Содержание 1 тома

Предисловие к русскому изданию         7
Предисловие английского издателя        12
Предисловие автора        20
Книга I
Островная раса
Глава 1. Британия        35
Глава 2. Покорение        50
Глава 3. Римская провинция         66
Глава 4. Затерянный остров        78
Глава 5. Англия        101
Глава 6. Викинги        120
Глава 7. Альфред Великий         135
Глава 8. Саксонский закат        159
Книга II
Становление нации
Глава 1. Нормандское вторжение        181
Глава 2. Вильгельм Завоеватель        194
Глава 3. Рост среди смуты        207
Глава 4. Генрих Плантагенет        227
Глава 5. Английское общее право        243
Глава 6. Львиное Сердце        254
Глава 7. Великая хартия         270
Глава 8. На наковальне         286
Глава 9. Рождение парламента        302
Глава 10. Король Эдуард I        314
Глава 11. Баннокберн        340
Глава 12. Шотландия и Ирландия        350
Глава 13. Длинный лук        362
Глава 14. Черная смерть        381
Книга III
Конец феодальной эпохи
Глава 1. Ричард II и социальный протест        395
Глава 2. Узурпация Генриха Болингброка        421
Глава 3. Империя Генриха V        432
Глава 4. Жанна д'Арк        446
Глава 5. Йорки и Ланкастеры        458
Глава 6. Война Алой и Белой розы        476
Глава 7. Приключения Эдуарда IV        494
Глава 8. Ричард III         516
Именной указатель         538
Географический указатель        549


Содержание 2 тома
Предисловие        8
Книга IV
Ренессанс и Реформация
Глава 1. Земля — шар         11
Глава 2. Династия Тюдоров         24
Глава 3. Король Генрих VIII         37
Глава 4. Кардинал Уолси        49
Глава 5. Разрыв с Римом        65
Глава 6. Конец монастырей         83
Глава 7. Протестантская борьба        98
Глава 8. Добрая королева Бесс        115
Глава 9. Испанская Армада        134
Глава 10. Глориана         146
Книга V
Гражданская война
Глава 1. Соединенные короны        161
Глава2. «Мэйфлауэр»        178
Глава 3. Карл I и Бекингем        192
Глава 4. Личное правление        205
Глава 5. Восстание парламента         225
Глава 6. Великий мятеж         244
Глава 7. Марстон-Мур и Нейзби        261
Глава 8. Топор падает        272
Книга VI
Реставрация
Глава 1. Английская республика        295
Глава 2. Лорд-протектор        309
Глава 3. Реставрация         326
Глава 4. Веселый монарх        343
Глава 5. Папистский заговор        362
Глава 6. Виги и тори        374
Глава 7. Католический король        389
Глава 8. Революция 1688 года         400
Именной указатель        413
Географический указатель        424


Содержание 3 тома

Предисловие        8
Книга VII
Превращение Англии в мировую державу
Глава 1. Вильгельм Оранский         13
Глава 2. Война на континенте         28
Глава 3. Испанское наследство         40
Глава 4. Мальборо: Бленхейм и Рамильи        51
Глава 5. Ауденарде и Мальплаке        76
Глава 6. Утрехтский мир        95
Книга VIII
Первая Британская империя
Глава 1. Ганноверская династия         113
Глава 2. Сэр Роберт Уолпол        123
Глава 3. Австрийское наследство и сорок пятый год      134
Глава 4. Американские колонии        148
Глава 5. Первая мировая война        156
Глава 6. Ссора с Америкой        171
Глава 7. Война за независимость        190
Глава 8. Соединенные Штаты Америки        207
Глава 9. Индийская империя        220
Книга IX
Наполеон
Глава 1. Молодой Питт        243
Глава 2. Американская конституция        258
Глава 3. Французская революция        273
Глава 4. Против Франции        289
Глава 5. Трафальгар        304
Глава 6. Император французов        315
Глава 7. Война на Пиренейском полуострове
и падение Наполеона        331
Глава 8. Вашингтон, Адамс и Джефферсон        348
Глава 9. Англо-американская война 1812 года        361
Глава 10. Эльба и Ватерлоо        371
Именной указатель        387
Географический указатель        393



Содержание 4 тома

Вступление         8
Книга Х
Восстановление и реформа
Глава 1. Мир после победы        13
Глава 2. Каннинг и Герцог        35
Глава 3. Реформа и свободная торговля        58
Глава 4. Крымская война        80
Глава 5. Пальмерстон        99
Глава 6. Миграция народов. 1: Канада и Южная Африка        119
Глава 7. Миграция народов. 2: Австралия и Новая Зеландия ...    135
Книга XI
Великая республика
Глава 1. Американский эпос        155
Глава 2. Рабство и сецессия        174
Глава 3. Союз в опасности        188
Глава 4. Кампания против Ричмонда        208
Глава 5. Ли и Макклеллан        229
Глава 6. Чанселорсвилл и Геттисберг        248
Глава 7. Победа Союза        275
Книга XII
Викторианская эпоха
Глава 1. Возвышение Германии        291
Глава 2. Гладстон и Дизраэли        307
Глава 3. Американская Реконструкция        328
Глава 4. Америка как мировая держава        342
Глава 5. Гомруль для Ирландии        359
Глава 6. Правительства лорда Солсбери        381
Глава 7. Южноафриканская война        400
Именной указатель        416
Географический указатель        424

