ОДНАЖДЫ ЗИМОЙ БЕЛКА НАПИСАЛА ПИСЬМО МУРАВЬЮ:

Дорогой муравей!
Муравей муравей муравей муравей муравей
муравей муравей муравей муравей
дорогой муравей
муравей муравей муравей муравей
дорогой муравей
дорогой муравей
муравей.
Белка.

Письмо было странное, и белка сама не знала, зачем она его написала. Но она надела на письмо куртку и натянула на него шапку, потому что на улице было холодно. Потом она объяснила ему, куда идти, и открыла дверь.
Письмо осторожно вышло на улицу, спустилось по буку вниз, пробралось через снег и постучало в окошко к муравью.
— Кто там? — спросил муравей.
— Письмо, — ответило письмо.
— Письмо? — удивился муравей и открыл дверь.
— Я для вас, — сказало письмо и слегка покло¬нилось, сняв шапку.
Муравей рассмотрел его со всех сторон, а потом осторожно открыл конверт.
— Я тебя прочту, — предупредил он.
— Конечно, — сказало письмо.
Прочитав его, муравей довольно потер руки и сказал:
— Присаживайся, письмо, присаживайся. Чем тебя угостить?
— Ну... — задумалось письмо. — Я даже не знаю.
— Хочешь чего-нибудь сладкого? — спросил муравей.
— Хочу! — сказало письмо и зашуршало от удовольствия.
Муравей взял ручку и написал сверху на письме: «что-то сладкое». Потом подумал и приписал внизу: «что-то теплое». Себе же он достал горшочек меда.
Письмо от удовольствия зашелестело, а уголки у него завернулись.
Они долго просидели за столом, и муравей то и дело вставал, чтобы написать что-нибудь на краях письма.
Когда стемнело, письмо попрощалось. На улице шел снег, и оно медленно брело через сугробы назад к буку, потом вскарабкалось наверх и просунулось под белкину дверь.
— Так-так, — сказала белка. — Ты вернулось.
— Да, — сказало письмо, и когда белка склонилась над ним, рассказало ей все, что с ним было. А потом даже сказало о том, что муравей о ней, белке, думает.
— И что он обо мне думает? — спросила белка.
— Прочитай, — сказало письмо.
Белка прочитала, а потом спросила письмо, можно ли перед сном положить его под подушку.
— Ладно, — согласилось письмо.
На улице поднялась метель. Белкин домик трещал, а снежные хлопья становились всё больше. Мир всё белел и белел.
Но белка и письмо ничего об этом не знали. Они спали, и снились им разные слова и сладкие чернила.









ТОМУ, КТО ОТВЕЧАЕТ ЗА ВОДУ.

Уважаемый неизвестный!
Я узнал от лосося, что вы существуете. Он сказал мне, что вы есть, но он не знает, как вы выглядите, а кроме того, он не знает, что вы еще собираетесь делать с водой.
Меня зовут карп.
Возможно, вы меня знаете. Возможно, вы даже были у меня на дне рождения. На нем было очень много зверей. Если вы там были, вы, наверное, слышали, как я декламировал стихи. Или вы тогда уже ушли?
А если вы еще не ушли, то вам понравилось?
Я пишу вам, чтобы сказать, что я очень доволен водой.
Если вы за нее отвечаете, то спасибо вам.
Хотя иногда она могла бы течь побыстрее. И в ней могло бы быть побольше воздушных пузырьков и маленьких водоворотов. Я люблю водовороты. Даже маленькие, если других нет.
Не могли бы вы их организовать?
Кроме того, вы могли бы как-нибудь устроить наводнение. Проплыть прямо над деревом, как это чудесно... Если бы вы это знали, вы постоянно устраивали бы наводнения. Но возможно, вы об этом и знаете, просто устроить наводнение не так просто.
Я тоже знаю некоторые вещи, которые очень непросто сделать, хотя мне бы этого очень хотелось. Например, подпрыгнуть. Прямо в воздух. Интересно, а вы это умеете? Может, вы знаете способ, как это сделать. Если это так, то, может быть, вы мне расскажете?
Но только вот это замерзание зимой. Зачем вы это делаете? Зачем это вам нужно? Не могли бы вы это прекратить?!

Карп на некоторое время перестал писать и задумался. А потом продолжил:

Я прошу вас извинить меня за то, что я немного рассердился. Но я не уверен, доводилось ли вам как-нибудь застрять на всю зиму, замерзнув в воде. Это ужасно!
Ну, мне пора плыть дальше.
Вы, кстати, можете перестать скрываться. Или рассказать только мне, кто вы такой, если вам так приятнее. Я молчать умею, можете на это рассчитывать. Но если хотите, можете оставаться неизвестным.
Вы не против, если на этом я попрощаюсь?
Тогда я прощаюсь с вами.
Карп.


