БЕЛКА ЕЩЕ СПАЛА, КОГДА ВЕТЕР ПОДСУНУЛ ЕЙ ПОД ДВЕРЬ ПИСЬМО. Белка услышала шорох, выпрыгнула из постели и открыла конверт. Письмо было маленьким, серым и от него шел слабый кислый запах.
Белка прочитала:

Дорогая белка!
Приглашаю тебя к себе на очень маленький праздник. Больше я никого не зову. Приходи прямо сейчас.
Мидия.

Белка быстро оделась, прихватила горшочек соленых буковых орешков и со всех ног помчалась на пляж. Там в бухте жила мидия.
Белка постучала ей в ракушку.
— Чшшш, — услышала она внутри.
— Это я, белка, — тихонько сказала белка.
Мидия приоткрыла створку и посмотрела на нее.
— О, — сказала она.
— Поздравляю, — сказала белка. — Вот подарок.
— Поставь на стол, — ответила мидия.
Белка устроилась поудобнее. Теплая морская вода ласкала ее хвост, а напротив покачивалась мидия.
Они долго молчали. Потом мидия спросила:
— Нравится тебе мой праздник?
— Очень, — сказала белка.
— Знаешь, — продолжила мидия, — на больших праздниках всегда надо смеяться.
— Да, — согласилась белка.
И они снова надолго замолчали. Потом мидия вытащила из-под ракушки кусочек лакрицы.
— Угощайся, — сказала она.
— Объедение, — сказала белка и стала жевать лакрицу.
— Мой день рождения не сегодня, — сказала мидия чуть позже.
— Разве нет? — удивилась белка.
— Нет, — сказала мидия. — День рождения я никогда не праздную. Слишком много возни.
— Точно, — сказала белка.
— Это просто вечеринка.
— Понятно.
И снова наступила тишина. Мидия, не отрываясь, смотрела на белку, а та подставляла лицо солнечным лучам, которые отражались от поверхности воды.
— Тебе достаточно весело? — спросила она.
Мидия кивнула.
Под вечер мидия сказала:
— Тебе пора. До свидания.
Она захлопнула ракушку и уплыла с течением.
— Спасибо, — поблагодарила белка, но мидия ее уже не слышала.
Довольная белка медленно выбралась из воды и через пляж отправилась в сторону леса.

КАК-ТО РАЗ БЕЛКА УЖАСНО ЗАСКУЧАЛА ПО МУРАВЬЮ. ОНА НЕ ЗНАЛА, почему, но это чувство пронизывало ее до кончика хвоста.
«Муравей, — думала она. — Муравей, муравей, муравей».
Она знала, что такие мысли не помогают, но не могла их сдержать.
«Была бы такая рука в небе, — подумала она, — чтобы доставать что-нибудь очень издалека...»
Она представила себе руку и муравья, как он лежит в дупле, свернувшись калачиком.
Переступая пальцами, рука прошла по лесу, не задев ни одного листика. Перед деревом, где спал муравей, она остановилась. Потом указательный палец пролез в дупло и постучал муравья по спине.
— Что такое? — вскрикнул муравей, который крепко спал.
Палец согнулся, разогнулся и снова согнулся в направлении выхода.
— Я должен пойти с вами? — спросил муравей.
Палец кивнул.
— А вы, собственно, кто такой? — спросил муравей, разглядывая палец, а потом и всю руку.
Ответа не последовало. Рука медленно шла впереди него, переступая пальцами и пробираясь между деревьями. Если муравей отставал, мизинец тихонько подталкивал его в спину.
Так они и шли по лесу, муравей и рука.
Медленно заходило солнце. На деревьях шелестели листья, а в речке плескалась вода.
Когда они почти добрались до бука, белка вздрогнула.
«Каких только мыслей у меня не бывает, — подумала она. — Было бы у меня такое волшебное зеркало, чтобы их рассматривать!»
Она вздохнула. Она скучала по муравью все сильнее, хотя и не знала толком, что же такое — скучать. Но не успела она придумать еще что-нибудь, как вдруг услышала шорох, который показался ей знакомым, и увидела странную тень, напоминающую голову с пятью ушами, которая медленно сползала вниз по стволу бука.
— Как ты здесь оказался? — спросила белка.
Муравей пожал плечами.
— Не найдется свободной ветки? — спросил он и переступил со ствола на ветку рядом с той, на которой сидела белка.
— Я по тебе скучала, — сказала белка. И нежно добавила: —Ты как-нибудь должен объяснить мне, что же это такое — скучать.
— Ладно, — сказал муравей.