I ОСТРОВНАЯ РАСА

Глава 1
БРИТАНИЯ

Летом 699 года от основания Рима, то есть за 55 лет до рождения Христа, проконсул Галлии Гай Юлий Цезарь (Гай Юлий Цезарь (102—44 до н. э.) создал Галльский и Британский диоцезы, в последствии провинции Римской империи) устремил свой взгляд в сторону Британии. Еще ведя войны в Германии и Галлии (Галльские войны (59—51 до н. э.) — войны Римской республики с кельтскими (в римской традиции — галльскими) племенами Европы, закончившиеся их покорением), он обратил внимание на этот мрачный остров, уже тогда ставший препятствием на пути осуществления его проектов и разжегший его амбиции. Он знал, что эти земли населяют такие же племена, как и те, которые противостояли римскому оружию в Германии, Галлии и Испании. Жители острова помогали местным племенам в последних кампаниях на северном берегу Галлии и принадлежали к тем же кельтским народам, что и они. Но кельтские черты были у них более выражены из-за замкнутой островной жизни. Воины-добровольцы с острова разделили горечь поражения венетов на берегах Бретани за год до этого. Беженцы из быстро завоеванной Галлии нашли теплый прием и убежище в Британии. Для Цезаря завоевание острова стало частью задачи покорения северных варваров и распространения на них римского правления (Pax Romana («Римский мир») — все территории республиканского и императорского Рима, где осуществлялась централизованная администрация и действовало римское право).
Нетронутая земля, не страдающая от избытка лесов и болот, отличалась плодородием. Климат, хотя и далеко не мягкий, был ровным и здоровым. Местные жители, пусть грубые и неотесанные, представляли в качестве рабов определенную ценность для работы в сельском хозяйстве, на рудниках и даже по дому. Ходили слухи о жемчуге и золоте, которыми якобы изобиловал остров. «...Если бы даже остаток лета оказался недостаточным для ведения регулярной войны, то он [Цезарь] все-таки считал очень полезным для себя хотя бы только вступить на этот остров, познакомиться с его населением и добыть сведения о его местностях, гаванях и удобных для высадки пунктах. Все это галлам было почти неизвестно» (Гай Юлий Цезарь. Записки о Галльской войне / Пер. М. М. Покровского. IV. 20). Существовали и другие веские причины для покорения острова. Красс, товарищ Цезаря по триумвирату, уже возбудил воображение сената и римского народа своим ярким и смелым маршем в направлении Месопотамии. Здесь, на другом краю ойкумены, Цезарю предоставлялась возможность совершить нечто столь же дерзкое. Римляне ненавидели море и боялись его. Крайним напряжением сил они за двести лет до этого победили Карфаген на родном для себя Средиземном море, но мысль о высадке римских легионов на далеком, неведомом, мифическом острове в безбрежном Северном океане взбудоражила бы умы и стала бы темой разговоров во всех слоях римского общества.
Кроме того, Британия была исконным центром религии друидов, которая в разной степени и в разных формах оказывала влияние на жизнь Галлии и Германии. «До сих пор, чтобы основательнее с нею познакомиться, отправляются туда для ее изучения», — писал Цезарь (Там же. VI. 13). Тамошние друиды, не зная жалости, совершали отвратительные человеческие жертвоприношения (Современные археологические находки в пещере Алвестона на юге графства Глостершир и торфяном болоте Линдоу-мосс близ деревни Мобберли (графство Чешир) подтверждают сообщения римлян). Таинственные лесные жрецы связывали себя и своих сторонников узами самых ужасных ритуалов, в которых только может участвовать человек. По-видимому, именно там, на деревянных алтарях этого мрачного острова, скрыта разгадка одной из ужасных и тревожащих воображение тайн, которые объединяли галльские племена. И откуда только пришел этот жуткий обычай? Не был ли он частью наследия Карфагена, завещанного западному миру перед тем, как римские легионы разрушили его? Величайшая загадка. Взгляд Цезаря пронзал века, и там, где прошли его легионы, обустраивалась цивилизация.
Итак, в то лето, за 55 лет до рождения Христа, он вывел свою армию из Германии, уничтожил им же искусно построенный величественный деревянный мост, соединявший берега Рейна где-то севернее Кобленца, и в течение июля успешно продвигался на запад, к побережью Галлии, примерно в район между современными Кале и Булонью.
Цезарь считал бриттов (Бритты (возможно, от кельтск. Brith — пестрый, разный, либо от Pryden — самоназвание пиктов) — кельтские племена, основное население Британских островов с VIII века до н. э. по V век н. э. Накануне римского завоевания находились на стадии разложения первобытнообщинного строя. Скотоводы и земледельцы находились в оживленных контактах с материком. У Цезаря упоминается, что бритты послали помощь галльскому племени венетов в 56 году до н. э. для борьбы с римлянами, что спровоцировало его поход на Британские острова) одной из отсталых ветвей кельтских племен, которые он приводил к подчинению в Галлии. С армией из десяти легионов (менее 50 тысяч солдат) он собирался бороться против храброго, воинственного народа, насчитывавшего около полумиллиона воинов. На другом фланге римскому полководцу угрожали германцы, откатившиеся на запад под давлением с востока. Его политика в отношении их состояла в том, чтобы отбрасывать их наступающие орды к Рейну каждый раз, когда они вторгались в лежащие за этой рекой галльские области. Хотя война с обеих сторон велась только закаленным железом и успех зависел лишь от дисциплины и искусства полководца, Цезарь знал, что он и его солдаты не уступят этим богатырям. Ему казалось, что рейд на Британию ненамного труднее и опаснее. Но на побережье обнаружились новые проблемы: приливы, неизвестные на Средиземном море, шторма, часто и яростно обрушивающиеся на берега. Капитаны римских галер столкнулись с грозной мощью Северного моря. Тем не менее всего лишь за год до этого они доказали свое превосходство, уничтожив флот стойких прибрежных венетов. Серпами, закрепленными на концах длинных шестов, римляне перерезали веревки и фалы на отличных парусных судах противника, после чего абордажные группы истребляли экипажи. Римляне взяли под свой контроль проливы, отделявшие Британию от материка. Теперь соленая вода была уже не барьером между ними, а дорогой на остров. Если не принимать во внимание капризы погоды, приливы и течения, о которых он, по собственному признанию, не мог собрать достоверных сведений, Юлий Цезарь не видел каких- либо трудностей в осуществлении вторжения в Британию. Тогда еще не было той линии потрепанных бурями кораблей, которые спустя почти две тысячи лет встали между великим корсиканским завоевателем и господством над миром. Все, что было нужно, — это выбрать хороший ясный день в августе, перебросить несколько легионов на недалекий берег и посмотреть, что, в конце концов, представляет собой этот странный остров.
Двигаясь от Рейна через северную Галлию (возможно, через Реймс и Амьен) к побережью, Цезарь послал одного из своих людей на боевом корабле на разведку к берегам острова, и когда прибыл к тому месту, где сейчас стоит Булонь, или, может быть, к устью Соммы, разведчик уже ждал вместе с другими сведущими людьми, торговцами, кельтскими вождями и бриттами- перебежчиками. Сконцентрировав свои силы, разбившие венетов, в двух ближайших к Британии портах или бухтах, Цезарь
стал дожидаться подходящего для десанта дня.
* * *
Каким же в действительности был этот остров, которому впервые в истории предстояло стать единым целым с огромным миром? Уже в нынешнем столетии около Суонскомба раскопали человеческий череп, которому не менее четверти миллиона лет. Биологи находят в нем важные отличия от строения черепов сегодняшних людей, но нет никаких оснований полагать, что этот далекий палеолитический предок не был способен на все те преступления и глупости, которые во все времена ассоциировались с человеческим родом. Очевидно, на протяжении долгого, почти
неподвижного времени мужчины и женщины, обнаженные или укрытые шкурами животных, бродили по первозданным лесам и перебирались через широкие топи, охотясь друг на друга и диких зверей, подбадриваемые, как прекрасно говорит историк Тревельян (Trevelyan G.M. History of England. L., 1926), песнями несметных птиц. Считается, что вся Южная Британия могла в тот период прокормить своей дичью не более семисот семей. Вот уж и впрямь венцы творения! Они населяли эту чудесную землю и не знали никакой работы, кроме состязаний и драки. К тому времени человек уже выяснил, что камень лучше кулака. Люди разрывали мел и щебень в поисках подходящих по качеству и размерам кусков кремня для боевых топоров и тем самым обеспечивали себе выживание. Но пока они научились делать из кремня только грубые орудия, оббивая их края.
В конце ледникового периода изменения в климате уничтожили культуры охотников палеолита (Расселение вида Homo Sapiens на территории Британских островов началось несколько десятков тысяч лет назад. До ледникового периода уровень моря был примерно на 127 м ниже нынешнего, поэтому Британия представляла собой фактически полуостров), а долгое время спустя волны вторжений принесли в западные леса неолитическую культуру (Неолит датируется на территории Британских островов серединой 5-го тысячелетия до н. э.). Пришельцы владели примитивным земледелием: взрыхляли землю и сеяли семена съедобных трав. Они делали ямы или норы, которые постепенно наполняли отбросами, и для большей безопасности держались вместе. Тогда же были построены земляные ограждения на склонах холмов, куда они загоняли на ночь скот. Уиндмилл-Хилл около Эйвбери иллюстрирует попытки этих примитивных инженеров, пытавшихся защитить стада и людей. Более того, неолитический человек изобрел способ шлифовать камень, придавая ему необходимую для убийства форму. Это означало большой прогресс, но впереди были и другие изобретения.
Похоже, что в то время «вся Западная Европа была населена расой долихоцефалов, несколько различающихся внешне, и особенно цветом кожи, вероятно более светлым на севере и более темным на юге, но в основном похожих. В эту область „длинноголовых"
вклинились гонимые с востока „круглоголовые" пришельцы, известные антропологам как „альпийская раса". Но все же большинство хлынувших в Британию людей принадлежали к западноевропейскому „длинноголовому" типу, и поэтому они в общем имели сходство с людьми, уже жившими там; следовательно, несмотря на различия среди разнообразных пришельцев, в Британии существовала тенденция к установлению и поддержанию относительного единообразия „длинноголового" типа» (Collingwood R.G., Myres J.N.L. Roman Britain and the English Settelments. Oxford, 1936).
В огромном большинстве черепа, найденные в Британии, какой бы век мы ни взяли, принадлежит к длинно- или среднеголовому видам. Тем не менее известно, что народ культуры колоколовидных кубков и другие «круглоголовые» племена проникали в разных местах на остров и упрочивали свое положение одного из основных элементов населения.
Кремация, принятая почти повсеместно в период позднего бронзового века, уничтожила все свидетельства смешения длинноголовых и круглоголовых людей, но несомненно, что оба типа сохранялись, и на основании более поздних свидетельств (когда в римские времена кремация сменилась захоронением) антропологи старой школы утверждают, что способны обнаружить характерный романо-британский тип, хотя он, возхможно, установился еще до римского завоевания. Правда, дальнейшие исследования поставили под сомнение это утверждение.
