У мадам Малышкиной
однажды вырос хвост.
Ну как ей было верить
собственным глазам?
Ни с того ни с сего вдруг хвост.
И это в ее-то возрасте!

Такой малюсенький хвостик.
В этом хоть повезло.
Его и не разглядеть,
если юбок побольше надеть.

Но только мадам Малышкина
стала ужасно мучиться,
С чего бы взяться хвосту?
Ведь она никогда не делала глупостей.
И не попадала в истории.

Так и разглядывала она хвост
в зеркале.
И размышляла:
На что похожа эта штуковина?

Не на кошачий хвост.

И не на лошадиный.

И у белки хвост не такой.

И у тигра.

И у ослика,

и у барсука.

И у медведя.

И у бобра.

И у слона.

И у верблюда.

И у крокодила.

И у свиньи,

и
и
и...

Других зверей мадам Малышкина не знала.
А хвост не был рыбьим,
И не был птичьим. Нет.
Да он же был как у кролика!

У мадам Малышкиной был брат.
Борис.
Он был настоящий охотник.
И носил ей убитых кроликов.

У этих убитых кроликов
были такие хвостики,
точь-в-точь, как у мадам Малышкиной.
(Ужасное какое сравнение!)

Но куда же деваться
мадам Малышкиной?
Никому ведь про хвост не расскажешь.
Ведь это очень опасно —
быть похожей на кролика.

Да ведь еще к тому же
она была настоящей дамой.
Жила на очень приличной улице.
В приличном районе
и в приличном городе.

Ее соседи были достойные люди.
И муж, и дети ее были очень достойные.
И внуки у нее были достойные.
И даже ее старушка-мама
вела себя всегда весьма достойно.

А для дамы иметь хвост — это просто ужасно.
Дамы не любят, чтобы на них все глазели.
Разве что когда примеряют в магазине одежду.
И мадам Малышкина
никому не могла пожаловаться.

Ведь ей бы пришлось сказать,
от чего ее надо спасать.
И даже скажи она только одной подружке — завтра же можно будет читать в газете:
У мадам М. из города А. вырос хвост!

Она ничего не сказала. И виду не подавала.
И ладно, если б все закончилось хвостом.
Но уши мадам Малышкиной
вдруг начали быстро расти.

Пришлось их прятать под шапку.
Или под дамскую шляпку.
А перед тем, как лечь спать,
надевать на них сеточку.

Она не решалась пойти
к парикмахеру.
А уши росли и росли.
И не умещались уже
ни в одну из шляп.

Конечно, пора было идти к доктору.
«Доктор, доктор! Мои уши! Посмотрите!»
«Если это шутка, — сказал доктор, —
то вовсе она не смешная».

Мадам Малышкина страшно разрыдалась.
«Какая шутка, это катастрофа!
Скажите, что мне делать?
Куда бежать?»

«Ну не ко мне, это точно, —
сказал ей доктор. —
Кроликов я не обслуживаю.
Я, знаете ли, человеческий доктор».

«Но я ведь — мадам Малышкина!» —
закричала мадам Малышкина.

«Так может сказать кто угодно», —
сказал ей доктор.

«Ну-ка, милочка, живо отправляйтесь
к ветеринару!»
И мадам Малышкина отправилась
к ветеринару.
«Уши у вас превосходные», — сказал ей он. —
Но все остальное никуда не годится!»

«Вы знаете, у меня еще хвост», —
призналась мадам Малышкина.
«Этого недостаточно», — сказал ветеринар. —
Я лечу только целых кроликов!»

Тогда мадам Малышкина честно
сходила ко всем докторам.
И даже к тому, который разбирался в разуме.
«Ваши уши — вторичны, — сказал ей доктор. —
Да и хвост вы себе надумали.
Ну-ка давайте,
вам надо хорошенько выговориться».

Мадам Малышкина выговорила всё.
Но уши и хвост остались...

Тогда мадам Малышкина
отправилась к своей маме.
«Все оттого, — сказала ее мама, —
что ты никогда меня не слушала».

Мадам Малышкина пошла
к своим детям.
Это были большие дети,
у них у самих уже были дети.

Уши их очень напугали.
«Не наследственное ли это, часом?
А ну, как у нас такое вырастет? —
говорили они. — Какой кошмар! Как ужасно!»

А вот внуков мадам Малышкиной
ее уши развеселили.
Они очень громко смеялись
и даже за них подергали.

Другой родни
у мадам Малышкиной не было.
И она пошла домой.
Пока могла еще появляться на улице.

Она уже представила себя в норке,
которую придется копать в песке.
А кругом охотники,
охотники с ружьями.

Она вспомнила брата Бориса,
от которого придется теперь убегать.
И подумала о своем муже,
которому надо все рассказать.

Господин Малышкин сидел в гостиной
и пил чай из чашки.
«А ведь скоро я его больше не увижу, —
подумала мадам Малышкина, —
ах, я бедняжка.

Как же мне будет его не хватать!
Ведь столько лет знаем друг друга».
Она сняла шляпку.
Оттуда выпрыгнули уши.

«Ты ничего не замечаешь?» —
спросила мадам Малышкина.
Господин Малышкин
взглянул поверх газеты:
«Новое платье? Или прическа?»

«Ты никогда ничего не замечаешь!», —
закричала мадам Малышкина.
«Ах, моя милая, — сказал ей муж. —
Для меня ты всегда краше всех».

«Но уши! Мои уши!»
Господин Малышкин надел очки.
«Что такого с твоими ушками?»
Мадам Малышкина очень рассердилась.

«У меня же кроличьи уши!» — закричала она.
«Ну да, — сказал муж, — зато какие красивые».
«И это все, что ты можешь сказать? —
спросила она в слезах. —
И с тебя никакого толка!»

Господин Малышкин не мог смотреть,
как она плачет.
Он приготовил ей вкусный ужин.
И кружку горячего какао.
И поцеловал ее тысячу раз.

«Ты мне очень такая нравишься, —
сказал он. —
Ты — мой милый, милый кролик.
У всех свои недостатки.
Я вот похож на бобра. Так говорят соседи».

Мадам Малышкина прижала его к сердцу.
А ведь и правда,
сбоку он сильно смахивал на бобра.
Но это так ему шло!

Он был очень милым бобром,
самым милым на свете.
Да будь он похож хоть на хорька
или на тощую гончую, — ну и что?

Мадам Малышкина
с мужем
взяли и переехали.
Их дом теперь опустел.

Мебель раздали соседям.
Старушка-мама получила пианино
и крутящуюся табуретку.
Остальное забрали дети.

И внуки.
И брат Борис.
Который теперь, между прочим,
очень переменился
и не стреляет в кроликов!