БЕЛКА СИДЕЛА НА КОНЧИКЕ ВЕТКИ, ГЛУБОКО ЗАДУМАЛАСЬ И СВАЛИЛАСЬ вниз. Ее подхватил ветер и уронил в ручей. Белка сначала скрылась под водой, а потом вынырнула на поверхность.
— Помогите, — позвала она.
Рядом с ней высунул голову карп.
— Я промокла насквозь! — закричала белка.
— Промокла, промокла... — проворчал карп. — Главное — не высыхать.
— Но когда я промокаю, я начинаю мерзнуть, — сказала белка и заранее задрожала.
— А я когда высыхаю, меня бросает в жар, — сказал карп и как можно глубже окунул голову под воду. На поверхности остались только губы.
— Иногда, — продолжил он, — здесь идет воздушный дождь, такими огромными воздушными каплями, тогда я просто закипаю. В прошлый раз я целых три дня ходил потом пересохший, пришлось отлеживаться под водорослями. Нет уж, лучше никогда не высыхать...
— То, что для тебя высыхать, для меня...
Но карп уже исчез в глубине, а белка подумала: «Не надо делать вид, будто я всегда все знаю. Ведь я могу ошибаться. Может, я всегда ошибаюсь».
Она задрожала и подумала: «Как знать, может, сейчас мне жарко».
Потом подплыла к берегу и снова подумала: «Как знать, может сейчас я в зеленом пальто летаю по воздуху...»
А потом улеглась на берегу на солнышке и подумала еще раз: «И как знать, может, я ничего и не знаю. Как необычно!»
Она наморщила лоб, так что между двумя морщинками выступила и скатилась по щеке последняя капелька воды и немножко тины.
И заснула.
Чуть позже карп снова высунул из воды голову, посмотрел по сторонам и увидел в траве спящую белку. Он покачал головой, подплыл к берегу и, осторожно ударив хвостом, окатил ее водой.
— А то еще пересохнет, — сказал он тихонько.
Белке приснилось, что ей очень жарко, с нее ручьями льется пот, а пальцы, уши и нос синеют и белеют.

ОДНАЖДЫ ПОШЕЛ ТАКОЙ СИЛЬНЫЙ ДОЖДЬ, ЧТО РЕКА ВЫШЛА ИЗ БЕРЕГОВ. Вода все поднималась и поднималась, и скоро уже почти все деревья оказались до половины затоплены.
Карпу дождь понравился, он выплыл из речки в лес и постучал к белке, которая сидела на столе.
— Войдите, — сказала она сдавленным голосом.
— Привет, белка! — сказал карп, вплывая в комнату.
— Присаживайся, — пригласила белка. Самой ей пришлось уже встать на столе, который как раз скрылся под водой. Карп уселся у окна и устроился поудобнее. Он наслаждался темно-зеленым видом и помахал щуке, которая как раз проплывала мимо дуба напротив, удивленно озираясь по сторонам.
— Хочешь чаю? — спросила белка.
— С удовольствием, — сказал карп.
Белка посыпала в углу комнаты немного чаинок и помешала воду хвостом.
— Он, правда, некрепкий, — сказала она.
— Ничего страшного, — сказал карп, у которого было прекрасное настроение. Он поплыл в угол и сделал пару глотков чая, который там плескался.
— Ты знаешь, — сказал он. — Я бы хотел, чтобы всегда шел дождь. И чтобы луна светила под водой.
— Да? — удивилась белка и вскарабкалась на вазу, стоявшую на столе.
— Я не люблю воздух, — сказал карп. — Я ему не доверяю. В нем столько коварства.
— Ты это зря, — сказала белка. — Я вот очень люблю воздух.
Маленькие волны плескались у ее плеч.
В окно постучали.
— Лосось! — закричал карп. Он распахнул окно, и лосось вплыл в комнату.
Белка оттолкнулась от вазы, подплыла к двери и вскарабкалась на ветку над домом. Дождь все продолжался.
Через некоторое время к ней приплыл муравей, такой же грустный, как она сама. Они молча сели рядом.
Под ними, в доме у белки стало шумно, ведь в гости заплыли еще окунь и дельфин, а за ними лещ и ёрш.
— Чаю им там хватит, — сказала белка.
По воздушным пузырям, которые поднимались из дома, белка и муравей догадались, что там поют и танцуют.
Взошла луна, и с тихим всплеском с неба упала последняя капля. Вода добралась как раз до верхушек деревьев. Вскоре зажглись звезды, и белка и муравей осторожно заснули.