В давние времена Британия была частью континента. Ее соединяла с Голландией широкая долина, где Темза и Рейн встречались и несли свои воды на север. После какой-то легкой подвижки земной поверхности эта долина опустилась на несколько сот футов и открыла океану доступ к Северному и Балтийскому морям. Другой толчок, что важно для нашего рассказа, отделил скалы Дувра от мыса Гри-Не. Океанские волны и приливы промыли Дуврский пролив и Английский канал. Когда случился этот громадный разрыв? До последнего времени геологи относили его ко времени задолго до появления неолитического человека. Но изучение слоев глины, отложений норвежских ледников слой за слоем и год за годом показывает, какова была погода, и к тому же современная наука нашла другие методы счета веков. На основе этих и других данных были созданы временные и климатические шкалы, охватывающие с допустимой точностью много тысяч лет доисторического времени. Эти шкалы позволяют определить, когда в результате некоторого смягчения климата дубовые леса сменили хвойные, а окаменелая растительность дает дополнительные детали. Сети траулеров приносят со дна Северного моря фрагменты деревьев, и те, помешенные на климатическую шкалу, показывают, что дубы росли на 60 морских саженей (Морская сажень — 1,85 м.) ниже нынешнего уровня моря менее девяти тысяч лет тому назад. Когда строились пирамиды, Британия все еще оставалась чем-то вроде выступа Европы или же отделялась от нее лишь узким приливным потоком, постепенно расширившимся до Дуврского пролива.
Тогда же, когда наш нынешний остров еще был соединен с континентом, произошло другое великое усовершенствование в человеческих методах разрушения. Стали известны медь и олово. и их открытие перевернуло мир. Первая была слишком мягкой, а второе — слишком хрупким для изготовления оружия, но, смешанные человеческим гением, они открыли путь в бронзовый век (Переход от неолита к бронзовому веку на Британских островах (рубеж 3 — 2 го тыс до н. э.) характеризуется культурой колоколовидных бронзовых кубков (2100-е гг. до н. э.) и созданием мегалитических сооружений Стоунхендж. На Британский островах имелись  крупные и легкодоступные запасы олова, в 1600 году до н.э. британское олово продавалось по всей Европе). Люди, вооруженные бронзовым оружием, могли одолеть тех, кто имел кремневое. Это изобретение было принято на ура, и бронзовый век вступил в свои права.
Нашествие или, скорее, проникновение бронзовых орудий и оружия с континента заняло многие столетия, и лишь по прошествии двадцати или тридцати поколений стали заметны какие-то изменения. Профессор Коллингвуд нарисовал нам картину позднего бронзового века. «Британия, — говорит он, — в целом была отсталой по сравнению с континентом страной — примитивной, застойной и пассивной, получавшей большую часть плодов прогресса в результате вторжений и морской торговли. Ее население жило либо изолированными хозяйствами, либо в деревнях, расположенных главным образом на каменистых берегах рек или на возвышенностях, таких как меловые холмы и оолитовые плато, которые к тому времени в значительной степени лишились естественной растительности. Каждое поселение окружали небольшие поля, возделываемые то ли сохой, вроде той, которой еще недавно пользовались арендаторы на Гебридах, то ли — в лучшем случае — легким плугом, рыхлившим почву, не переворачивая дерна. Умерших сжигали, а их пепел сохраняли в урнах, закапывая на обычных кладбищах. Итак, на земле обитали предприимчивые племена, жившие земледелием и скотоводством. Дополнительными источниками для их существования служили охота и рыболовство. Жизнь была устойчивой и стабильной, и численность населения росла. Они делали грубые гончарные изделия без гончарного круга и все еще использовали кремень для таких вещей, как наконечники стрел, но их посещали странствующие плавильщики бронзы, умевшие делать мечи, копья, топоры и многие другие виды инструментов и утвари, например серпы, плотницкие инструменты, металлические части колесных повозок, ведра и котлы. Судя по отсутствию городов и малочисленности настоящих укреплений, эти люди были недостаточно организованы для войны, а их политическая жизнь была проста и неразвита, хотя определенно существовало различие между богатыми и бедными, так как многие (но не все) виды металлических предметов, принадлежащих к тому периоду, подразумевают значительную степень богатства и роскоши».
Поздний бронзовый век в южных районах Британии, по мнению большинства авторитетных ученых, начался за 1000 лет до н. э. и продолжался приблизительно до 400 года до н. э. ( Современная датировка позднего этапа бронзового века — 1200—700 годами до н. э. Примерно в 750 году до н. э. технология обработки железа попала в Британию из Европы, этим открывается железный век (около 750 г. до н. э. -—
43 г. н. э.) в истории Британских островов.)
К этому времени парад изобретений вывел на сцену новый металл. Было открыто железо, и его постепенно научились ковать. Люди, вооруженные железом, пришли с континента в Британию и уничтожили людей бронзы, в чем через минувшие тысячелетия мы ясно узнаем себе подобных. Безусловно, двуногое существо, способное убить другого железным оружием, наш современник назвал бы человеком и братом. Нет никаких сомнений, что железо лучше всего подходит для того, чтобы ломать черепа, будь они вытянутые или круглые.
Железный век пришел на смену бронзовому и принес с собой более сложную и высокую форму общества, но тогдашнее население с его рутинными обычаями плохо воспринимало новшества. Оно менялось крайне медленно и понемногу, так что бронзовые инструменты оставались в употреблении — особенно в Северной Британии — до последнего века, предшествовавшего новой эре.
Столкновение железа с бронзой произошло на нашем острове до того, как он привлек внимание Юлия Цезаря. Начиная приблизительно с 500 года до н. э. периодические вторжения с материка постепенно видоизменили всю южную часть острова. «Поселения, — говорит профессор Коллингвуд, — где найдены гончарные изделия, характерные для этой культуры, встречаются по всему юго-востоку. Многие из них указывают на образ жизни, почти неотличимый от того, который вели люди позднего бронзового века: это отдельные хозяйства или деревни, часто незащищенные, лежащие среди небольших полей на берегах рек или на небольших возвышенностях. Их жители хранили зерно в подземных ямах и мололи его с помощью примитивных ручных мельниц, в которых еще не было верхнего камня, вращающегося на нижнем, держали быков, овец, коз и свиней. Мертвых главным образом кремировали. Они все еще пользовались бронзовыми и даже каменными орудиями и почти не имели железных. Время их существования определяется по изменениям в стиле керамики, которую, однако, по-прежнему делали без гончарного круга».
Переселенцы железного века (период поздней бронзы и раннего железа (800—700 гг. до н. э.) начинается переселение с  континента на территорию Британии кельтов, которые принесли элементы культуры железного века. За кельтским и кельтизированным населением Британии утвердилось условное название «бритты». Найдено более 2000 городищ времен железного века. Период с VIII века до н. э. по 43 год н. э. получил название Кельтской Британии) вновь стали возводить стоянки на вершинах холмов, строительство которых прекратилось еще в конце неолитического века. В IV—III веках до н. э. в обитаемых частях острова их появилось немало. Они состояли из вала, иногда каменного, но чаще земляного, обложенного бревнами и защищенного сплошным рвом.
Размеры этих валов были обычно не очень велики. Входы были устроены просто, хотя археологические раскопки в некоторых случаях обнаружили при них остатки деревянных сторожек. Эти стоянки являлись не просто убежищами. Часто они представляли собой поселения с отдельными жилищами и были обитаемы постоянно. Непохоже, чтобы они служили чужакам в качестве опорных пунктов на вражеской земле. Наоборот, они, вероятно, возникали постепенно по мере роста числа пришельцев, имеющих железные орудия, и развития племенной системы, которая и разожгла в конце концов войны между различными родами.
Последняя волна кельтских нашествий, отметивших железный век, накрыла Англию в начале первого века до н. э. «Племена белгов (Белги (лат. Belgae) — кельтские племена, населявшие Северную Галлию — между реками Сена и Рейн. Цезарь в «Записках» сообщает, что в Галлии проживают аквитаны (лат. Aquitani), галлы (лат. Celtae) и белги, у каждого племени свои обычаи, законы и язык) появились в Кенте и распространились по Эссексу, Хартфордширу и части Оксфордшира, тогда как другие группы... позднее... распространились по Гемпширу, Уилтширу, Дорсету и части Сассекса». Нет сомнений в том, что белги были самыми развитыми из всех пришельцев, когда-либо прежде проникавших в самое сердце острова. Они ездили верхом и на колесницах и менее других племен любили укрепления на холмах, которым так доверяли тогдашние жители: белги строили новые города в долинах, иногда выбирая места у подножия возвышенностей, на которых располагались старые поселения. Они первыми пустили в обращение серебряные и медные монеты. Пришельцы стали племенной аристократией Британии, покорив старожилов этих мест. На востоке они построили Уитхемпстед, Веруламий (Сент-Олбанс), Камулодунум (Колчестер); на юге Каллеву (Силчестер) и Вента Белгарум (Винчестер). Считается, что белги произошли от обитателей Галлии и являются родственными им. Это деятельное, энергичное, властное племя с легкостью и быстротой утверждалось повсюду и, возможно, рассчитывало на долгое господство. Но за ними уже слышалась тяжелая поступь римских легионов, и вскоре белгам пришлось защищать свои трофеи от лучших воинов и от более совершенных систем управления и ведения войны.
Между тем в Риме, центре тогдашнего цивилизованного мира, о западных островах имели лишь смутное представление. «Древнейшие географы полагали, что Океан окружает всю землю, и не знали ни о каких островах в нем», — пишет Дерби в «Исторической географии Англии» (Darby H.C. Historical geography of England. Cambridge, 1936). Геродот около 445 года до н. э. слышал что-то о таинственных островах далеко на западе, которые называл Касситеридами, но осторожно относил их к области мифов. Однако в середине IV века до н. э. Пифей из Массилии (Пифей (ок. 380 — ок. 310 до н. э) — греческий путешественник и географ, автор несохранившихся трактатов «Об океане» и «Описание Земли», известных в переложении греческого историка Страбона (64/63 до н. э. — 23/24 н. э.). Первое до нас дошедшее описание Британских островов. Первым использовал название Британия, однако есть основания полагать, что первой буквой в слове Британия уУ Пифея была «П» (англ. Pretania или Pritannia). Довольно точно определил расстояние от Средиземноморья до северной оконечности Британии) — определенно один из величайших в истории первооткрывателей — совершил два путешествия, во время которых действительно обогнул Британские острова. Он рассказал о существовании «Претанических (Pretanic) островов — Альбиона и Иерны», как их называл Аристотель. Пифея сочли выдумщиком, а его открытия вызвали заслуженное восхищение, когда мир, в котором он жил, давно ушел в прошлое. Но уже в III веке до н. э. римляне хорошо знали о трех больших островах: Альбионе, Иерне, Туле (Исландия). Это был самый край света, где все казалось необычным и чудовищным. Однако в Риме была развита торговля оловом, в которой были замешаны большие капиталы, и Полибий, писавший в 140 году до н. э., свидетельствует, что эти темы широко обсуждались теми, кто писал о торговле.