ЗВЕРИ!
У КОГО ИЗ ВАС СЕГОДНЯ ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ?
Если ни у кого, то кто хотел бы отпраздновать его заранее?
Если таких тоже нет, то кто из вас хочет отпраздновать что-нибудь другое и позвать меня на торт с пирогом?
Если все равно никто, то кто хочет просто так испечь торт (с медом, взбитыми сливками, сладким желе и сахарной глазурью) и спросить меня, не зайду ли я в гости, чтобы его съесть?
Если опять никто, то что же мне делать?
Вы знаете, что такое пропадать? Вот это сейчас со мной случится.
Помогите мне.
Медведь.

В тот вечер у всех был день рождения, остальные праздновали его заранее, или праздновали что-нибудь другое, или просто пекли торт. Медведь носился от дома к дому, пока окончательно не выбился из сил. Тогда он улегся под ивой и тихонько заснул в лучах заходящего солнца.










НА КРАЮ ЛЕСА В ДОМИКЕ ПОД РОЗОВЫМ КУСТОМ ЖИЛА ТЛЯ. Она стеснялась. Она сама не знала, чего именно, но стыдно ей было всегда, сколько она себя помнила.
По утрам, когда она просыпалась, она сразу краснела, как только вспоминала, что именно она лежит сейчас в кровати. А когда она вылезала из постели, то сразу говорила: «Извините».
Ей было стыдно за всё: за каждый шаг, который она делала, за каждую мысль у себя в голове, за каждое желание, которое она желала хотя бы одну минуту. Окна и двери в своем доме она тщательно заколотила фанерками. Потому что если кто-нибудь, проходя мимо, заглянул бы к ней и увидел ее, то что бы он о ней подумал? Ничего хорошего!
Однажды утром она сидела за своими заколоченными окнами и тут услышала, что кто-то идет мимо. Это была белка.
«Здесь живет тля, — подумала белка, — точно-точно». Она попробовала заглянуть внутрь. Но ничего не увидела.
«Надо обязательно зайти к ней в гости, — подумала белка. — Но не сейчас. А то она еще испугается».
— Тля! — крикнула она. — Это я. Белка. Можно завтра зайти к тебе в гости?
Она подождала немного, но ответа не было.
— Завтра утром! — крикнула она и пошла дальше.
Тля сидела в темноте и дрожала. В гости. К ней! Так сильно она еще никогда не стеснялась. «Извини меня!» — крикнула она, когда белка уже наверняка не смогла бы ее услышать.
В тот день она написала письмо:

Уважаемая белка!
Не надо приходить. Пожалуйста, пожалуйста...
Тля.

Она просунула письмо через дырку в стене и подумала: «Она наверняка решит, что это просто позорное письмо. И ведь так оно и есть!»
Через некоторое время она получила ответ:

Дорогая тля!
Хорошо. Я не приду. Но я хотела бы что-нибудь тебе подарить. У тебя же бывает день рождения. Чего бы тебе хотелось?
Белка.

Тля забралась под стул в самом темном углу своей комнаты. С растрепанными волосами и почти лиловая от смущения, она перечитывала письмо снова и снова.
«Может быть, она не считает меня слишком странной», — думала она. «Но ведь она меня никогда еще не видела!» — тут же думала она опять. «Надо что-то попросить, — решила она. — Так надо. Иначе она обязательно придет и станет кричать у меня под дверью: «Стыдись! Стыдись!» До тех пор, пока я не сгрызу сама себя от стыда».
В тот вечер она долго ходила туда-сюда по темной комнате. «Как ужасно быть мной!» — думала она.
Только ближе к ночи она написала белке ответ:

Дорогая белка!
Мне бы очень хотелось получить в подарок запах мёда.
Но только запах.
Тля.

На следующее утро она проснулась и уже собиралась, как обычно, начать стесняться, как через дымоход в комнату заструился запах мёда.
Тогда она покраснела, и на нее накатили целые волны смущения. Но это было совсем другое смущение, а не то, которое было у нее каждый день. «Как странно, — подумала она. — Что это за смущение?»
А потом она закрыла глаза и удивленно стала думать о себе, осторожно вдыхая запах меда.







БЕЛКА СИДЕЛА В СВОЕМ ДОМЕ НА МАКУШКЕ БУКА. Была зима, и на улице шел дождь. В окно стучалась метель, а муравей отправился в путешествие.
Белка облокотилась на стол, глубоко вздохнула и сказала просто так, ничего особенного не имея в виду:
— Да-да...
Стол скрипнул. Это был тихий и привычный звук, но белке все равно показалось, что стол хотел ей ответить. Она поняла, что стол сказал:
— Ах да...
Это были медленные, неспешные слова чего-то, что всегда молчало.
«А ведь я почти никогда о нем не думаю, — подумала белка. — Я никогда с ним не разговариваю, никогда не беру его в путешествие, не празд¬ную его день рождения, не дарю ему подарков, не спрашиваю, что он любит. Он просто здесь стоит».
Белка вздохнула. «Нужно что-нибудь для него сделать, — подумала она. — Но что?»
Она долго раздумывала, а потом решила написать столу письмо.
Она достала кусочек березовой коры, положила его на стол и начала писать:

Дорогой стол!
Что я могу для тебя сделать?