ПОЗДНО ВЕЧЕРОМ К БЕЛКЕ ПОСТУЧАЛАСЬ МОЛЬ. С СОБОЙ У НЕЕ БЫЛА мятая бумажка с надписью: «Я потерялась. И разучилась говорить. Помогите. Моль».
— Заходи, — пригласила белка, и чуть позже моль уже сидела в кресле и грызла большой кусок сахара.
— Хочешь, научу тебя говорить? — спросила белка.
Моль энергично кивнула с набитым ртом.
На следующий день после плотного завтрака начался урок.
— Аааааааааа.... — сказала белка.
Моль покачала головой.
— Оооооооо...... ппппп... рррррр... кнкнкнкн... — говорила белка, и при этом открывала моли рот, двигала ее язык, щипала за шею, дула в нос и рычала в уши. Но из моли не раздавалось ни звука.
К полудню они закончили урок, и моль принялась за сосновый мед, который еще оставался у белки. Ела она с большим аппетитом и стала уже заметно толще, чем накануне.
Днем занятия продолжились, но успехов моль не добилась.
На следующее утро моль еще спала, а белка уже отправилась за свежим медом. По дороге она встретила муравья и рассказала ему о своей ученице.
— А, моль, — сказал муравей.
— Пока ничего не получается, — пожаловалась белка.
— У меня она заговорит, — сказал муравей и облизнул губы.
В тот день, пока моль делала упражнения для челюсти, белка и муравей готовили торт из чистого меда. Муравей сам еле сдерживался.
Когда торт был готов, белка привела моль.
— Это тебе, — сказала она и показала на торт, — за то, что ты так стараешься.
Моль огромными глазами взглянула на торт, сделала глубокий вдох и начала есть. Она ела и заметно раздувалась. Через час в нее больше ничего не помещалось. Но она все равно ела. Через два часа она добралась до середины торта. Последний кусок встал у нее поперек горла. Мед вытекал у нее изо рта прямо на лапы. Вдруг прямо перед ней посреди торта появился муравей с каплей меда в руке.
— Еще кусочек, — сказал муравей. — Ну давай. Всего один. Такой вкусный. Ну давай, моль.
У моли подкосились коленки, она упала на живот и сказала:
— Я больше не могу.
Потом застыдилась и замолчала.
Муравей и белка вынесли ее из торта и положили под куст.
— Ты хорошая ученица, — похвалила белка и похлопала ее по плечу, а муравей уже набросился на остатки торта.

