Содержание


Вступление

КИРИЛЛ
С коленопреклонением и колокольным звоном ... 5
Русский барин и настоящий европеец ... 6
Надо знать свое ремесло ... 11
Офицер с рождения ... 18
Куда мы попали, ваше императорское высочество? ... 24
Его смерть стала зловещим закатом... ... 28
Внезапность трагедии была ошеломляющей ... 33
Женитьбы без дозволения государей незаконны ... 39
Принцесса Уточка ... 42
Множество препятствий на пути к нашему счастью ... 45
Крутая мера приписывалась влиянию императрицы ... 49
Лучше было бы мне вовсе об этом не знать ... 51
Иного выхода нет, как Кириллу тайно жениться ... 59
Положение делается болезненно ненормальным ... 63
Твоя жена — великая княгиня! ... 64
Меня охватило чувство жуткого страха ... 69
Вновь вспыхнул луч российской славы ... 71
Противоестественный союз привел Россию к войне ... 73
На что тратились романовские деньги ... 75
Патриотические жесты и гидра революции ... 77
Никому не дано право заниматься убийством ... 82
Просто неожиданность, как крушение поезда ночью ... 85
Не было никаких бантов ... 89
Творилось что-то невообразимое ... 91
Будущее утратило всякий смысл ... 96
Товарищи настаивают на вашем расстреле ... 99
Империя в изгнании ... 104
Приближенные особы ... 109
Право на престол принадлежит старшему ... 115
Наши чаяния разбивались о нежелание дяди ... 118
Принимаю титул императора ... 120
Выше уз семейных ... 124
Эскорт в двести американских полицейских ... 131
Контуры «Российской империи будущего» ... 133
Достойный выбор великой княжны ... 137
От Сен-Бриака до «русского» города Харбин ... 140
Когда Красная Армия повернет штыки ... 142
Белый крестик на черно-желто-белой ленте ... 146
Смерть тети Минни и дяди Николаши ... 148
Без привилегий, но с почетом ... 152
Романтическое предприятие ... 156
Даровать титул князей Романовских ... 158
У родственников в Букингемском дворце ... 161
Под лозунгом «Царь и Советы» ... 164
Свой груз и чужой флаг ... 166
Ложные предпосылки и неверная информация ... 170
Все оплакивали эту очаровательную женщину ... 172
День, когда Вильгельм II надел русские ордена ... 174
Вы, надеюсь, кирилловец? ... 178
Вечный покой после непрерывных страданий ... 184

ВЛАДИМИР
Последний из Романовых, родившийся в России ... 187
Сердце мое в руку твою ... 194
Ни малейших сомнений, а тем более разногласий ... 197
Династия под угрозой ... 201
Любви и единения не получилось ... 203
Девушка из приличной семьи ... 205
Мне хотелось испытать жизнь простого рабочего ... 208
Из нас, русских, мало кто заблуждался ... 209
В закрытой зоне ... 214
Мимо горящих грузовиков и бронетранспортеров ... 217
Референт царского звания ... 220
От имени другой России ... 223
Красная с серебром лента для новорожденной ... 228
«Кер-Аргонид» на новый лад ... 229
Придворная контора ... 232
Угнетенный народ не может отвечать за все ... 235
Россия в Америке ... 241
Мы готовы опять прицениться к Аляске ... 247
Дорога великого князя ... 249
Утраты и проблемы ... 251
Призывы изменить династический порядок ... 257
Полезные сведения из чемодана царя Владимира ... 261
Коммунизма с человеческим лицом не бывает ... 263
Дворяне из Советского Союза ... 267
Не претензии на престол, а легализация прав ... 271
Ехать на родину без визы, как русский ... 273
Золоченый ангел ... 277
А кто теперь здесь сидит? ... 280
Никакая помощь не бывает бескорыстной ... 284
Монархия могла бы послужить народу ... 287
Возвращение домой ... 289