Белка положила ручку. «Что бы ему еще написать? — подумала она. — Может, ему рассказать что-нибудь? Но, по-моему, он и так знает всё, что знаю я».
Она глубоко задумалась, но так ничего и не при¬думав, написала внизу большими буквами свое имя.
— Это тебе, — сказала она и подвинула письмо на середину стола.
Тут страшный ветер распахнул окно, схватил письмо, с ужасным грохотом налетел на стол так, что он перевернулся целых пять раз, а потом с огромной силой захлопнул окно.
Оглушенная и растрепанная, белка сидела на сту¬ле. В углу лежал перевернутый на бок стол. Письмо исчезло.
Через некоторое время белка поднялась и поставила стол на место. Ящик из него вывалился на пол, и белка заметила там маленькое письмо с завернутыми уголками, которое она раньше не видела. Она открыла конверт и прочитала:

Дорогая белка!
Я не упал, нет, это был танец!
Для тебя.
Потому что ты обо мне подумала.
Больше мне ничего не надо.
Твой стол.

Белка не стала думать, как стол смог написать ей ответ. Она положила голову на лапы, лапы на стол, да так и заснула.


ОДНАЖДЫ УТРОМ БЕЛКА СИДЕЛА ЗА СТОЛОМ И ЕЙ ЗАХОТЕЛОСЬ НАПИСАТЬ ПИСЬМО МУРАВЬЮ. Но она не знала, как ей написать то, что она хотела.

Привет, муравей!

начала она. Но это было не то, о чем она хотела сказать.
Она положила письмо на пол и начала снова.

Дорогой муравей!

написала она. Но это было тоже совсем не то.
В начале нового письма она написала:

Привет, муравей!

В начале следующего:

Муравей!

потом:

Муравей...

и

О, муравей...

и

Милый муравей!

и

Муравей, муравей...

Так она писала все утро и вздыхала все тяжелее. «Должно же быть какое-то начало, — подумала она, — которое подходило бы для муравья». Она была в этом уверена. Но ничего не могла придумать.
Гора писем на полу у стола становилась все больше.
В конце концов белка встала, пробралась через письма к двери и хотела выйти на улицу, чтобы подумать обо всем на большой ветке у своего дома.
Но как только она открыла дверь, в дом ворвался ветер, подхватил все письма, собрал их в маленький смерч и унес к муравью.
День был прекрасный, и муравей как раз сидел на солнышке у своей двери, думая о дальней дали.
И вдруг он оказался с головой засыпан белкиными письмами. С большим трудом он выбрался из этой огромной горы и начал читать.
Только поздним вечером, в лунном свете, он дочитал последнее письмо.
Какое-то время он просидел молча, глядя на спрятанные сумерками кусты.
Потом осторожно сложил письма одно на другое, так что эта стопка достала как раз до его крыши, вскарабкался наверх по стене дома, лег сверху на письма, укрылся письмом, которое начиналось с «Дорогой муравей!», и заснул.
Светила луна, и когда муравей ворочался, письма тихонько шелестели. Муравей кивал во сне и бормотал: «Да-да, муравей — это я».













ДРЕВЕСНЫЙ ЧЕРВЯК ПРОДЕЛЫВАЛ СЕБЕ ХОД В ДУБЕ. Это была серьезная и тяжелая работа, и только к середине дня червяк остановился и подумал: «Как бы я хотел быть вороной». Каркать казалось ему гораздо легче, чем сверлить дерево. Он отряхнул с плеча опилки и, ворча, стал работать дальше.
Когда-то давно ворона рассказала ему, что сверлить — его судьба.
— Моя судьба — каркать, — сказала она. — А твоя — сверлить.
— Вот как, — сказал тогда червяк.
Через некоторое время он остановился, чтобы вытереть пот.
— И письма мне никогда не приходят, — пробурчал он. Внутри дуба было очень тихо.
— Сюда что, не приносят почту? — крикнул он. Ответа не было.
— Ну конечно, нет, — сказал он с едкой усмешкой.
Потом он решил одним махом пробурить насквозь весь дуб. Яростно сжав зубы, он стал прогрызать ход прямо наверх.
Но вдруг у него перед носом оказалось письмо.
— Письмо! — закричал древесный червяк, смахнул с лица стружки и открыл конверт. В письме было написано:

Дорогой древесный червяк!
Приходи ко мне на день рождения!
Майский жук.