ПРАЗДНИК У ЗЕБРЫ БЫЛ В САМОМ РАЗГАРЕ, КОГДА МЫШЬ СОБРАЛАСЬ произнести речь. Ее приветствовали такими громкими аплодисментами, что белка упала вместе со стулом. Зверям, которые заснули, приснилось, что началась гроза и они прямо во сне попрятались по углам.
— Друзья! — начала мышь.
Звери снова засвистели и захлопали. Мышь еще никогда не произносила речей. Но все непонятно почему думали, что она умеет очень красиво говорить.
Мышь попросила тишины.
— Мне очень грустно, — сказала она. На поляне, где сидели и лежали звери, вдруг стало совсем тихо. Напряженные лица ярко освещала луна.
— Мне очень грустно, — повторила мышь. — Потому, что скоро моя речь закончится. И всё, да всё, о чем я собиралась сказать, останется невысказанным.
— О, — вздохнули звери, — как жаль.
— Мне не хватит времени.
— Говори вечно! — закричал ежик.
— А как долго длится вечность? — шепотом спросил дрозд у голубя.
— Пока у всех не лопнет терпение, — тихо ответил голубь.
— Нет, — сказала мышь, — ведь и тогда я не смогу найти слов, чтобы высказать все, что хочу.
Звери роняли головы на тарелки или клали их на плечо соседям. Лосось подплыл к осетру, а слон обнял хоботом лося.
— Спасибо всем, — тихо сказала мышь и, сделав царственный жест рукой, села на место.
Не было ни одного зверя, кто не нуждался бы в тех прекрасных вещах, оставшихся невысказанными. И тем не менее все сказали:
— Какая прекрасная речь!
— Сильно сказано!
— Берет за душу!
— Как красиво!
Только жаворонок вдруг вспорхнул, задержался над столом и крикнул:
— Но она же ничего не сказала! Ничего!
Все замолчали и посмотрели на мышь. Та невозмутимо ела кусочек старого сыра и объяснила:
— Я же так и сказала.
— Она же так и сказала! — закричали все и посмотрели на жаворонка.
— Ничего! — кричал жаворонок. — Ничего! Ничего! Она ничего не сказала!
Он поднимался все выше и скоро исчез за облаком.
— Ну, мне пора, — сказала белка. — У меня еще дела.
— У меня тоже, — сказал жук. — И немало.
За несколько минут поляна опустела. Остались только зебра и мышь, которая продолжала жевать.
— А что ты вообще хотела сказать? — осторожно спросила зебра.
— Ничего, — сказала мышь. — Я же так и сказала?
Зебра замолчала, а мышь доела старый сыр и принялась за жирный, который лежал рядом с молодым, обезжиренным, лежалым и пикантным. Она всё ела и ела.

— МУРАВЕЙ! — КРИЧАЛА БЕЛКА, СТОЯ НА КРАЮ ОВРАГА. — МУРАВЕЙ! МУРАВЕЙ!
Она знала, что муравья там нет, ведь он был в гостях у льва на краю пустыни.
«Странно, — подумала белка, — все равно я его зову и ведь надеюсь, что он ответит!»
— Муравей! Муравей!
Овраг круто уходил вниз и весь зарос папоротником и кривыми соснами.
Белка осторожно подошла к краю, поскользнулась и полетела вниз.
— Муравей! — крикнула она снова, теперь уже от испуга.
И тут вокруг нее стало темно.
«Где я?» — подумала белка и, осторожно поискав руками по сторонам, нащупала что-то скользкое.
— Муравей! — закричала она, хотя собиралась крикнуть «Помогите!»
— Спокойно, — сказала улитка. — Это я.
Белка облегченно вздохнула и постепенно начала приглядываться. Наверху она разглядела небо, вокруг себя кусты, а внизу черную землю.
— Где я? — спросила она.
— Так-так, — сказала улитка. — И что мне на это ответить? Надо бы сказать «здесь». Но что этим объяснишь?
— Ничего, — сказала белка. — А как отсюда вы¬браться?
— Никогда не задумывалась, — сказала улитка.
— Муравей! — снова закричала белка. — Муравей! Муравей!
— Что это значит? — спросила улитка.
— Эх, — сказала белка. — Наверное, ничего.
— Можно мне тоже это покричать? — спросила улитка и закричала очень тихо и скользко. — Муравей! Муравей!
Они не знали, о чем им еще поговорить и что покричать на дне оврага. Там их и обнаружил муравей, который возвращался из пустыни на спине у лебедя и услышал, как внизу его кто-то тихо зовет.
— Что ты здесь делаешь? — приземлившись, спросил он у белки.
— Я думала, ты никогда не вернешься, — тихо ответила она.
— А я здесь живу, — сказала улитка. — Но я не знаю, интересно ли тебе это.
Муравей внимательно посмотрел на улитку и сказал:
— Пошли с нами.
Они с белкой вскарабкались на спину лебедя.
— Я временно останусь здесь, — сказала улитка. — А то вдруг ты потом передумаешь.
Лебедь расправил крылья и собирался взлететь.
— Муравей, — сказала улитка.
— Что? — спросил муравей.
— Муравей, муравей, — сказала улитка.
— Что это значит? — спросил муравей.
Улитка вопросительно посмотрела на белку.
— Ах, — сказал белка, — не обращай внимания. Полетели!
Они поднялись вдоль обрыва в небо и полетели в лес.