ЛЕОНИДА
Родственники Иисуса Христа ... 293
Что ты сидишь как Багратион-Мухранский? ... 296
За границу, на другую страницу ... 297
С буржуазным пережитком быстро покончили ... 299
Он был хороший человек, но очень трудный ... 302
Претендент на грузинский престол ... 303
С детьми ничего не случится, их черт охраняет ... 305
О Франко пишут много несправедливого ... 306
Он толстый и у него усы, я этого не люблю ... 308
Сестру отправили в Сибирь ... 310
Король и социалистам нужен ... 311
Посол династии ... 312

МАРИЯ
Она не хочет носить мой шлейф ... 315
Не менее значимо, чем коронация в Кремле ... 316
Приятные, беззаботные годы в Оксфорде ... 319
Прекрасный принц ... 320
Ее хобби — ее сын ... 326
Не дать свече угаснуть ... 328
Впервые на родине ... 329
В Москву, на День города ... 331
Великая княгиня на борту «Советской России» ... 333
Реальная жизнь принцесс мало похожа на сказку ... 335
В российском северном краю ... 339
Два перезахоронения ... 342
Ничто не является невозможным ... 344

ГЕОРГИЙ
Дед и внук ... 347
Его университеты ... 349
Для молодого парня армия будет хорошей школой ... 352
Непонятная враждебность неизвестных людей ... 354
Династическое совершеннолетие ... 356
Один день в Сен-Бриаке ... 357

Благодарность ... 365
Библиография ... 366
Генеалогические таблицы ... 368

Вступление


Дом Романовых ведет свое начало от царя Михаила Федоровича, призванного на русский престол в 1613 году. Последней из его прямых потомков была императрица Елизавета Петровна (правила в 1741—1761). От нее престол унаследовал племянник — Петр III, внук Петра Великого, сын цесаревны Анны Петровны и герцога Карла Фридриха Голштейн-Готторпского (его бабушка, кстати, была родной сестрой шведского короля Карла XII). Русские императоры, как это было принято и в других странах, сохранили родовую фамилию династии, а об их принадлежности к Голштейн-Готторпскому дому напоминал лишь «Готский альманах» — педантичный немецкий династический справочник — да некоторые русские либеральные профессора, объявлявшие и императора Николая II немцем.
Павел I, cын Петра III и Екатерины II (придворные сплетни, связанные с его рождением, как и любой «компромат», имели причину: мать не желала уступать Павлу престол, принадлежавший ему по праву после свергнутого и убитого отца, и потому почти открыто намекала, что права сына сомнительны; впрочем, это обстоятельство ничем существенным не подтверждено), при своей коронации в 1797 году издал закон о престолонаследии. С того времени «наследник был назначен всегда законом самим». Императору наследовал старший сын, затем сыновья старшего сына (по старшинству) и их потомство; если их линия угаснет, престол переходит к потомству следующего сына императора и его потомству и так далее. Если же мужская линия династии угаснет, престол переходит в женскую линию, к ближайшей родственнице последнего главы дома. Этот порядок не мог нарушить даже самодержавный монарх.
В 1820 году было установлено также, что к династии принадлежат только дети, рожденные от браков с представителями царствующих или владетельных семей.
Два старших сына Павла I — Александр I и Константин — потомства не оставили, и династию Романовых продолжил император Николай I (1825—1855), третий сын Павла. Николая сменил его старший сын Александр II (1855—1881). Затем на престол взошел Александр III (1881—1894), сын Александра II, и Николай II (1894—1917), старший сын Александра III.
Дети и внуки императора носили титул великих князей и великих княжон, правнуки и более дальние потомки — титул князей и княжон императорской крови (князей крови).
Великокняжеский сан был связан с многочисленными привилегиями, но и с обязанностями тоже. Традиции семьи требовали от великих князей военной службы (даже если это не соответствовало их наклонностям), выбор жены определялся не только личными чувствами, но и династическими соображениями (что стало причиной многих семейных трагедий).
Принеся по достижении совершеннолетия (в 16 лет) присягу на верность главе императорского дома, Романовы обязывались не только соблюдать семейный регламент, но и быть готовыми к тому, чтобы однажды стать во главе огромной империи. При нормальных условиях шансы большинства из них занять престол были ничтожны, но готовиться должен был каждый, дабы государство не было без наследника: династия являла собой стержень всей государственной машины великой державы.
После падения империи в 1917 году в России открыли «сезон охоты» на Романовых. За два года погибли семнадцать человек — мужчин, женщин, девушек, подростков. Уцелевшим была уготована участь беженцев. Началась история императорского дома в изгнании.
Эта книга о тех, кто и за пределами России остался верным законам династии.