Древесный червяк очень удивился и даже остановился. А потом прогрыз в письме дырку и стал яростно сверлить дальше.
— День рождения... — бурчал он. — День рождения... Надо сверлить!
Он так разогнался, что врезался в дубовую кору, пробил ее, с огромной скоростью вылетел наружу, пролетел по воздуху и упал в траву.
— Ух ты! — воскликнул он. — Что это было?
Он потер лоб и тут услышал голос:
— Как здорово, что ты сразу пришел!
Это был майский жук, который как раз начал праздновать свой день рождения. Древесный червяк был его первым гостем.
Он помог ему подняться, но древесный червяк мрачно озирался по сторонам и почти задыхался от воздуха.
— Я приготовил тебе сладкие опилки, — сказал майский жук.
— Правда? — удивился червяк.
Майский жук кивнул и отвел червяка к толстому пеньку.
— Вот, — сказал он.
Древесный червяк тут же принялся грызть пенек, залез в него и скоро добрался до сладких опилок.
Снаружи раздавались звуки праздничного веселья. Там пели и танцевали.
— Ты танцуешь? — спросил майский жук и постучал по пеньку.
— Что? — крикнул червяк.
— Танцуешь? Так положено на праздниках.
— Да, — сказал червяк. — Танцую.
Он неловко попытался что-то станцевать, потерял равновесие, завалился вверх ногами и во¬ткнулся головой прямо в опилки. «Надеюсь, что танцы — не моя судьба», — подумал он.
Пока он торчал головой в опилках, он передумал обо всем, что тоже могло быть его судьбой: заставать зверей врасплох, сворачиваться в клубок, раздуваться, что-нибудь прикарманивать, резонировать, поддаваться на уговоры и еще много вещей, о которых он точно не знал, что они озна¬чают. «Весь день поддаваться на уговоры... — думал он. — Это было бы моим упадком». Хотя что такое упадок, он тоже не знал, но подозревал, что это что-то неприятное. И тогда он подумал, что сверлить — это не так уж плохо. Потому что в этом он был большой мастер. Это он знал точно.
— Да-да-да! — закричал он. — Сверлить!
Но майский жук уже ушел к другим гостям, и никто из них и не думал ни о древесном червяке, ни о его судьбе.

ОДНАЖДЫ УТРОМ ЖАБА ПРОСНУЛАСЬ И ПОЧУВСТВОВАЛА, ЧТО ОНА УЖАСНО ЗЛАЯ.
Она глубоко задумалась, но не смогла придумать ни одной причины для этой злости.
«Тем хуже, — подумала она. — Беспричинная злость — это самая ужасная злость, какая только бывает!»
Не успела она ничего предпринять, как из глаз у нее полетели искры, она стала топать ногами и страшно рычать:
— Злая! Я злая!
Поблизости никого не было, а саламандра и ласка, которые как раз направлялись к ней в гости, услышали рычание и неожиданно вспомнили, что у них дома остались несделанными срочные дела.
Ярость жабы была огромной и впечатляющей. «Мне кажется, я никогда еще не была такой злой», — подумала она, размахивая лапами и пробивая в земле дыры.
Ей было очень обидно, что никто этого не видел.
Своими ужасными пальцами она написала зверям письмо:

Звери!
Я сейчас злая... вы должны это увидеть!
Если вы придете сюда, то сможете пятиться, бледнеть, замирать от ужаса... да что угодно!
Я невероятно злая! Приходите скорее!
Жаба.

Письмо раздулось, раскалилось, как огненный шар, поднялось вверх и с шипением упало в реку.
Там его прочитала щука.
«Эта жаба...» — подумала она и покачала головой. Потом зубами разорвала письмо и отпустила дымящиеся обрывки плыть по реке.
Только под вечер жаба стала злиться немного меньше, перестала раздуваться и могла уже до¬тронуться до собственного лба и не обжечь при этом пальцы.
Она почесала в затылке и написала новое письмо:

Звери!
Теперь уже можете не приходить.
Вы опять не увидели моей ярости.
Что же вы за звери такие?
Вы ведь даже не знаете, что такое злость, настоящая злость, ужасная злость.
А это очень страшно.
Но я, к сожалению, уже не могу из-за этого сердиться.
Могу только расстроиться.
Вот такая я теперь.
Грустная жаба.

Расстроенная, усталая и одинокая, но совсем не злая, жаба отправилась спать в лютиках на берегу реки. Ей снилась сладкая злость, огненная злость, дымящаяся ярость, ярость, которая медленно просачивается сквозь пальцы, заплесневелая ярость, бледная ярость и еще много разных злостей и яростей. О некоторых из них она даже никогда не слышала.