БЛОХА ГУЛЯЛА ПО ЛЕСУ, КАК ВДРУГ ЕЕ
ОСТАНОВИЛ ГРИФ.
— Я здесь присматриваю, — сказал он, — и ничего не разрешаю.
Блоха хотела развернуться, но гриф не разрешил.
— Я присматриваю со всех сторон, — сказал он.
— И куда мне идти? — спросила блоха.
— Это меня не касается, — сказал гриф.
Блоха почесала нос и глубоко задумалась. Гриф сидел на ветке и зорко за ней следил.
Блоха начала потихоньку погружаться в землю.
— Эй, — сказал гриф, — прятаться нельзя.
Но блоха уже исчезла. Гриф соскочил с ветки и полетел в дыру, где скрылась блоха.
— Ух ты! — кричал он, и его голос отскакивал от черных стен. Он летел все глубже, но никак не мог догнать блоху. Ему то и дело казалось, что он видит ее тень или слышит шорох крыльев, но потом все вокруг опять затихало.
Чем дальше он летел, тем жарче ему становилось.
«Интересно, а кто здесь присматривает, — подумал он. — Не удивлюсь, если никто».
В конце концов он оказался в огромном подземном зале. Он беспокойно летал кругами, зорко присматриваясь, но блохи и след простыл. Потом он подлетел к запертой двери. Это был единственный выход из зала. На двери висела записка: «Подожди. Скоро буду».
«Ага, — подумал гриф, — это, должно быть, от блохи. Я таких записок не писал».
Он устроился поудобнее и стал ждать, присматривая за полумраком и за самим собой.
Ждал он долго. Так долго, что в конце концов не смог пошевелиться. Даже, если бы ему захотелось уйти, выбить дверь или завизжать, он бы этого не смог.
«Ну вот, — подумал он, — теперь мне больше не надо следить за собой». И удивленно улыбнулся.

НЕЖНЫМ ВЕСЕННИМ ДНЕМ, КОГДА СОЛНЦЕ ЕЩЕ НЕ НАБРАЛОСЬ СИЛ, чтобы прорваться сквозь тонкий утренний туман, а трава лениво решила снова начать расти, оса сказала:
— Мне жаловаться не на что. Дело не в этом. Но одна вещь меня беспокоит.
— Какая? — спросил жук.
— Я не знаю, — сказала оса. — Я все время об этом думаю и чувствую, что что-то не так. Но что именно, я не знаю.
— Я тоже, — сказал жук.
— Да, и ты не знаешь, — подтвердила оса.
— А ты завяжи жало узелком, — посоветовал слон, — и больше ничего не забудешь.
— Это помогает только до того, как забыл, — сказала оса.
— Ослабь немного пояс, — посоветовал медведь. — Уж очень ты его затянула, может, все из-за этого.
— Нет, — сказала оса. — Он точно по размеру.
— Были бы у тебя рога, — сказал лось, — все было бы ясно. Они так чешутся. Ужас просто. Ну-ка почеши мне рога, там где у них вот это, как же оно называется...
Оса почесала ему рога, и лось облегченно вздохнул.
— По-моему, — сказал лебедь, — ты не о том подумала вчера, на дне рождения у змеи.
Но оса покачала головой.
— Может быть две причины... — сказал муравей.
— Нет, одна, — сказала оса. — Только одна.
— Ты никогда не узнаешь, в чем дело, — сказал с дуба филин. — Это тебя и беспокоит.
— Но что именно я не узнаю? — отчаянно крикнула оса.
Филин кивнул и аккуратно закрыл глаза.