***
Обо всем этом мы информированы гораздо лучше, чем Цезарь, когда он отплыл из Булони. Вот некоторые из полученных им впечатлений:
Внутренняя часть Британии населена племенами, которые, на основании древних преданий, считают себя туземцами, а приморские — выходцами из Бельгии, переправившимися для грабежей и войны (все они носят здесь названия тех племен, от которых они происходят); после войны они там остались и стали заниматься земледелием. Население здесь чрезвычайно густо, дворы находятся очень близко друг от друга и большею частью похожи на галльские; скота очень много. У них в ходу золотая монета или же вместо денег железные палочки определенного веса. Здесь встречается олово во внутренней части острова, в прибрежной — железо, но его мало; что касается меди, то она у них привозная. Лес растет всякий, как в Галлии, кроме бука и ели. Есть зайцев, кур и гусей считается грехом, однако их держат для забавы. Климат мягче, чем в Галлии, ибо холода не так сильны...
Наиболее цивилизованные из всех этих народов — жители Кантия, местности целиком береговой, и их образ жизни немногим отличается от галльского. Жители внутренней части Британии большей частью не засевают полей, а питаются молоком и мясом и одеваются в шкуры. А все британцы вообще красятся вайдой, которая придает их телу голубой цвет, и от этого они в сражениях страшней других на вид. Волосы они отпускают, но все тело бреют, кроме головы и верхней губы. Жен они, человек по десять или по двенадцать, имеют общих, особенно братья с братьями и родители с сыновьями; родившиеся от таких союзов считаются детьми тех, кто взял за себя их мать девицей (Цезарь. Записки о Галльской войне. V. 12,14).
* * *
В один из теплых дней в конце августа 55 года до н. э. Цезарь отплыл с восемьюдесятью транспортными судами, на которых разместились два легиона. Корабли вышли в море в полночь, а уже с первыми лучами солнца римский полководец увидел белые скалы Дувра со стоявшими на них вооруженными людьми. Он счел, «что высадка здесь совершенно неудобна», так как со скал можно обстреливать берег. Тем не менее он стал на якорь до прилива, а затем прошел на семь миль дальше и высадился между Дилом и Уолмером, на отлогом берегу. Но бритты, наблюдавшие за этими передвижениями, двигались вдоль берега и оказались готовыми встретить его. Произошедшие далее события вошли в историю. Мужчины, верхом и на колесницах, вышли к берегу, чтобы с оружием в руках встретить чужаков-завоевателей. Боевые и транспортные корабли Цезаря остановились там, где было глубже. Легионеры, думая, что глубина велика, замешкались под градом дротиков и камней, но орлоносец десятого легиона бросился в воду со священной эмблемой, а Цезарь повел свои боевые суда с катапультами и лучниками к флангам бриттов. Ободренные римляне спрыгивали с кораблей и, с трудом строясь на ходу, по колено в воде пошли на врага. Произошла короткая ожесточенная схватка в волнах, но римляне достигли суши, приняли боевой порядок и вынудили бриттов бежать.
Однако тяжелая высадка стала лишь первой из ожидавших Цезаря неприятностей. Его кавалерия на восемнадцати транспортах, пустившаяся в путь три дня спустя, уже была в поле зрения лагеря, когда внезапно налетевший ветер унес суда далеко вниз по проливу, и римлянам еще очень повезло, что они вернулись на континент.
Высокий прилив нанес тяжелый урон флоту, стоящему на якоре. Цезарь, привыкший к небольшим приливам родного Средиземного моря, не ожидал этого и не сразу понял причину — полнолуние. «Значительное число кораблей, — пишет он, — разбилось, остальные же, лишившись канатов, якорей и прочих снастей, сделались непригодными к плаванию; а это, как и надо было ожидать, вызвало большую панику во всем войске. Действительно, других кораблей для обратного перевоза не было; равным образом совершенно недоставало нужных материалов для починки судов; и, наконец, так как все были уверены, что придется зимовать в Галлии, в этой местности не заготовили провианта на зиму» (Цезарь. Записки о Галльской войне. IV. 29).