КИРИЛЛ

С коленопреклонением и колокольным звоном

30 сентября 1876 года* в Царском Селе у великого князя Владимира Александровича и его супруги великой княгини Марии Павловны родился второй сын, нареченный Кириллом. Впервые после традиционных Николаев, Александров и Михаилов в семье Романовых появляется это имя.
7 ноября в царскосельской дворцовой церкви придворный священник протоиерей Василий Бажанов окунул кричащего младенца в серебряную купель. Как водится, на крещении присутствовали члены императорского дома. Восприемником при крещении изволил быть его дед, император Александр II, вместе со своей невесткой великой княгиней Марией Федоровной, будущей императрицей. Заочно восприемниками были записаны и мекленбургские родственники: бабушка, великая герцогиня Мария-Каролина, и дядя, наследный великий герцог Фридрих-Франц. Вероятно, от мекленбургских предков Кирилл унаследовал зеленые глаза.
Как полагалось, о рождении великого князя было объявлено высочайшим манифестом. 12 ноября 1876 года Святейший Синод сообщил в епархии о высочайшем повелении праздновать день рождения новорожденного великого князя 30 сентября, а тезоименитство (этим торжественным словом обозначались именины) — 11 мая. А 27 ноября Синод, сообщая о совершившемся крещении великого князя, предписал, чтобы «по предварительном сношении с гражданским начальством, отправлено было во всех церквах в первый же воскресный или праздничный день, по литургии, благодарственное Господу Богу молебствие о совершившемся Св. Крещении Высоконарожденного, с коленопреклонением и колокольным звоном». Верноподданные россияне умеренно порадовались очередному прибавлению в императорской фамилии — к тому времени у Александра II насчитывалось уже пятеро внуков и множество племянников.
Старший (родившийся годом раньше) брат Кирилла Александр умер в марте 1877 г. полутора лет от роду, но в том же году родился брат Борис, два года спустя — Андрей, а в 1882 году — сестра Елена.