БЕЛКА И ВОРОБЕЙ ПРОГУЛИВАЛИСЬ ПО ЛЕСУ И РАССКАЗЫВАЛИ ДРУГ ДРУГУ СВОИ МЫСЛИ. Светило солнце, и заняться им было нечем.
Воробей объяснял белке, как можно измерить глубину сна.
— Я сам это придумал, — признался он и скромно смахнул с крыла пылинку. — Надо отойти от спящего на десять шагов и громко его позвать. Так громко, как я сейчас скажу «у». У.
— У? — переспросила белка.
— Так это измеряется, — сказал воробей. — Если он не услышит, надо подойти на шаг и снова его позвать. И так, пока не проснется. Количество шагов — и есть глубина сна.
— Вот как, — сказала белка.
— Гляди-ка, там спит жук, — заметил воробей.
Они случайно проходили мимо дуба, под которым спал жук и при этом тихонько похрапывал.
— Смотри, — сказал воробей. Он отошел на десять шагов, обернулся и сказал так же громко, как только что говорил «у». — Жук.
Ничего не произошло. Жук продолжал спать. Воробей подошел на шаг ближе и снова позвал:
— Жук.
Опять ничего не изменилось.
Он подходил все ближе, пока не оказался у жука над ухом и громко крикнул:
— Жук!
Но жук не проснулся.
Воробей повернулся к белке и сказал:
— Он спит неизмеримо глубоко.
— Что такое «неизмеримо»? — спросила белка.
— Ну... — ответил воробей. — это, например, как если выяснять, насколько теплым бывает время, или кто больше любит небо, или чей день рождения деньрожденней...
— Ого, — удивилась белка.
Тут раздался шорох.
— Не могли бы вы пройти чуть подальше и там поговорить? — попросил жук. — Я здесь сплю.
Воробей и белка пошли дальше.
— Жук — плохой пример, — сказал воробей. — Ну кто так спит?
Некоторое время они шли молча.
— Это хороший метод, — сказал воробей.
Белка промолчала. Чуть позже они увидели в траве спящего льва.
— Вот, — сказал воробей. — Вот, кто правильно спит. Смотри внимательно.
Он отошел на десять шагов, развернулся и крикнул:
— Лев!
— Что? — зарычал лев и немедленно вскочил.
— Ага, вот видишь! — сказал воробей белке. Потом обернулся к льву и сообщил:
— Ты спал так неглубоко, как только можно.
— Сам знаю, — сказал лев, сердито глядя на воробья.
— Понятно? — спросил воробей у белки.
Белка кивнула.
Они пошли дальше, а лев все еще ворчал:
— Как же мне теперь заснуть?
Воробей разгладил перышки и сказал:
— Сейчас придумываю, как можно измерить глубину мыслей.
— Эй! — все еще ревел вдалеке лев.
— Как здорово, — сказала белка.
— Эх, — сказал воробей, — если захотеть, можно придумать что угодно.

— Я БУДУ ТРЕНИРОВАТЬСЯ ДО ТЕХ ПОР, ПОКА НЕ СТАНУ БЕГАТЬ БЫСТРЕЕ ТЕБЯ, — сказала однажды улитка муравью.
— Ну... — сказал муравей, глянув на нее, — я бы на твоем месте начал прямо сейчас.
— Ты прав, — сказала улитка, скрылась в кустах, вынесла беговую дорожку и начала тренироваться, постанывая и тяжело дыша. Муравей покачал головой и не спеша отправился в лес, где собирался поспать на берегу реки. «Кто знает, что мне приснится», — подумал он. Скоро он уже спал, и снилось ему одно маленькое число, даже меньше единицы, о котором он раньше не слышал.
Вечером, возвращаясь домой, он все еще думал об этом числе, как вдруг его окликнула улитка, выходящая из куста:
— Муравей!
— Да, — сказал муравей.
— Я научилась, — сказала она.
— Чему? — удивился муравей.
— Бегать быстрее тебя.
Муравей вспомнил их утренний разговор и вздохнул. Но улитка уже провела черту и сказала:
— До реки.
Потом сосчитала до трех и сорвалась с места.
К своему удивлению муравей увидел, как она исчезла за деревьями. Тогда он тоже помчался по скользкому улиткиному следу.
Запыхавшись, он прибежал на берег, где улитка нарисовала финишную черту. Сама она уже спокойно мыла свой домик.
— Я выиграла, — сказала она.
Муравей ничего не ответил, стиснул зубы и посмотрел вокруг, надеясь, что белка ничего не видела.
— Завтра я научусь летать, — сказала улитка. — По крайней мере, начну тренироваться.
Муравей отправился домой и плохо спал в эту ночь.
На следующий день он поймал себя на том, что все время смотрит на небо.
«Летать она в жизни не научится, — думал он. — Ни за что! Быть этого не может!»
Но под вечером мимо пролетела улитка, медленно и неловко порхая в воздухе. Она петляла, ударялась о колоски, ее то и дело угрожающе уносило в сторону, но она летела.
Увидев муравья, она помахала ему и крикнула:
— Полетаем? Это просто. Главное — взлететь!
Муравей уставился в землю и изо всех сил пнул сухой корешок.