После сражения на берегу бритты запросили мира, но затем, видя, какие невзгоды обрушились на пришельцев, и надеясь на благоприятный оборот событий, прервали переговоры. Многочисленное войско напало на римских фуражиров. Но легионеры заранее побеспокоились о мерах предосторожности, а дисциплина и оружие снова сказали свое слово. О том, сколько пропитания можно было найти на острове, свидетельствует то, что два легиона продержались две недели за счет находившихся поблизости от лагеря полей. Бритты покорились. Победители выдвинули незначительные требования. Разобрав большую часть кораблей для ремонта остальных, Цезарь был рад вернуться на материк с несколькими заложниками и пленными. Он и не пытался представить свою экспедицию успешной. Чтобы стереть ее из памяти, в следующем году он вернулся с пятью легионами и кавалерией, доставленными на восьмистах судах. Размеры этой армады привели бриттов в ужас. Высадка прошла без помех, но завоевателям снова воспротивилось море. Цезарь прошел 12 миль в глубь острова, когда известие о том, что сильный шторм разбил или повредил значительную часть флота, вынудило его возвратиться. Ему пришлось потратить десять дней на то, чтобы вытащить свои корабли на берег и укрепить лагерь. Суда стали частью римского бивака. Покончив с этим, Цезарь возобновил поход и, без труда уничтожив частокол, за которым укрывались бритты, перешел Темзу около Брентфорда. Но у бриттов нашелся лидер в лице вождя Кассивелауна (Кассивелаун — вождь племени катувеллаунов, одного из племен белгов, возглавил племенной союз против армии Цезаря во время его второго похода в Британию 54 г. до н. э. Впервые упоминается в «Записках» Цезаря, который производит от его имени название подвластной ему территории. Племя катувеллаунов проживало к северу от Темзы, их центром был Верламион (современный Сент-Олбанс), расположенный на реке Вер. Активно контактировал» с континентом, чеканили монету), оказавшегося мастером воевать в условиях значительного превосходства врага. Распустив по домам массу необученных пехотинцев и крестьян, он оставил колесницы и всадников и не отставал от неприятеля. Цезарь дает детальное описание:
Своеобразное сражение с колесниц происходит так. Сначала их гонят кругом по всем направлениям и стреляют, причем большей частью расстраивают неприятельские ряды уже страшным видом коней и стуком колес; затем, пробравшись в промежутки между эскадронами, британцы соскакивают с колесниц и сражаются пешими. Тем временем возницы мало-помалу выходят из линии боя и ставят колесницы так, чтобы бойцы, в случае если их будет теснить своей многочисленностью неприятель, могли легко отступить к своим. Таким образом в подобном сражении достигается подвижность конницы в соединении с устойчивостью пехоты. И благодаря ежедневному опыту и упражнению британцы достигают умения даже на крутых обрывах останавливать лошадей на всем скаку, быстро их задерживать и поворачивать, вскакивать на дышло, становиться на ярмо и с него быстро спрыгивать в колесницу. (Цезарь. Записки о Галльской войне. IV. 33.)
Кассивелаун, используя эти мобильные силы и избегая генерального сражения, сопровождал совершавшие набеги римские легионы и отрезая отправленные за продовольствием группы. Тем не менее Цезарь захватил первый опорный пункт, и племена начали переговоры поодиночке. Хорошо задуманный план уничтожения базы Цезаря на кентском побережье потерпел крах. После этого Кассивелаун, чье политическое благоразумие равнялось его осторожности в тактических вопросах, предложил дать заложников, выплатить дань и подчиниться в обмен на согласие Цезаря покинуть остров. При полном штиле он отплыл поздно вечером «и на рассвете благополучно достиг суши со всей своей эскадрой» (Там же. V. 23).
На этот раз Цезарь провозгласил себя завоевателем. Он получил триумф, и пленные бритты уныло проплелись вслед за ним по улицам Рима, но на протяжении почти ста лет никакая вражеская армия уже не высаживалась на берегах острова. Можно было надеяться, что следующие защитники острова достигнут таких же успехов и что их действия будут также соразмеримы с обстоятельствами. О Кассивелауне известно мало, но он оставил о себе память как предусмотрительный и искусный вождь, Достойный быть поставленным в один ряд с Фабием Максимом Кунктатором.

ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ

В начале XXI века английский язык прочно обрел статус международного языка общения. Британская политико-правовая система многими считается наилучшим образчиком организации взаимодействия общества и государства. Наконец, британская образовательная модель воспроизводится во многих уголках мира. В современном лексиконе даже сформировалось понятие «англосфера» — культурная общность англоязычных стран, которые исторически тесно связаны с Британскими островами. Конечно, в первую очередь речь идет о Великобритании, Соединенных Штатах Америки, Канаде, Австралии, Ирландии и Новой Зеландии. Своеобразную периферию «англосферы» составляют Индия, Южно-Африканская Республика, ряд стран Африки, Карибского бассейна и Океании. В целом этот феномен сегодня соотносится с Содружеством наций — добровольным объединением пятидесяти трех государств мира, совокупное население которых составляет почти треть мирового. Небезуспешной попыткой раскрыть содержание и жизнеспособность этого феномена является предлагаемое читателю четырехтомное сочинение одного из величайших политических деятелей XX века Уинстона Спенсера Черчилля.
«История англоязычных народов» Уинстона Черчилля хронологически охватывает период с момента расселения вида homo spaiens на территории Британских островов и до начала XX века. Первый том «Рождение Британии» и значительная часть второго «Новое время» сосредоточены на формировании ядра
англосаксонского мира - предыстории и истории Английского королевства. Надо заметить, что его развитие и процветание является главной темой всего сочинения сэра Уинстона. В апологетической манере, с нескрываемым восхищением Черчилль повествует о превращении Соединенного королевства в «оплот демократии», «гарант мира и свободы». Вторая сквозная тема «Истории» — это расселение британцев «за морями», или история Британской империи. В определенной степени второй том и значительная часть третьего посвящены «Первой Британской империи» — периоду хаотичного складывания колониальных владений английской короны с конца XVI века по 80-е годы XVIII века. Отпадение тринадцати североамериканских колоний от метрополии в 1776 году и вытеснение французов с Индийского субконтинента открыли новую страницу в истории англоязычного мира — эру «Второй Британской империи», обладавшей оформленным административно-территориальным аппаратом имперского управления, и ее история становится одним из главных сюжетов четвертого тома сочинения Уинстона Черчилля, в котором рассматривается складывание будущих доминионов Канады, Австралии и Новой Зеландии, Южно-Африканского Союза. Особое место в имперском контексте занимает «ирландский вопрос», хотя автор вписывает его в историю внутриполитического развития Соединенного королевства Великобритании и Ирландии.
Однако сам Черчилль, ведущий британский политик середины XX века, главную идею книги видит в историческом обосновании союза Великобритании и Соединенных Штатов Америки — двух «великих демократий». Именно такое название автор дал четвертому тому. Эта идея прямо соотносится с политикой Великобритании в годы Второй мировой войны и начальный период «холодный войны». В ситуации военного и послевоенного кризиса политический курс премьер-министра Уинстона Черчилля (1940—1945, 1951 —1955) определялся стремлением выровнять статус двух «великих держав», и сэр Уинстон сделал для этого больше, чем кто- либо другой, до конца отказываясь признать неизбежность крушения Британской империи. Известно его изречение 1944 года: «Я не для того стал премьер-министром его Величества, чтобы присутствовать при распаде Британской империи».
Справедливости ради надо отметить, что книга задумывалась и была фактически полностью написана во второй половине 1930-х годов, когда в историографии Британской империи господствовала так называемая «имперская школа», к основателям которой смело можно причислить кумира и любимого автора Черчилля историка Томаса Бабингтона Маколея. Столпами ее стали известные британские историки второй половины XIX века Чарлз Дилк, Джон Сили, Джеймс Фроуд, которые обосновали концепцию создания «Большой Британии» («Greater Britain») и цивилизаторской миссии белого человека. Их книги стали учебниками для подрастающих «солдат империи», одним из которых, несомненно, был Уинстон Черчилль — отпрыск прославленного рода герцогов Мальборо. Начало системного кризиса Британской империи на рубеже 20—30-х годов XX века породило концепцию «Третьей Британской империи» — содружества «цивилизованных наций» по британскому образцу. Суэцкий кризис 1956 года разметал филантропические одеяния этой концепции, и выход первого издания «Истории англоязычных народов» (1956—1958) символически совпал с этими событиями. Суэцкий кризис открыл новую, постколониальную эру в изучении истории англоязычных народов, связанную с именами Эдварда Сайда, Франца Фанона, Салмана Рушди и многих других.
Следует также сказать о научном уровне «Истории англоязычных народов». Удалось ли Черчиллю написать свою «Историю» так, «как это было на самом деле» в соответствии с девизом часто цитируемого в тексте выдающегося немецкого историка Леопольда фон Ранке? В этом отношении Черчилль оказался заложником сложившейся национальной исторической традиции. Для британцев написание истории остается особым видом искусства: историческое сочинение должно отличаться литературными достоинствами и высоким идейно-нравственным пафосом. Сам сэр Уинстон неоднократно признавал огромное влияние на свое литературное творчество сочинений выдающего британского историка второй половины XVIII века Эдварда Гиббона, автора знаменитой «Истории упадка и гибели Римской империи». «История» Черчилля является фактически последним увидевшим свет его литературным сочинением, став своеобразным итогом его
плодотворной и обширной литературной деятельности. Черчилль принял решение завершить этот труд, уже став обладателем Нобелевской премии по литературе (1953).
На вопрос об оригинальности и самостоятельности сочинения Черчилля надо дать определенный ответ. В предисловии к каждому тому автор выражает свою благодарность специалистам, которые помогли ему осветить рассматриваемые в данном томе периоды истории Британии. «Конечно, у меня была группа помощников, — говорил Черчилль своему товарищу Морану, — но я сам написал каждое слово». Очевидно, что каждый том с точки зрения исторической значимости имеет свой вес и определяется сложившейся к моменту написания историографической традицией. Однако эту неровность сглаживает яркий, порой многословный авторский стиль Черчилля, характерный и для других его сочинений. Автор все время стремится к объективному изложению событий, и невозможно согласиться с мнением политического оппонента Черчилля лейбориста Клемента Эттли, который предположил, что «Истории» больше подошло бы название «Исторические события, которые меня заинтересовали».
Первый том, где последовательно представлены периоды Кельтской, Римской, Англосаксонской, Нормандской Британии, опирается на солидную традицию изучения и является классическим с точки зрения излагаемого исторического материала. Второй том, охватывающий эпоху складывания централизованного государства и конституционной монархии в Англии в XVI—XVII веках, выдержан в традиции либеральной историографии: гражданская «смута» середины XVII века показана как сложное, но очищающее и эпохальное явление национальной истории. В этом томе русскоязычного читателя может заинтересовать слабо освещенные в отечественной историографии сюжеты «шотландской линии» в Английской революции, а также рассказ о реставрации династии Стюартов.
Третий том открывается повествованием о времени, когда на исторической арене появляется знаменитый полководец герцог Мальборо. Черчилль знакомился с этим периодом не из вторых рук, а по оригинальным историческим источникам, поскольку в начале 1930-х годов провел самостоятельное исследование и выпустил имевшее успех четырехтомное сочинение о своем
далеком предке «Мальборо: его жизнь и деяния» (1933—1938). Этот период, особенно война за испанское наследство, практически не освещен в отечественной исторической литературе и представляет большой интерес в интерпретации Черчилля. В третьем томе ярко проявилась главная особенность «Истории англоязычных народов» — особое внимание автора к военной истории. Здесь Уинстон Черчилль предстает как достойный выпускник Королевского военного училища в Сендхерсте. Заинтересованный читатель найдет в третьем и четвертом томах разбор военно-стратегических аспектов участия британской армии в войне за испанское наследство, Пиренейского похода в Наполеоновских войнах; то же самое относится к Гражданской войне между Севером и Югом в 1861—1865 годах.
Четвертый том посвящен истории англоязычных народов в XIX веке, в котором Черчилль родился, сформировался и определился в своих политических и жизненных принципах и приоритетах. Автор чаще всего выступает здесь как очевидец, современник эпохи: он лично знал многих знаменитых политических деятелей Великобритании последней трети XIX века (например, Уильяма Гладстона, маркиза Солсбери, Джозефа Чемберлена). Автор замечает то,что сегодня ускользнуло из учебников по истории Великобритании, — это дух эпохи, забытые имена и события. Очень точно переданы предыстория американо-испанской войны 1898 года, события англо-бурской войны 1899—1902 годов, непосредственным участником которых был молодой Уинстон Черчилль. Кроме того, в 1900 году автор сам становится членом палаты общин и активным политическим игроком.
Человек великой судьбы, Черчилль глубоко верил в великое предназначение своей родины и стремился своим сочинением показать то лучшее в истории англоязычных народов, что следует взять в будущее. «История» сразу стала бестселлером по обе стороны Атлантики и постоянно переиздается до сих пор. Мы рады предложить читателю первый полный перевод на русский язык сочинения Уинстона Черчилля «История англоязычных народов».
В. В. Высокова, доцент, кандидат исторических наук