МУРАВЕЙ И БЕЛКА ГУЛЯЛИ В САМОЙ ДАЛЬНЕЙ И ТЕМНОЙ ЧАСТИ ЛЕСА. Небо было серым, и они оба шли, погрузившись в мысли.
Вдруг белка провалилась в яму со старыми листьями. Она раздвинула листья в сторону и, к своему удивлению, увидела на дне ямы письмо.
— Письмо! — крикнула она.
Муравей нагнулся, подобрал письмо и отряхнул его. Потом почесал в затылке и прочитал:

Дорогой мамонт!
Время почти пришло. Ты знаешь об этом?
Пещерный лев.

Письмо было старое, пожелтевшее, с загнутыми уголками и странными мрачными буквами.
— Что это за буквы? — спросила белка.
— Древние буквы, — сказал муравей.
О таком белка никогда еще не слышала.
— Это древнее письмо, белка, — продолжил муравей и посмотрел очень серьезно.
Белка нахмурилась и спросила:
— А что имел в виду пещерный лев?
— То, что здесь написано, конечно, — сказал муравей. — Тогда почти пришло время.
— Но если оно почти пришло тогда, то что происходит сейчас?
— Сейчас уже время, — сказал муравей. — Уже давно.
— Уже время? — переспросила белка.
— Да, — раздраженно сказал муравей. — Это означает, что сейчас все время время. С тех пор.
У белки как-то странно закружилась голова, и она знала, что лучше ей ни о чем больше не спрашивать.
Но она все-таки спросила:
— А что бывает еще кроме времени? То есть что было, когда пещерный лев писал это письмо?
Муравей заходил туда-сюда гигантскими шагами и сказал:
— Тогда еще не было времени. А теперь пришло время. И ничего, кроме времени, — он показал передними лапами во все стороны.
— Я ничего не вижу, — сказала белка.
— Про это я и говорю! — завопил муравей, подпрыгнул и исчез между нижними ветками растущего там старого дерева.
На какой-то момент белке показалось, что он на самом деле исчез, и она даже перестала дышать. В лесу было очень тихо. Под ногами у нее лежало письмо.
Но тут муравей шлепнулся на землю, поднялся на ноги, слегка отряхнулся и сказал:
— Пойдем.
Письмо он опять забросал листьями.
— Оно не для нас, — сказал он.
— Да, — сказала белка.
Молча они шли дальше долго-долго, под серым небом в дальней части леса.










ДОРОГИЕ ЗВЕРИ!
ЭТИМ ПИСЬМОМ Я ХОЧУ СООБЩИТЬ ВАМ, ЧТО С СЕГОДНЯШНЕГО ДНЯ Я РЕШИЛ ПРЕКРАТИТЬ СВОЮ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ.
Больше я этим не занимаюсь.
Вы все постоянно ломаетесь пополам, хотите иметь два хобота, новые мысли, подвальчик, глаза на рожках, одну чешуйку, новые крылья, да что ни назови, и я всегда должен всем помогать.
С сегодняшнего дня я закрылся.
Жук-доктор.


Дорогой жук-доктор!
Спасибо вам большое за ваше информационное письмо.
И все-таки я хотел бы обратиться к вам с просьбой. Вот эти рожки у меня на голове, зачем они мне вообще? Может быть, вы могли бы их чем-нибудь заменить? Чем-нибудь противоударным. Дело в том, что я постоянно ударяюсь!
Жираф.

Дорогой жираф!
Для вас я сделаю исключение. Я заменю ваши рожки шлемом и значительно укорочу вашу шею.
А пятна на вашем теле? Может, мне заодно покрасить их в красный цвет?
И если хотите, я запросто могу сделать так, что вы станете чирикать.
Вы согласны?
А хотите бивни? Это тоже возможно.
Но после этого я ничего больше делать не буду. Ни для кого. Никогда.
Жук-доктор.


ОДНАЖДЫ УТРОМ В НАЧАЛЕ ЛЕТА БЕЛКА ПОЛУЧИЛА ПИСЬМО. ОНА ОТКРЫЛА КОНВЕРТ И ПРОЧИТАЛА:

Фигти белка!
Шнаштроф драшбр.
Коланитифити бршхстр.
Хмрош.

Белка ничего не поняла, осмотрела письмо со всех сторон и в тот же день показала его муравью.
Муравей наморщил лоб, прочитал письмо, подержал его над головой и посмотрел на свет, потом почесал кончик носа и перечитал еще раз.
— Ты знаешь, что там написано? — спросила белка.
— Пока нет, — сказал муравей, прикрыв глаза.
Белка спросила, надо ли ей написать ответ, хотя она не знала, кто такой хмрош и уж тем более где он живет. Муравей немного подумал и сказал:
— Нет. Отвечать не надо. Совершенно точно, не надо писать никакого ответа.
На следующий день белка снова получила письмо:

Фигти белка!
Грнабакалуш шплок бнош тро!
Аахшструм, дрнлауут!
Хмрош.