ОДНАЖДЫ БЕЛКА НЕ МОГЛА ЗАСНУТЬ И ЛЕЖАЛА НА СПИНЕ НА МОХОВОЙ ПОДУШКЕ.
В лесу было тепло и тихо, прямо над ней было небо. Вдруг белка подскочила.
«Почему, — подумала она, — почему мне так грустно?»
— Я знаю, — прошептал ей на ухо чей-то голос. Белка никого не видела и думала, что рядом никого не было.
«Похоже на мой собственный голос», — подумала она и прислушалась.
— Это потому, что бркстрк, — сказал голос.
— Что? — спросила белка.
— Бркстрк.
Такого слова белка не знала, а голос вдруг исчез.
Белка глубоко задумалась, но так ничего и не поняла. И снова легла на спину.
Небо между тем не изменилось. Но белка больше не грустила. Она решила сосредоточиться на одной звезде. Звезда была небольшая и даже не очень яркая, но очень красивая. Она спокойно висела на небе и светила.
Белка смотрела на звезду, а небо вдруг стало приближаться. Скоро уже луна лежала в лесу под дубом, а звезды попрятались за кустами и травинками.
Белкина звезда оказалась совсем рядом. Ее можно было схватить. Белка протянула руку и задержала дыхание. Но промахнулась.
Она снова загрустила, а небо исчезло высоко в воздухе.
— Это потому, что...
Снова раздался голос.
Белке вдруг показалось, что она нарочно промахнулась, а может быть, и нет. Она лежала во мху, глядя на небо теплой тихой ночью. Ей становилось грустно, а потом она удивлялась, и звезды то приближались, то убегали опять, и ей снова казалось...
Так она и лежала, пока на хвосте у нее не повисли первые капельки росы, а утренний туман не спрятал звезды.




ПОСРЕДИ ЛЕСА БЕЛКА СТОЛКНУЛАСЬ СО СЛОНОМ.
— Кто из нас не смотрит, куда идет? — спросил слон. На лбу у него проступала шишка.
— Я тебя видела, — сказала белка.
— Значит, я виноват, — сказал слон.
Белка разбила нос и теперь осторожно его ощупывала. Они сели на траве под дубом.
— Куда ты шла? — спросил слон.
— Не знаю, — сказала белка. — Я как раз об этом думала.
Слон почесал в затылке, закатил глаза и сказал:
— Я шел на тайную встречу.
— На тайную встречу? — удивилась белка.
— Да, — сказал слон. — На тайную встречу.
— С кем? — спросила белка.
— Ну-у-у-у-у-у-у.... — сказал слон. — Если я тебе скажу, это будет уже не тайная встреча.
— И о чем вы будете разговаривать?
— Ага, — сказал слон, широко улыбаясь, — ты пытаешься меня подловить, ха-ха! Но я не попадусь. Встреча тайная, и больше я ничего не скажу.
— Ладно, — сказала белка, — и не надо. Между прочим, я думаю, что знаю...
— Что ты знаешь? — быстро спросил слон.
— Ну... — сказала белка, внимательно разглядывая кончик собственного хвоста.
Вдруг слон громко засмеялся.
— Ага, — сказал он, — я понял. Это продолжение. Ты пытаешься меня подловить. Об этом мне жук и...
Он замолчал и напустил на лицо черного тумана.
Белка продолжала разглядывать кончик хвоста.
— То есть тайная встреча у меня не с ним, — быстро сказал слон. — Ты поняла?
— Да, — сказала белка.
— Поклянись.
Белка ненадолго задумалась и сказала:
— Клянусь, что у тебя тайная встреча с кем-то другим.
— Скажем, с виноградной улиткой.
— Скажем так, — согласилась белка.
Слон выглядел немного расстроенным. Его серая спина сгорбилась больше, чем обычно, а на хоботе были видны сотни морщинок.
— Но что за тайная встреча у тебя с улиткой?
— Нет, — сказал слон. — Эту тайну ты никогда не узнаешь. Никогда.
Долгое время под дубом было тихо. Солнце светило сквозь листву, а над кустом танцевали пылинки.
Недалеко от них сидела бабочка, погрузившись в свои мысли, а над лесом в сторону луга пролетал сокол.
— Белка, — сказал слон.
— Да, — сказала белка.
— Ты умеешь хранить тайны?
— Умею, — сказала белка, пытаясь вспомнить, какую тайну она хранила в последнее время. А слона как будто что-то сильно тревожило. Лоб собрался складками и наполз на глаза, а хобот был, как из воска.
— Тайна ничего не весит, — сказала белка. — Ее не надо прятать, а если вдруг ее забудешь, то так она сохранится лучше всего.
— Если ее забудешь, это больше не тайна! — крикнул слон.
— Очень даже тайна, — сказала белка. — А что же еще?
— Ничего, — сказал слон и добавил очень тихо, — и это ужасно.
Его мысли как будто завязывались в узелки, а в голове что-то трещало и хрустело, но он никак не мог вспомнить тайну, которую в этот день собирался обсудить с жуком.
— Она пропала, — пробурчал он.
Потом, покачиваясь, поднялся на ноги и сказал:
— Ладно, я пойду.
На лбу у него собралось так много морщин, что он с трудом мог открыть глаза. Лес вздрагивал, когда он врезался в деревья. Потом раздался громкий всплеск.
«Дошел до реки», — подумала белка.