ПРЕДИСЛОВИЕ АНГЛИЙСКОГО ИЗДАТЕЛЯ

«Вообще говоря, я бы охотно взялся за написание „Истории англоязычных народов", посвященной их происхождению, их невзгодам, их ссорам и примирениям, за сумму в 20 000 фунтов стерлингов», — писал Уинстон Черчилль директору издательства «Касселл и К°» Ньюмену Флауэру 30 октября 1932 года. Он рассчитывал, что работа займет четыре-пять лет. Однако из-за грандиозных событий, которые застигли врасплох не только Черчилля, но и сами англоязычные народы, это четырехтомное произведение было опубликовано в завершенном виде только спустя четверть века.
В первые месяцы после ухода Консервативной партии в оппозицию (Черчилль оставил пост канцлера казначейства после поражения консервативной партии на выборах в палату общин в 1929 году), когда для Черчилля настал период, вошедший в его политическую биографию как «годы пустынничества», у него возникла идея написать труд, чьей «целью было подчеркнуть значение общего наследства народов Великобритании и Соединенных Штатов Америки как средства укрепления их дружбы». Пример прозорливости, достойной Фемистокла, ибо спустя десять лет этим двум государствам вместе с их доминионами и зависимыми территориями суждено было оказаться на переднем крае борьбы за спасение цивилизации.

Хотя для написания книги имелись веские политические причины, главным побудительным мотивом были деньги. Черчилль не имел унаследованного состояния, и, чтобы жить на широкую ногу, такой завзятый расточитель мог полагаться лишь на свое перо и жалованье парламентария, однако после его выхода из консервативного «теневого кабинета» (в 1931 году) вследствие разногласий по вопросу об индийском самоуправлении у него не было шансов в ближайшей перспективе добиться какого-либо министерского поста. Понадобилась всеобщая европейская война, чтобы он смог вернуться в правительство Его Величества.
То, что «История» изначально была рассчитана на широкий круг читателей, следует из письма Черчилля одному из своих помощников, оксфордскому историку Киту Фейлингу, в котором он, в частности, пишет, что книга непременно должна иметь характер «живого повествования, содержащего наиболее драматичные и значимые эпизоды и никоим образом не претендующего на полноту». Книга планировалась им не как очередная сухая, академичная история британцев и их разбросанных по всему миру соотечественников, но как увлекательное литературное произведение, начинающееся вторжением Юлия Цезаря в Англию в 55 году до н. э. и заканчивающееся победой Британии в Англо-бурской войне в 1902 году.
Хотя Черчилль заручился помощью многих видных историков, составлявших для него планы будущей книги, освещавших те исторические периоды, в которых он ориентировался слабо, и в целом облегчавших ему процесс исторических изысканий и написания текста, большую часть работы проделал он сам, о чем в избытке свидетельствуют пометки на различных корректурах. В 1937 году, объясняя своей жене Клементине шаткое финансовое положение их семьи, он писал, что работа над «столь грандиозной темой требует колоссального объема чтения и уединенных размышлений». Оставшуюся после аванса сумму в 15 000 фунтов стерлингов он мог получить только по сдаче рукописи, которую надеялся закончить в декабре 1939 года.