Русский барин и настоящий европеец

Отец Кирилла, великий князь Владимир, был третьим сыном Александра II и императрицы Марии Александровны, родившимся у них после Николая и Александра. Владимир был лишь на два года младше Александра, и поэтому с детства повелось, что именно Владимир был постоянным товарищем игр брата. Их обучали, пожалуй, менее старательно, чем самого старшего сына Александра II, а потому и образ их жизни был несколько свободнее. Владимиру было всего 18 лет, когда его 20-летний брат Александр, до того ничем не отличавшийся от него по своему положению, стал после смерти старшего брата Николая наследником престола (а потом и императором Александром III); но это ничуть не нарушило их отношений.
Красивый, хорошо сложенный, хотя ростом немного ниже своих братьев, с зычным голосом, доносившимся до самых отдаленных комнат клубов, которые он часто посещал, великий князь Владимир был дружен и близок с Александром III, но далеко не во всем разделял его вкусы и пристрастия. По характеру, даже по внешнему облику он был похож на своего отца. В отличие от большинства членов семьи Владимир не последовал примеру брата-императора, отрастившего патриотическую русскую бороду, и его тщательно расчесанные бакенбарды напоминали предшествующее царствование. Далекий от показного славянофильства, он был настоящим европейцем, насколько истинным европейцем можно считать доброго, умного, образованного русского «старорежимного» барина, каких в Европе именовали «boyar russe» (русский боярин).
В служебных делах Владимир Александрович обладал неоспоримым авторитетом. Как вспоминал его родич великий князь Александр Михайлович, «человек, встречавший великого князя Владимира в первый раз, поразился бы резкости и громкому голосу этого русского «grand seigneur’а» (вельможи). А по словам начальника канцелярии Министерства двора генерала А.А. Мосолова, «никто никогда не осмеливался ему [Владимиру Александровичу] перечить, и только в беседах наедине Великий князь позволял возражать себе».
При жизни брата Александра III Владимир Александрович активно участвовал в государственных делах. Именно он по завещанию брата должен был стать регентом Российской империи в случае малолетства наследника. В качестве старшего дяди царя Николая II и при новом царствовании он мог бы оказывать значительное влияние на ход государственных дел. «Причину, почему он этой задачи не осуществил, — пишет генерал Мосолов, — следует, быть может, искать в отношениях между дядею и племянником. Государь Николай II испытывал перед Владимиром Александровичем чувство исключительной робости, граничащей с боязнью. Великий князь, вероятно, заметив впечатление, производимое им на Императора, стал держаться в стороне от государственных вопросов».
До 1905 года Владимир Александрович командовал войсками гвардии и Петербургского военного округа; в войсках был популярен, пользовался репутацией строгого, но справедливого и опытного командира. При этом — большой любитель охоты, исключительный знаток еды, он даже хранил коллекцию меню с собственными заметками, сделанными непосредственно после трапезы. По своим убеждениям он был консерватором, что, впрочем, не мешало ему проявлять широту взглядов. Как вспоминал впоследствии сын Кирилл, «его знания и память были настолько фантастическими, что удивляли ученых мужей, с которыми он общался как в России, так и за рубежом». Этот отзыв сына, разумеется, можно было бы считать преувеличенным, если бы его не подтверждали вполне беспристрастные свидетельства современников. Как вспоминал (уже в эмиграции) князь В.В. Барятинский, «Великий князь Владимир Александрович — человек замечательной эрудиции, что было совершенно неизвестно так называемой «большой публике». Он читал все, более или менее достойное внимания, что печаталось как на русском, так и на иностранных языках, которые он знал в совершенстве».
Князь вспоминал их последнюю встречу в Петербурге в 1904 году, произошедшую при довольно забавных обстоятельствах. На сцене петербургского «Нового театра» шла комедия князя Барятинского «Пляска жизни». Дирекция арендовала театр Корша в Москве, заранее была открыта продажа билетов, довольно успешная. И вдруг Барятинский получил от Корша телеграмму, извещавшую, что постановка пьесы в Москве запрещена. Обер-полицмейстер Д.Ф. Трепов мотивировал запрет тем, что в пьесе «имеются сцены бесцеремонного расхищения заправилами благотворительного учреждения денежных средств»; оказалось, что в Москве незадолго до того произошла аналогичная история, и не на сцене, а в жизни. К счастью, Барятинский вспомнил, что великий князь видел пьесу и сказал о ней несколько лестных слов. Он написал Владимиру Александровичу; тот лично принял бедного драматурга. Услышав эту историю, вспоминает Барятинский, «Владимир Александрович рассмеялся своим густым, громким смехом, памятным мне с детства: «Какой вздор! Трепов перемудрил. Я же видел пьесу и брат мой Алексей тоже. Ничего в ней предосудительного нет...». Через несколько часов он прислал мне письмо на имя великого князя Сергея Александровича, тогдашнего московского генерал-губернатора», в котором отзывался о пьесе очень благоприятно; в результате уже на следующий день дурацкий запрет был отменен.