— ВСЕ С БОРТА И ВСЕ НА БОРТ! — РЫЧАЛ ЛЕВ. БЕЛКА СТОЯЛА НА БЕРЕГУ и собиралась сесть на паром.
Сверчок, дрозд и носорог сошли на берег, а белка, букашка, гусеница, лось и уховёртка забрались на паром. Паромщик лев сурово всех оглядел.
— Отправляемся! — рявкнул он.
И они поплыли по реке. День был прекрасный, над рекой парили запахи весенних цветов.
Гусеница легкомысленно перегнулась через перила, а букашка сидела на палубе и тщательно протирала лицо. Уховёртка спала, а лось выглядел грустнее, чем обычно.
— С ним недавно приключилась большая печаль, — сказала букашка белке, — такая большая, что он никак с ней не справится. Она свалилась на него. Знаешь, как пудинг.
— Правда? — удивилась белка.
Букашка кивнула:
— Прилипла намертво.
— Что? — спросила белка.
— Печаль, — сказала букашка.
Лев стоял у руля. Из глаз у него летели искры, которые время от времени падали в воду и шипели.
Когда они добрались до середины реки, лев вдруг схватил гусеницу и швырнул ее за борт.
— Вот тебе! — прорычал он.
— Помогите! — крикнула гусеница.
— Но зачем вы... — начала было белка, но букашка зашептала ей на ухо: «Я бы не стала вмешиваться».
Белка повернулась к букашке и сказала:
— Ведь она может утонуть!
— Утонуть... утонуть... — сказала букашка. — Сразу громкие слова. Берег может утонуть, земля, да по мне, хоть весь мир, но не гусеница. Ей, конечно, придется нелегко, это точно, но чтобы утонуть, нет, я бы не сказала.
— Помогите! — крикнула гусеница. — Помогите кто-нибудь!
Лев бр

Тоон Теллеген «Когда все бездельничали»

00.00.2005

Автор: Иван Угаров
Источник: Time Out Москва

Голландский сказочник, волшебник и по совместительству врач Тоон Теллеген пишет истории, которые называются "сказками для взрослых". Если судить по предыдущему сборнику этого автора, который называется "Две старые старушки" и где идет повествование про влюбленных друг в друга престарелых женщин, — то это действительно не для детей. Но сафические игры и питье хереса в той книжке отражены так невинно, а несуразные приключения старух так смешно описаны, что дети вполне могут это читать. Все равно ничего не поймут. А вот последняя новинка Теллегена, вышедшая в издательстве "Захаров", — абсолютно детская. Это сказки о приключениях зверюшек из большого леса — о дружащей с муравьем белке, о слоне, который постоянно падал с ветки, о разучившейся говорить потерянной моли и живущем под розовым кустом барсуке. В этих сказках все абсурдно и невозможно с точки зрения логики — значения сдвинуты со своих мест, полная семантическая неразбериха и абракадабра, — но вместе с тем эти сказки не сюрреалистичны, а предельно понятны. Кажущаяся абсурдность не испугает никого. Наоборот, "Когда все бездельничали" — пример душевной и очень милой бредятины: "Очень часто, выходя от белки, слон падал с верхушки бука и ходил потом в шишках и ссадинах. Однажды специально для него белка смастерила табличку с надписью "Не падать!" и повесила ее у двери". Но слон все равно падал.