Белка опять показала его муравью. Тот прочел его, нахмурив брови.
— Это плохое письмо, белка, — сказал он, до¬читав до конца. А потом показал белке слова, которые, на его взгляд, были плохими и зловредными.
— А кто такой этот хмрош? — спросила белка.
— Я думаю, — сказал муравей, — что это кто-то подозрительный.
Белка ничего не ответила.
— Хорошо, что ты ему не ответила, — сказал муравей и резко отодвинул письмо в сторону.
На следующий день от хмроша пришло еще одно письмо.

Фигти белка!
Аоулушнт? Иолушснт? Йоу?
Шт. Шт. Крнгр!
Хмрош.

Рано утром муравей уже пришел к белке.
— Ты опять получила письмо? — спросил он.
— Да, — кивнула белка.
— Ну-ка покажи.
Белка дала ему письмо. Муравей прочел его и тут же порвал.
— Это опасное письмо, белка, — сказал он. — Не надо было тебе его читать. Все письма от хмроша ты должна рвать, не читая, а то...
— Что «а то»? — спросила белка.
— Лучше тебе этого не знать, — сказал муравей.
На следующее утро белка снова получила письмо от хмроша. Она прочитала его, а потом засунула в шкаф под разную пыльную рухлядь. Когда к ней примчался муравей и спросил, не получала ли она писем, белка покачала головой и сказала:
— Нет.
— Может быть, этот хмрош одумался, — сказал муравей.
Белка поставила на стол горшочек меда, и они молча его съели.
Все лето каждый день белка получала письма от хмроша. Она складывала их в шкаф и ничего не рассказывала муравью. Она много думала о хмроше. Как он может выглядеть? И про что он писал? Может, он однажды решит зайти к ней в гости? Но тогда муравью лучше в это время отправиться в путешествие... Иногда на лбу у белки появлялись глубокие морщины.
Муравей еще несколько раз спрашивал, слышала ли она что-нибудь о хмроше. Но белка каждый раз говорила «нет».
Однажды в начале осени письмо от хмроша не пришло. И на следующий день тоже.
Каждое утро, очень рано, белка вставала на цыпочки на ветке у своей двери и смотрела, ни прилетит ли к ней письмо. Но больше писем от хмроша не было.
Иногда, когда на улице было очень холодно или шел дождь, белка доставала письма хмроша из шкафа и читала их одно за другим. Ей хотелось посмотреть сквозь бумагу и понять, что же в них было написано.
— Хмрош, — шептала она. — Хмрош, хмрош...
И часто вздыхала, сама не зная отчего.










НА ПЛАТАНЕ НА КРАЮ ЛЕСА СОВА ПРОДАВАЛА ПИСЬМА.
У нее были странные письма, радостные письма, нежные письма, ехидные письма, письма, которые нельзя было отличить от ливня, грозы или лютика, письма, которые шипели, письма с усиками и чешуей, острые письма, которыми можно было разрезать торт, рычащие письма, письма, которые можно было использовать вместо двери, письма, которые цвели, а потом увядали, и еще много разных писем.
Но покупатели приходили к ней очень редко, и иногда сова продавала только половинку письма в день или вообще маленький кусочек.
Тогда она спрашивала:
— Желаете кусочек с «Дорогой» или кусочек «До скорой встречи»?
Потом она клювом отрезала кусок от письма и продавала его.
Часто за весь день к ней так никто и не заходил. Тогда она складывала маленькие стопки из «Как у тебя дела?» и «У меня все хорошо», потому что их можно было продать зверям, которые торопились. Или же она писала длинные серьезные письма без адресатов и складывала их в ящик стола. Эти письма она не продавала, она перечитывала их сама, когда наступала зима и платан был весь завален снегом.
Неподвижно застыв и закрыв глаза, она часами раздумывала над каждым словом, которое писала.
«Если я буду писать вещи, о которых я на самом деле думаю, — думала она,— тогда я должна буду написать вещи...»
Но она не знала, что ей тогда надо было бы писать. «Потому что о чем я думаю?» — думала она. И никогда этого не знала.
Часто она засыпала с глубокими морщинами на лбу.
Над кроватью у нее висела строчка из письма, которое она когда-то давно нашла в лесу. Эту строчку она перечитывала каждое утро, когда просыпалась. И каждое утро ей было интересно, что же там написано.
А написано было маленькими кривыми буквами:

У меня все довольно хорошо.

Прочитав это предложение, сова кивала и на минуту закрывала глаза. К собственному удивлению, она почти всегда соглашалась с этими словами.