Понятно, что действия нацизма на международной арене в последующие два года все чаще заставляли его откладывать перо в сторону, и можно только удивляться умению Черчилля рационально организовывать свою жизнь, видя, что он находил время для продолжения работы над книгой в разгар своей кампании против политики «умиротворения» Гитлера («Политика умиротворения» проводилась консервативным правительством под руководством Невилла Чемберлена (1937-1940)). В августе 1938 года, когда тучи войны сгущались над Чехословакией, Черчилль в письме к министру иностранных дел лорду Галифаксу сетовал на то, что «по голову увяз в древней Британии, романских народах, англах, саксах и ютах, с которыми, как мне казалось, я расстался навсегда, когда закончил школу». В любом случае, работа над «Историей», видимо, помогала ему отвлекаться от насущных проблем, о чем он и сам писал одному из своих друзей в период мюнхенского кризиса: «Для меня было утешением в те беспокойные дни уходить мыслями из двадцатого столетия на тысячу лет в прошлое».
Надежда на то, что публикация обеспечит около трети его дохода за 1939 год, заставляла Черчилля посвящать ей все свое время, свободное от политики. Группа историков — одни за плату, другие безвозмездно — помогала ему в различных качествах: от написания учебных курсов и чтения приватных лекций в Чартуэлле до проверки корректур на соответствие фактам. Среди них было несколько выдающихся представителей своей профессии. Главным помощником Черчилля был Ф. У. (ныне сэр Уильям) Дикин, однако свою помощь в разные периоды и в разных качествах оказывали также Морис Эшли, Э. Л. Роуз, Эйса (ныне лорд) Бриггс, Дж. X.(позже сэр Джек) Пламб, Дж. М. Янг, Алан (ныне лорд) Баллок и ряд других высокоавторитетных ученых мужей. Эти историки, вспоминал Эшли, по мере сил старались сдерживать чрезмерно «словоохотливого» Черчилля, следя за тем, чтобы содержащиеся в «Истории» утверждения были подкреплены историческими фактами.
«Говоря в общих чертах, — писал Черчилль Морису Эшли в апреле 1939 года, — центральной темой книги является

развитие свободы и закона, прав личности, подчинение государства жизненным и моральным установкам сознательного общества. Англоязычные народы породили эти идеи, затем хранили их, а теперь обязаны отстоять с оружием в руках. Поэтому я осуждаю тиранию в каком бы то ни было виде, где бы она о себе ни заявляла. Все это, разумеется, применимо к нынешней ситуации». Сколько бы времени практическое применение этих принципов ни отнимало у него в последние месяцы мирной жизни, Черчилль каким-то образом умудрялся выкраивать время для работы над «Историей», и, когда 1 сентября 1939 года Германия вторглась в Польшу, он редактировал последнюю главу четвертого тома.
Дату сдачи рукописи, безусловно, пришлось отложить, но даже разразившаяся война не привела к полной остановке работы над «Историей». Когда началась «странная война»(«Странная война» — период, получивший такое название из-за отсутствия активных военных действий на Западном фронте, — завершилась 10 мая 1940 года широкомасштабным наступлением германских войск, уже в июне принудившим Францию капитулировать), Черчилль, назначенный первым лордом Адмиралтейства (То есть военно-морским министром), приближался к концу работы над книгой. Билл Дикин вступил в 63-й Оксфорд- ширский добровольческий противотанковый полк, но даже там в свое (все более скудное) свободное время продолжал править гранки, между тем как Алан Баллок готовил раздел о Канаде объемом в 10 000 слов. «Надеюсь, что Вы справитесь с этим за неделю, так как тема очень важная, а время уже не терпит», — писал Черчилль Дикину из Адмиралтейства 6 октября 1939 года. К началу 1940 года проект Черчилля близился к завершению, однако Гитлер тоже не сидел сложа руки: после того, как в мае Черчилль стал премьер-министром, работу над «Историей» пришлось приостановить на все время войны, хотя права на ее экранизацию уже были проданы за 50 ООО фунтов стерлингов крупному англо-американскому кинорежиссеру и продюсеру венгерского происхождения Александру Корде.
Лишь в последнюю неделю 1945 года — к этому времени Черчилль уже спас цивилизацию, что, как ни парадоксально, не спасло его самого от провала на выборах в палату общин (На выборах в июле 1945 года победила Лейбористская партия во главе с Клементом Эттли, который и стал премьер-министром) — у него появилась возможность продолжить работу над «Историей». Несмотря на то, что за годы войны история англоязычных народов пополнилась своими самыми великими главами, было решено не добавлять к ней еще один том, посвященный событиям минувшей войны. Черчилль взял гранки с собой на борт линкора «Королева Елизавета», на котором он направлялся в Америку, чтобы выступить со своей знаменитой речью о «железном занавесе» (Речь, произнесенная Черчиллем 5 марта 1946 года в Вестминстерском колледже города Фултон (штат Миссури), в которой Черчилль констатировал, что отныне демократии, носителями которой являются англоязычные народы, противостоят два главных врага — «война и тирания». Под «тиранией» он подразумевал коммунизм в лице «Советской России», которая опустила «железный занавес» над Восточной Европой) , но не успел он вернуться в Англию, как его мыслями завладел еще один крупный проект, вновь задержавший публикацию «Истории».
Черчилль считал своим долгом написать шесть томов военных мемуаров и для этого воспользовался годами своего очередного пребывания в оппозиции, вновь заручившись помощью Билла Дикина. Работа началась в 1946 году, и последний том, «Триумф и трагедия», опубликованный все тем же издательством «Касселл», вышел лишь в 1954 году. К этому времени в результате победы Консервативной партии на всеобщих выборах в октябре 1951 года Черчилль вновь стал премьер-министром. В очередной раз история подставила подножку «Истории».
По иронии судьбы, толчком к воскрешению проекта стал инсульт, поразивший Черчилля летом 1953 года. Его врач лорд Моран предложил премьер-министру заняться «чем-нибудь таким, что могло бы успокоить Ваши нервы», на что Брендан Брэкен, министр предыдущего правительства консерваторов и близкий друг Черчилля, заметил: «Действительно, а почему бы не закончить „Историю англоязычных народов"?» Брэкен владел недавно основанным журналом History Today, соредактором которого был его друг Алан Ходж. Последний в быстрые сроки собрал в помощь Черчиллю группу ученых, в числе которых оказалось и несколько из тех, кто помогал ему до войны. «Я буду сносить по яйцу в год, — объявил Черчилль Морану. — Один том в двенадцать месяцев не потребует больших усилий».
Оправившись от болезни, 79-летний Черчилль начал готовить «Историю» к публикации. Однако при повторном чтении гранок 1939 года он пришел к выводу, что книга требует существенных переделок. Великие испытания, через которые прошел мир после 1939 года, позволили ему увидеть ход истории в более масштабной перспективе, и автор хотел, чтобы книга отразила более широкий опыт, чем тот, что лежал в основе ранних редакций. «До сих пор, начиная со вступительных глав, история классифицировалась нами по годам правления королей, — писал Черчилль Ходжу. — Именно так мы ее учили в школе. Конечно же, это совершенно не соответствует масштабу и характеру произведения. Прежде чем перепечатать эту первую книгу, нам следует позаботиться о том, чтобы имена монархов фигурировали в названиях глав только в тех случаях, когда с ними связаны какие-либо судьбоносные периоды или поворотные пункты истории».
Отныне таким событиям, как подписание Великой хартии вольностей, Столетняя война, возникновение парламента и война Алой и Белой розы, следовало уделять больше внимания, нежели простому перечислению монархов, ибо, как писал Черчилль: «Мы фиксируем ход событий в форме живого непрерывного повествования. В первую очередь мы уделяем внимание социальным и политическим изменениям, особенно тем, следы которых различимы и сегодня». Рассказывая о пересмотре своего обширного труда в свете опыта Второй мировой войны, в письме к своему другу лорду Бивербруку Черчилль пошутил: «Полагаю, что выпавшие на нашу долю невзгоды все же не самые худшие, хотя я и вынужден отметить свое сожаление в связи с тем, что человечество научилось летать».
Если в 1939 году Черчилль работал над гранками в ту самую ночь, когда Гитлер вторгся в Польшу, то их окончательной вычиткой он занялся всего через два дня после того, как вторично оставил пост премьер-министра в 1955 году. Теперь ни одно
событие в мире не заставило бы его прервать работу. Нобелевская премия по литературе за 1953 год ко многому его обязывала, и, как он признавался своим друзьям, эта книга должна была стать его последним литературным трудом. Беседуя в июне 1955 года в своем доме в Чартуэлле с историком Роузом, прикованный к постели Черчилль сказал, что «перечитывал „Историю", написанную им до войны, и остался ею недоволен. Однако наверняка найдутся люди, готовые прочесть ее единственно по причине известности автора». В любом случае, у него нашлось время, чтобы до публикации переделать ее так, как ему хотелось.
Действительно, одно только имя Черчилля обеспечивало книге широкий круг читателей: первый тираж «Истории англоязычных народов» составил ни много ни мало 130 000 экземпляров, и в ближайший месяц издательство «Касселл» намеревалось допечатать еще 30 000 экземпляров. В дальнейшем переиздания осуществлялись с завидной периодичностью, особенно после того, как отдельные тома (вышедшие в свет с 1956 по 1958 год) стали получать восторженные рецензии со стороны таких историков, как К. В. Уэджвуд, Дж. X. Пламб, профессор Майкл Говард и профессор Д. С. Сомервелл, то есть ученых, чье критическое суждение не было ослеплено ни славой, ни авторитетом, ни военными заслугами Черчилля. Даже историк-социалист А. Дж. П. Тейлор, бросивший вызов традиции, следующим образом высказался по поводу «Рождения Британии»: «Это одно из самых мудрых, самых увлекательных из когда-либо написанных сочинений на историческую тему».
Черчилль по праву заслужил ту восторженную оценку, которая была дана его «Истории» критиками при первой публикации и сохраняет силу по сей день. Эти книги достойны того, чтобы к ним обращались ради чтения как такового, как к великому произведению литературы, а не только ради получения достоверной исторической информации. Педантичным читателям порой удается обнаружить отдельные пассажи, в которых природное многословие, чувство языка и талант рассказчика заставляли его пренебрегать тонкой линией раздела между правдой и мифом, — например, когда он пересказывает (с оговорками) легенду
об Альфреде Великом и хлебах, — однако книги от этого не становятся хуже.
Для современного читателя они являются образцом высокой литературы, грандиозным повествованием об англо-саксонской расе, созданным величайшим мастером английского языка со времен Уильяма Шекспира. Если Вы впервые читаете эти книги, я искренне Вам завидую. Вас ждет огромное удовольствие.
Эндрю Роберте



ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА

Почти двадцать лет назад я заключил соглашения, результатом которых стала эта книга. К началу войны около полумиллиона слов в соответствии с договором уже легли на бумагу. Конечно, предстояла немалая работа по читке корректуры, когда 3 сентября 1939 года я пришел в Адмиралтейство. Все было отложено в сторону. В течение шести лет войны и еще более длительного периода, когда я занимался военными мемуарами, эта книга мирно почивала, и только теперь, когда все успокоилось, я представляю общественности «Историю англоязычных народов».
Если потребность в ней ощущалась прежде, то она определенно сохранилась и сейчас. Во второй раз в нынешнем столетии Британская империя и Соединенные Штаты вместе встретили опасности войны, развернувшейся в неведомом прежде масштабе, и еще до того, как умолкли пушки и перестали взрываться бомбы, мы пришли к более полному осознанию нашего совместного долга перед человечеством. Общий язык, похожие законы и процессы, приведшие к формированию двух наций, позволили заложить уникальную основу для нашего сплочения и сотрудничества. Когда я начинал работу над книгой, то полагал, что такое единство могло бы заметно повлиять на судьбу мира. Я считаю, что потребность в нем ничуть не уменьшилась за прошедшие двадцать лет.
Более того, потребность в этой работе возросла и стала реальнее, а мышление людей стало масштабнее. Огромные массы народа по обе стороны Атлантики и по всему Британскому Содружеству
Наций прониклись чувством братства. Выросло новое поколение. Сделано много практических шагов к развитию единства наших стран. Размышления в первую очередь об англоязычных народах ни в коем случае не подразумевают какого-либо ущемления прав других наций. Они не означают направления развития международных дел в то или иное русло и не препятствуют возникновению структур, подобных объединенной Европе или иным союзам, которые могут найти свое место в мировой организации, созданной нами. Скорее они помогают им проникнуться жизнью и правдой. Растет чувство, что англоязычные народы могли бы указать миру путь, если все пойдет хорошо, и, конечно, защитить себя, насколько это в их силах, если дела обернутся худо.
Эта книга не претендует на то, чтобы соперничать с работами профессиональных историков. Скорее ее цель в представлении собственной точки зрения на те процессы, посредством которых говорящие на английском языке народы во всем мире достигли своего особого положения и приобрели особую репутацию. Я пишу о тех событиях в нашем прошлом, которые кажутся значительными мне, и делаю это как человек, имеющий некоторое знакомство с суровыми испытаниями последних десятилетий. Я использую термин «англоязычные народы», потому что нет другого, применимого как к обитателям Британских островов, так и к тем независимым нациям, которые выводят свои истоки, речь и многие институты из Англии и которые ныне сохраняют, развивают и подпитывают их по-своему.
Первый том прослеживает историю англоязычных народов с самых ранних времен до кануна открытия европейцами Нового Света. Он заканчивается на поле Босуорта, последней битвы буйного английского Средневековья. В 1485 году новая династия взошла на английский трон. Семь лет спустя в Америке высадился Колумб, и с этой даты — 1492 года — берет свое начало новая
эпоха в истории человечества.
* * *
Наша история разворачивается на острове, который отделен от континента узким проливом и «наклонен» так, что все его горы лежат на западе и севере, тогда как на юге и востоке пейзаж
образуют лесистые долины, обнаженные плато, спокойные реки и невысокие холмы. Он легкодоступен для иноземцев — как мирных, так и воинственных, — будь то пираты или купцы, завоеватели или миссионеры. Его обитатели весьма остро ощущают изменение власти, веры или даже моды на континенте, но придают всякой зарубежной практике и доктрине свои отличительные особенности. Когда-то он был провинцией Римской Империи, отделенной впоследствии и брошенной на произвол судьбы во мрак темных веков. Присоединившись к христианскому миру, он едва не оказался отрезан от него датскими язычниками. Победивший и объединенный, он, однако, истощил свои силы и почти без сопротивления уступил нормандским завоевателям. Позже, уже, казалось, практически встроенный в величественную систему католического феодализма, он все же смог сохранить индивидуальность. Ни его цивилизация, ни язык не являются в полной мере латинскими или германскими.
Он имеет ряд традиций (с разнообразными корнями: это и обычное право, приносившееся из-за моря датчанами, а до них саксонцами, и принципы гражданского права, выбранные из римских кодексов), которые вместе составляют общее право. Такова Англия XIII века — столетия Великой хартии вольностей и первого парламента.
Если всмотреться во мглу веков, можно различить людей эпохи палеолита и неолита; строителей огромных мегалитических сооружений; пришельцев из долины Рейна с их кубками и бронзовыми орудиями труда. Стоя на поросшем травой плато, где сейчас расположен Дувр, и указывая на долину внизу, один из них, быть может, говорил своему внуку: «Море теперь выше в той бухте, чем оно было в моем детстве», а внук, возможно, позже стал свидетелем того, как белые от пены волны с грохотом перекатывались по долине от края до края, превращая ее зеленые берега в отвесные меловые утесы и соединяя Северное море с проливом. Поэтому никаких миграций маленьких кланов в поисках дичи или съедобных растений с равнин Франции или Бельгии в лесистые долины и возвышенности Южной Англии; никаких вылазок на выдолбленных из бревен челноках через узкие фиорды по спокойной воде. Те, кто отправлялись сюда, должны
были плыть на кораблях и бесстрашно преодолевать туманы Ла-Манша и его течения, а также все то, что ожидало их впереди.
И вдруг мгла рассеивается. На мгновение остров озаряется ярким историческим светом. Само по себе вторжение Юлия Цезаря в Британию было отдельным эпизодом и не имело продолжения, однако оно показало, что мощь Рима и цивилизации средиземноморского мира не ограничена побережьем Атлантики. Высадка Цезаря в Диле сыграла роль моста через природную пропасть. На протяжении столетия, пока римский мир разрывал себя на части в гражданской войне или медленно восстанавливался в новой имперской форме, Британия беспокойно колебалась между изоляцией и союзом с континентом, но при этом проникаясь (посредством торговли или мирного взаимодействия) некоторой общей западной культурой. В конце концов Рим отдал приказ, и его легионы форсировали пролив. Почти на четыреста лет Британия стала римской провинцией. Этот продолжительный период характеризовался таким глубоким покоем, который оставляет мало интересного для истории. Жизнь была умиротворенной, ясной и степенной. И что же осталось после него? Внушительные дороги, иногда заросшие лесом; громадная римская стена, с трещинами и проломами; крепости, города с рынками, виллы, на руины которых с благоговением смотрели последующие пришельцы. Но практически никаких следов римской речи, права или институтов. Однако было бы ошибкой предположить, что римская оккупация не сыграла