Для сыновей великий князь был не суровым отцом-патриархом, а другом. Именно так он проявил себя, в частности, в истории, связанной с романом своего сына Андрея и очаровательной польки, балерины императорских театров Матильды Кшесинской. И хотя это произошло много позже описываемого времени, приведем этот романтический сюжет здесь.
Сначала у знаменитой танцовщицы был роман с цесаревичем Николаем, будущим Николаем II, прерванный перед самой его свадьбой, затем — многолетний «гражданский брак» с великим князем Сергеем Михайловичем (внуком Николая I, в 1918 году убитым в Алапаевске). Но в 1900 году Кшесинской увлекся юный великий князь Андрей Владимирович, причем Кшесинская сохраняла близкие отношения и со своим прежним высоким покровителем. Как писала потом с обезоруживающей наивностью сама балерина, «я так обожала Андрея, что не отдавала себе отчета, как виновата перед Великим князем Сергеем Михайловичем». С Андреем она путешествовала по Европе. После возвращения в Петербург, 18 июня 1902 года, на даче Кшесинской в Стрельне родился сын Андрея и Матильды. Как вспоминает сама Кшесинская, после этого у нее состоялся «тяжелый разговор с Великим князем Сергеем Михайловичем. Он отлично знал, что он не отец моего ребенка, но настолько меня любил и так был привязан ко мне, что простил меня и решился, несмотря на все, остаться при мне и ограждать меня как добрый друг».
Владимир Александрович не вмешивался в личную жизнь Андрея; впрочем, в свое время и его брат Александр III вовсе не препятствовал столь же близким отношениям с Кшесинской своего сына и наследника. Разница была в другом: в их собственном отношении к увлечению сыновей. Для Александра III роман цесаревича с балериной был обычной интрижкой, простительной и даже полезной для молодого человека; с высоты своего положения император мало интересовался незначительной барышней, которая занимала досуги его наследника. Зато Владимир Александрович и здесь, как и во многом другом, мог позволить себе роскошь реагировать «неофициально». В Кшесинской он видел не просто случайную любовницу своего легкомысленного юного сына, а живого человека, талантливого, яркого, хотя и принадлежавшего к «иному кругу». Конечно, он запретил бы сыну брак с балериной, но в неформальных отношениях проявлял к ним обоим максимум понимания и симпатии, тем более что был давним поклонником таланта Кшесинской (как и многие Романовы, великий князь очень любил балет и нередко присутствовал не только на спектаклях, но и на репетициях).
В скандальной, с точки зрения петербургского высшего общества, ситуации Владимир Александрович оказался выше светских предрассудков. С его согласия незаконный сын Андрея и Кшесинской был назван Владимиром; в день крещения новорожденного великий князь подарил внуку чудный крест из темно-зеленого уральского камня на платиновой цепочке. Кшесинская вспоминает, как через некоторое время Владимир Александрович посетил ее, чтобы поддержать и ободрить: «Я была еще очень слаба и приняла его, лежа на кушетке и держа своего младенца на руках в пеленках. Великий князь стал передо мною на колени, трогательно утешал меня, гладил по голове... Он знал, он чувствовал и понимал, что у меня творится на душе и как мне нелегко. Для меня его посещение было громадной моральной поддержкой, оно дало мне много сил и душевное спокойствие». Владимир Александрович запросто бывал у Кшесинской и после этого (иногда — вместе с сыновьями Борисом и Андреем), переписывался с нею, живо интересовался воспитанием внука.
Больше всего великого князя Владимира привлекала история. Он занимал пост президента Академии художеств (который после его кончины перешел к его вдове), был просвещенным покровителем искусства. Он сам хорошо рисовал, интересовался балетом и первым финансировал заграничные балетные турне Сергея Дягилева, принимал в своем доме на Дворцовой набережной многих талантливых людей. Особяк (нынешний Дом ученых), построенный для него рядом с Зимним дворцом, был одним из самых блестящих светских центров столицы. По словам генерала Мосолова, «не существовало в Петербурге двора популярнее и влиятельнее, чем двор Великой княгини Марии Павловны, супруги Владимира Александровича. Да и сам Великий князь умел пользоваться жизнью полнее всех своих родственников».
Кирилл впоследствии писал об отце: «В моей памяти отец предстает исключительно добрым человеком, уважаемым всеми за благородство натуры, культуру и блестящую эрудицию. И хотя он был несколько резок в обращении и своей манерой мог даже отпугнуть при первом знакомстве, за этой внешней природной резкостью скрывалось золотое сердце. Позднее он стал моим самым близким другом, и я всегда обращался к нему за советом в решающие моменты жизни».