СЛОН МЕДЛЕННО ПЛЫЛ К МОРЮ НА ПЛОТУ, КОТОРЫЙ ОН САМ ПОСТРОИЛ. Карп, щука, лещ и лосось плыли за ним.
Все знали: слон плывет к морю. На плоту без мачты — так он собирался жить посреди моря.
— Это единственный способ, — объяснил он всем, и все кивнули. Это был единственный способ никуда не залезать и ниоткуда не падать.
— На море ведь ничего нет? — спрашивал он зверей, которые разбирались в море.
— Нет ничего, — отвечали они.
— И ни одного дерева? Ни единого дерева, которое случайно могло бы там оказаться?
— Нет.
Слон тяжело вздыхал и хоботом смахивал с щеки набежавшие слезы.
С собой он взял ящик сладкой коры, а дрозд научил его свистеть, чтобы на море ему было чем заняться.
Вдоль всего берега, насколько хватало взгляда, стояли звери.
— Пока, слон! — кричали они.
Они что-то выкрикивали, махали ему и карабкались друг другу на плечи.
— Пока, звери, — говорил слон и кивал им.
Чайка летела высоко в небе прямо над ним, а лягушонок прыгнул в воду и пытался доплыть до слона.
— Прощальный привет! — квакнул он.
— Пока, лягушонок, — сказал слон.
Белка взобралась на крышу своего дома и держала над головой лампу, чтобы слон мог еще раз ее увидеть.
Лампа блестела на солнце.
— Слон! — кричала белка. — Слон!
Слон обернулся и увидел лампу.
— Пока, белка! — крикнул он и проглотил слезы, вспомнив все те вечера, когда он качался на ее лампе.
Под вечер он добрался до моря и медленно поплыл дальше.
Больше звери о нем не слышали. Некоторые быстро его позабыли или решили, что его никогда не было. Другие скучали по нему или думали о нем каждый день.
Прошло время, и в утро дня рождения слона белка получила письмо:

Дорогая белка!
Поздравляю тебя с моим днем рождения!
Ты все еще живешь высоко на буке?
Прямо на макушке?
И у тебя еще осталась та лампа?
Слон (морской).

Когда белка в тот вечер праздновала его день рождения, она скучала по слону, как никогда и ни по кому раньше. На какое-то мгновение, совсем недолго, ей показалось, что очень далеко, за лесом, она увидела его среди звезд. Он махал ей и кричал: «Я здесь!» — сразу перед тем, как свалился вниз. Но это было невозможно. Белка об этом знала. Она вздохнула, почесала в затылке и стала праздновать день рождения слона дальше.









В ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ ГОДА, КОГДА В ЛЕСУ БЫЛО ТЕМНО И ХОЛОДНО, ЗВЕРИ НАПИСАЛИ ПИСЬМО СОЛНЦУ.
Они долго думали, что можно написать солнцу, и выбирали самые осторожные слова, которые они знали.
— Это письмо-просьба, — сказал муравей. — Сердечное письмо-просьба.
Почти все звери подписались под письмом. Только крот, дождевой червяк, ночная бабочка и летучая мышь долго раздумывали и решили, что они написали бы все наоборот.
Все вместе, в тысячу лап, они подбросили письмо вверх, и ледяной ветер понес его в небо мимо низких облаков.
Дрожащие звери сидели и ждали ответа, отогревая дыханием усики и укрывая друг друга крыльями и лапами.
Под вечер в облаках вдруг образовалась дырка. Сквозь нее прорвался солнечный лучик, а по нему вниз заскользило письмо. Огромными глазами звери следили за ним.
Письмо упало на землю, муравей вышел вперед и поднял его.
Все звери заглянули друг другу через плечо, даже улитка, и носорог, и бегемот, и паук; они заглянули даже через плечо ежика и прочитали:

Дорогие звери!
Договорились. До скорого.
Солнце.

Тогда звери облегченно вздохнули, кивнули друг другу, пожали друг другу крылья, плавники, усики и лапы, пожелали друг д

