вы читали о хорошей
и плохой литературе. Дело не в том, что хорошо и что плохо, а в том, куда и как быстро вы попадете вместе
с этой книгой. Я вам гарантирую: вы о таком и не мечтали! Эта книга — средство передвижения, которое заставит вас затаить дыхание, а волшебство авторской фантазии перенесет вас в состояние невесомости.
Андреас Эшбах — исключительное явление в немецкой литературе. Он действительно рассказчик, который не будет ни поучать, ни запугивать. И уж точно не станет надоедать. Эшбах хочет развлечь, он притягивает к себе
и больше не отпускает. Он — рассказчик, который находит заурядное в необычном и необычное в заурядном.
Его читатели знают об этом давно. Те, кто не знали, убедились, прочитав «Экспоненциальный дрейф». Этот роман с продолжением печатался во вновь созданной газете “Frankfurter Allgemeinen Sonntagszeitung” и из недели в неделю завораживал своих читателей. Один захватывающий сюжет сменял другой, и, наверное, сам автор точно не знал, куда эта история его приведет.
Это я предложил Андреасу Эшбаху написать такой «роман с продолжением», как писали до него Чарльз Диккенс, Марк Твен и Стивен Кинг. Предложил потому, что его книга «Видео Иисус» произвела на меня большое впечатление, и потому, что считал Эшбаха способным к такому масштабному эксперименту. Эшбах сидел в моем кабинете, и не прошло и пяти минут, как он согласился. Результат этого необычного договора перед вами. Начинайте читать, и вы станете свидетелем чуда ускорения. Эшбах прогонит ночь, и вы не успеете заметить, как взойдет солнце над миром, который стал иным...