Надо знать свое ремесло

Мать Кирилла, великая княгиня Мария Павловна, — дочь великого герцога Фридриха-Франца III Мекленбург-Шверинского, потомка славянских князей Западного Поморья, одного из владетельных государей Германской империи. Как вспоминал сын Кирилл, «мама иногда говорила отцу, что в ней больше славянского, чем в нем!».
Умная, образованная и тактичная женщина, она составляла для Владимира Александровича идеальную пару. Несмотря на то, что и муж и жена были натурами волевыми и «характера самостоятельного», их супружеская жизнь протекала вполне благополучно. Великая княгиня окружала себя выдающимися людьми и в своем дворце в Петербурге, и в многочисленных заграничных поездках. Ее приемы пользовались и в России, и при европейских дворах репутацией блестящих. Она вела переписку со многими видными деятелями Европы.
По свидетельству современника, «сходство ума ее с Императрицей Екатериной Великой доходило до того, что Марию Павловну считали свободомыслящею». Действительно, она была не склонна ни к великосветскому снобизму, ни к чрезмерному мистицизму. Выходя замуж за великого князя Владимира, мекленбургская герцогиня (подобно некоторым другим супругам членов династии, в числе которых была ее невестка великая княгиня Елизавета Федоровна, жена великого князя Сергея Александровича) получила от императора Александра II разрешение сохранить веру предков. Как писал великий князь Александр Михайлович, «Александр III не любил ее за то, что она вначале не приняла православия, что породило легенду о ее «немецких симпатиях».
Как и Елизавета Федоровна, почитаемая ныне православной церковью святой, Мария Павловна в 1908 году все же перешла в православие. Но произошло это лишь тогда, когда решение приняла она сама, по глубокому внутреннему убеждению.
Генерал Мосолов рассказывает, как умело Мария Павловна выполняла многочисленные протокольные обязанности, неизбежные в ее положении. Вот только один пример. Вместе с мужем она присутствовала на открытии памятника царю-освободителю в Софии, где Владимир Александрович представлял государя. Перед самым торжественным обедом русскому посланнику удалось урвать лишь несколько минут, чтобы наскоро сообщить Марии Павловне, с кем она встретится и что представляют собой приглашенные. И в течение более трех часов за обедом и во время приема великая княгиня была оживленным центром непрерывной беседы и успела всех очаровать, не допустив ни малейшей оплошности. Когда генерал поздравил ее с успехом и выразил восхищение дипломатическими способностями, Мария Павловна ответила: «Надо знать свое ремесло. Вы можете повторить это и большому двору».
Большим двором именовался двор императора, один из самых блестящих в Европе. По своему великолепию он приближался к Версалю времен Людовика XIV и Людовика XV, хотя русский придворный этикет был заимствован преимущественно у австрийского императорского двора. Кроме чисто представительской функции (поддержания престижа монарха и монархии), двор ведал и ежедневным обиходом царствующей семьи. Двадцать лет, с 1897 года до февральской революции 1917-го, возглавлял придворное ведомство министр двора генерал-адъютант барон Владимир Борисович Фредерикс, в 1913 году удостоенный за многолетнюю службу графского титула.