Ветер в ивах

08.09.2006

Автор: Елена Гущина
Источник: Книжная витрина

По природе своей человек — животное чистое и изящное. Так гласит латинская поговорка. За прошедшие века человек много раз доказал, что он способен на всякие, не поддающиеся описанию ужасы, но… Не перевелись до сих пор на земле люди, которые верят в добро. И говорят о нашем мире светлыми, добрыми словами. Пишут сказки.    «Письма только для своих» Тона Теллегена — это мудрые зарисовки нашей жизни, невесомые аллегории. Они воздействуют на чувства так же, как общение с природой. Ощущаешь на лице тепло солнечных лучей, дыхание ласкового ветерка, слышишь, как он играет в листве, как журчит ручей, поют птицы…    На шелковую нить, на идею письма, ОБЩЕНИЯ, книга нанизывает истории разных персонажей, с которыми мы то и дело встречаемся. Сова-мечтательница, жук-доктор, неразлучные белка и муравей… Слон, который забирается на деревья и ищет секрет равновесия. Он все время падает, но не сдается. Медведь, эгоист и сладкоежка. И другие персонажи, чья судьба промелькнула перед нами, подобно падающему с дерева листу. Стеснительная и стыдящаяся себя несчастная тля, которая не выходит из дома. Сверчок, благодарный лягушонку за уроки кваканья. Все они отражают что-то наше, человеческое, сокровенное и хорошее, что в самой темной тьме светится светлячком.    Звери, веселые и простодушные, пишут друг другу письма и едят сладости. Для них естественно делать добро и помогать друг другу. Но есть в этом мире, таком прекрасном и гармоничном, и одиночество, и грусть. Нарвал не умеет писать, он живет в далеком холодном море, и рядышком нет никого, кто научил бы его. Поэтому он переплывает океан, находит альбатроса и просит научить его писать письма, чтобы он мог позвать кого-нибудь в гости. Медленно, по букве в год, научается он писать слово «дорогой», каждый раз, как за сокровищем, переплывая океан за новой буквой. Но у него больше нет сил плыть каждый раз так далеко, и он пишет длинное, грустное письмо, состоящее из одних слов «дорогой». Это письмо никому не адресовано, и ветер не знает, куда его нести. Одинокий пингвин приглашает всех зверей к себе на день рождения, но его послание из льдинок, и оно тает, не долетев до адресатов.    Нежные, добрые притчи написаны легким, красивым языком. Тоон Теллеген владеет секретом высокой волшебной простоты. Вспоминаются сказки Туве Янсен, хемули и филифьонки, снорки и муми-тролли… Вспоминаешь, как приятно писать письма и получать их. Как здорово, когда видишь улыбки, и когда вместе с другом уплетаешь праздничный торт. Ветер в ивах... Обыкновенно мы его не слышим. Но без него тишина потеряет смысл. Таких книг не может не быть.

Ветер в ивах

08.09.2006

Автор: Елена Гущина
Источник: Книжная витрина

По природе своей человек — животное чистое и изящное. Так гласит латинская поговорка. За прошедшие века человек много раз доказал, что он способен на всякие, не поддающиеся описанию ужасы, но… Не перевелись до сих пор на земле люди, которые верят в добро. И говорят о нашем мире светлыми, добрыми словами. Пишут сказки.    «Письма только для своих» Тона Теллегена — это мудрые зарисовки нашей жизни, невесомые аллегории. Они воздействуют на чувства так же, как общение с природой. Ощущаешь на лице тепло солнечных лучей, дыхание ласкового ветерка, слышишь, как он играет в листве, как журчит ручей, поют птицы…    На шелковую нить, на идею письма, ОБЩЕНИЯ, книга нанизывает истории разных персонажей, с которыми мы то и дело встречаемся. Сова-мечтательница, жук-доктор, неразлучные белка и муравей… Слон, который забирается на деревья и ищет секрет равновесия. Он все время падает, но не сдается. Медведь, эгоист и сладкоежка. И другие персонажи, чья судьба промелькнула перед нами, подобно падающему с дерева листу. Стеснительная и стыдящаяся себя несчастная тля, которая не выходит из дома. Сверчок, благодарный лягушонку за уроки кваканья. Все они отражают что-то наше, человеческое, сокровенное и хорошее, что в самой темной тьме светится светлячком.    Звери, веселые и простодушные, пишут друг другу письма и едят сладости. Для них естественно делать добро и помогать друг другу. Но есть в этом мире, таком прекрасном и гармоничном, и одиночество, и грусть. Нарвал не умеет писать, он живет в далеком холодном море, и рядышком нет никого, кто научил бы его. Поэтому он переплывает океан, находит альбатроса и просит научить его писать письма, чтобы он мог позвать кого-нибудь в гости. Медленно, по букве в год, научается он писать слово «дорогой», каждый раз, как за сокровищем, переплывая океан за новой буквой. Но у него больше нет сил плыть каждый раз так далеко, и он пишет длинное, грустное письмо, состоящее из одних слов «дорогой». Это письмо никому не адресовано, и ветер не знает, куда его нести. Одинокий пингвин приглашает всех зверей к себе на день рождения, но его послание из льдинок, и оно тает, не долетев до адресатов.    Нежные, добрые притчи написаны легким, красивым языком. Тоон Теллеген владеет секретом высокой волшебной простоты. Вспоминаются сказки Туве Янсен, хемули и филифьонки, снорки и муми-тролли… Вспоминаешь, как приятно писать письма и получать их. Как здорово, когда видишь улыбки, и когда вместе с другом уплетаешь праздничный торт. Ветер в ивах... Обыкновенно мы его не слышим. Но без него тишина потеряет смысл. Таких книг не может не быть.