Издатель Франк Ширрмахер




Глава первая

— ...И что вы предлагаете? Заморить его голодом?
— Я же говорил об окончании лечения, а не...
Светло-серая стена слегка поблескивает от неоновых ламп. Матовое стекло в оконной раме совсем темное, только по верхнему краю — тонкая светлая полоса. Перед ним кровать, на ней полулежит молодой человек в красной футболке. Руки прижаты к груди, стеклянный взгляд устремлен в пустоту. Запах больницы.
— ...И давно он так?
— Четыре года...
Слова, которые проскакивают мимо. Их осознают,
и они пропадают в никуда. Понятия, которые появляются сами по себе, чтобы дать всему свое название и привести все в порядок. Оставалась только срочность. Надо было что-то сделать, совершить. Чего бы это ни стоило.
— ...По всей вероятности, он больше не проснется...
Лица, которые склоняются над ним. Фигуры, загородившие пациента в красной футболке. Стетоскоп, болтающийся на груди человека в белом халате. Яркий свет. Тепло.
— ...А разве можно оправдать такие огромные расходы?
Сопротивление. Смутные воспоминания. Определенность. Обратного пути нет. Но куда? Нет, обратно нельзя ни в коем случае. Нужно перешагнуть через пропасть. Это всего один шаг. Ничего страшного. Тело, в которое надо проникнуть, — как рука в перчатку.
Конечно, телевизионщики нарушали режим дня и срывали весьма плотный график. Юрген Ребер наблюдал за тем, как они прокладывали кабель, устанавливали штативы и прожекторы и по несколько раз смотрели сквозь визиры своих видеокамер. Он даже и не подозревал, сколько труда требуется, чтобы создать минутный телесюжет для вечерних новостей.
— Давайте начнем, доктор Ребер? — предложил репортер, мужчина с покрасневшими глазами и некрасивым родимым пятном на лице. — Встаньте рядом с кроватью и положите руку ему на плечо... да... так... отлично... Торстен? — обратился он к оператору.
Тот присел на корточки и установил объектив. Ассистент поправил кусок полотна перед одним из прожекторов. Ребер даже ожидал, что кто-нибудь подойдет и смахнет пот с его лица. Но, очевидно, его внешность никого не интересовала.
— И смотрите на меня, а не в камеру! — Над объективом загорелась красная лампочка. — Поехали!
Ребер кивнул. Ему казалось, что он производит впечатление скованного и недружелюбного человека.
— Данный пациент перенес инсульт в мае 1998 года. К сожалению, это произошло в самолете при посадке, — начал он и откашлялся. Ничего, они потом вырежут это из кадра. — Следовательно, реанимационные мероприятия не были проведены вовремя. Его удалось спасти, но
c тех пор он находится в состоянии бодрствующей комы.
Специально для съемки молодого человека побрили. Его глаза были широко открыты, а худощавое лицо повернуто в сторону окна. И никак нельзя было догадаться, понимает ли он, что происходит вокруг него.
— Значит, уже четыре года! Я слышал, что пациенты, которые находятся в коматозном состоянии более двух месяцев, как правило, не поправляются...
Ребер окинул взглядом репортера, в выражении лица которого появилось нечто темное и агрессивное.
— Да. Чем дольше пациент находится в коматозном состоянии, тем меньше его шансы на выздоровление, — осторожно ответил доктор. — Тем не менее известно немало случаев, когда больные внезапно выходили из вегетативного состояния через несколько лет или даже десятилетий. В принципе, даже больной с аноксией мозга может прийти в сознание в любую минуту.
— Вы уже были свидетелем таких случаев?
— Нет, к сожалению, нет.
Репортер понимающе кивнул.
— А в какую сумму обходится уход за больным
в коме?
Ребер внезапно стал догадываться, откуда дует ветер. Журналисты хотели представить деятельность клиники как пустую трату денег.
— Пациенты в вегетативном состоянии — тяжелобольные! — Он чувствовал, как его охватывает гнев, но надо было держать себя в руках до тех пор, пока камера направлена на него. — Правильный уход за ними сложен
и потому дорогостоящ. Но если сравнить все это с другими тратами нашего общества, то...
— Вы не могли бы уточнить ежемесячную сумму затрат? — перебил репортер.
Ребер перевел дыхание, прежде чем ответить.
— В зависимости от тяжести случая — от десяти до сорока тысяч марок.
— Другими словами, содержание только этого пациента поглотило от четверти до одного миллиона марок!
«Не может быть, чтобы он так быстро высчитал эту сумму!» — подумал Ребер.
— При трех тысячах новых коматозных пациентов
в год эта сумма достигает сотен миллионов. Исходя из таких масштабов, не закономерно ли задуматься о сокращении сроков лечения пациентов, находящихся в данном состоянии, как это уже делается в Швейцарии, Англии
и Нидерландах? — хладнокровно размышлял репортер.
Ребер почувствовал, как напрягся его подбородок.
— С медицинской точки зрения, это некорректно. Все равно что дать пациенту умереть с голоду. По-моему, это эвтаназия.
— Но разве эти расходы оправданны? Все лишь для того, чтобы сохранить жизнь без сознания?
В знак протеста Ребер поднял руку. Он чувствовал, как в нем закипает гнев. Хотелось взять плетку и с ее помощью выгнать этих телевизионщиков вон из палаты.
— Пациенты в вегетативном состоянии — не безнадежные больные, не умирающие и вовсе не больные,
у которых наступила аноксия мозга, — произнес он дрожащим голосом. — Это живые люди, которым нужна наша помощь, как и другим тяжелобольным. Они случайно потеряли сознание, но ведь его нет и у грудного ребенка.
Ребер был так взбешен, что не заметил неуловимое движение плеча пациента под своей левой рукой.
— Хорошо, другой вопрос, — протянул репортер. По-видимому, он только начал формулировать свою мысль.
В этот момент опять дернулось плечо. Казалось, что кто-то хочет сбросить вспотевшую руку врача. Ребер развернулся. Этого не может быть! Внезапное пробуждение перед включенной камерой — такого еще никогда не было. Это сверх всяких ожиданий!
— Что такое?.. — начал было репортер, но Ребер прервал его:
— Ради бога, не выключайте камеру!
Зрелище захватывало дух. Доктор пытался понять, что происходит, но это было непостижимо. Словно по волшебству, в пустых, остекленевших глазах из какого-то неосязаемого измерения начинали зарождаться душа
и сознание. Наверное, так же Бог вдохнул душу в Адама. В такой момент начинаешь верить во Всевышнего.
Так же внезапно, как включают свет, человек ожил. Глаза его наполнились жизнью. Как будто кто-то вернулся домой.
Его язык боролся с сухостью во рту, губы шевелились. Он оглядывал яркие лампы, журналистов и неуверенными, неуклюжими движениями ощупывал одеяло.
— Мвоааа... — вырвалось из горла, которое молчало четыре года.
Грудная клетка дрожала от напряжения.
Ребер дотронулся до руки молодого человека и погладил ее, внезапно засомневавшись в правильности своих действий.
— Все в порядке, — прошептал он. — Вас никто не тронет.
Голова больного резко дернулась, ужасающий взгляд сосредоточился на докторе. Горло и рот старались придать форму звукам, и казалось, будто пациент точно знает, что хочет сказать. У него получилось лишь что-то гортанное, похожее на «ммуа-де-хи».
И вдруг Ребер почувствовал, что его ноги стали ватными. Он опустился на колени перед койкой, и у него возникло странное желание расплакаться. Ребер дотянулся до звонка, чтобы позвать медсестру. После чего, не вставая — а этого он бы и не смог, — через плечо посмотрел на репортера.
— Надеюсь, вы понимаете, что сняли сенсационный материал? — Он взглянул на осветительные приборы. — Но теперь их пора выключать.

Эшбах А. Экспоненциальный дрейф

01.02.2009

Автор: 
Источник: Читаем вместе

Похоже, творчество немецкого писателя-фантаста, автора книг "Видео Иисус", "Один триллион долларов" и других, Андреаса Эшбаха (р. 1959) русскому читателю пришлось по вкусу. Не так давно появился перевод его нового "романа с продолжением". Как признается Эшбах в своем эссе, повествующем об истории создания этой книги: "Первое, что пришло мне на ум, был термин "экспоненциальный дрейф". Он звучит научно, но на самом деле я его придумал. Это понятие, на мой взгляд, связывало представления об экспоненциальном росте и неудержимости. Я имел в виду теорию дрейфа материков, объединение и раскол континентов - одно из самых неудержимых из известных нам движений". Человечество - основная причина и движущая сила этого дрейфа (ведь люди непрерывно стремятся к распространению своего вида не только на Земле, но и за её пределами, именно поэтому они исследуют космос и ищут планету, подобную Земле). Не мудрено, что жители Вселенной всерьез обеспокоены захватническими мотивами землян. Именно поэтому инопланетяне решают первыми атаковать человечество, разрушив его изнутри, то есть захватить сознание людей, поработив их личности. И вот главный герой Бернхард Абель и есть такой инопланетянин. Правда, он все же отличается от своих собратьев, ибо стремится к "слиянию" с человеческой личностью с целью её исследования. Абель и его немногочисленные сторонники пытаются найти менее радикальный выход, позволяющий сохранить человечеству жизнь. "Его задача не ограничивалсь изучением людей, для этого не стоило засылать его в это тело. Нет, самое главное получить ощущение, что значит быть человеком. Вот что необходимо, чтобы действительно понять их". Впрочем, читатель до конца не уверен, действительно ли Абель инопланетянин или он просто страдает шизофренией (ведь о своем внеземном происхождении он заявил, выйдя из комы, в которой пролежал четыре года). Эшбах мастерски закручивает сюжет и держит читателя в напряжении. Конечно, в романе Эшбаха не все так гладко, как кажется. Например,  не очень ясны отношения нового Абеля-инопланетянина с женой. Вроде бы теперь они лучше, чем у прежнего Абеля-человека, однако женщина в данном случае ведет себя менее логично, чем её внеземной муж. Есть и другие неувязки. Очень странно смотрится заговор четырех друзей, пытающихся объединить человечество перед лицом мнимой угрозы. Но все же роман невероятно захватывающий и читается на одном дыхании.