Придворные чины делились на два класса. В первом классе состояло всего полтора десятка лиц, носивших звания обер-камергера, обер-гофмейстера, обер-гофмаршала, обер-егермейстера, обер-шенка, обер-шталмейстера (по табели о рангах они соответствовали полным генералам и действительным тайным советникам). К числу «вторых чинов Двора» (они приравнивались к генерал-лейтенантам и тайным советникам) относились гофмейстеры, шталмейстеры, гофмаршалы, обер-церемониймейстеры, егермейстеры, т.д. Около 600 человек имели придворные звания камергеров и камер-юнкеров. Иногда эти звания жаловались лицам, не достигшим соответствующих по рангу чинов, и тогда они числились «в звании гофмейстера», «в звании камергера» и т.п. Каждый придворный чин имел присвоенный его званию мундир, причем различалась форма бальная, праздничная, обыкновенная и походная. К большому двору относились и придворные дамы, фрейлины. Общее число чинов двора (не считая, разумеется, придворных служителей) достигало примерно полутора тысяч человек.
Большинство придворных званий являлись только почетными, но с некоторыми были связаны и вполне реальные обязанности. Например, обер-гофмаршал ведал дворцовым хозяйством, подготовкой дворцовых резиденций, обязанностью обер-церемониймейстера было сохранение этикета и церемониала (хотя к этим вопросам и Александр III, и Николай II были совершенно равнодушны), обер-егермейстер ведал организацией царской охоты (а охотиться императоры любили), обер-шенк (буквально «главный повар», но это звание соответствовало скорее древнему русскому чину кравчего, главного виночерпия) подавал императору церемониальный кубок с вином на торжественных приемах.
Звания камергеров и камер-юнкеров, доступные более широкому кругу лиц, считались только почетными. Но само право носить на торжественных церемониях золоченый придворный мундир и постоянно присутствовать на придворных приемах выделяло этих лиц даже среди высших чиновников.
Звание фрейлины получали девушки из знатных или просто заслуженных семей. Пожалование «шифра» (вензеля императрицы) позволяло им присутствовать на придворных балах, но не означало постоянного участия в дворцовой жизни. Лишь очень немногие из числа фрейлин действительно состояли при императрице, принадлежали к ее свите, сопровождали в поездках. Свое звание фрейлины сохраняли лишь до замужества.
Некоторые замужние дамы, преимущественно супруги высших сановников, могли быть удостоены высших придворных званий — гофмейстерины, статс-дамы. Обер-гофмейстерина Двора Ее Величества — этот пост в течение многих лет занимала светлейшая княгиня Мария Михайловна Голицына — поддерживала дисциплину среди придворных дам и фрейлин, отвечая за церемониал и этикет.
Но кроме большого двора, существовали дворы малые. Эта традиция восходила ко временам еще допетровской Руси, когда младшие члены династии получали небольшие уделы с собственными боярами, дворянами, дьяками и другими служилыми людьми. С XVIII века малые дворы создавались обычно после женитьбы великих князей. Император выделял женатым сыновьям, внукам, племянникам резиденции и некоторое движимое имущество, при этом формировался и их собственный малый двор. После кончины великого князя двор сохранялся при его вдове.
К 1917 году таких малых дворов существовало десять: двор великой княгини Марии Павловны (вдовы великого князя Владимира Александровича), двор великого князя Кирилла Владимировича, двор великой княгини Елизаветы Федоровны (существовавший несмотря на то, что сама она, вдова великого князя Сергея Александровича, приняла монашество), двор великой княгини Елизаветы Маврикиевны (вдовы великого князя Константина Константиновича), дворы великих князей Николая и Петра Николаевичей, Георгия и Александра Михайловичей, великой княгини Ольги Александровны (сестры Николая II) и принца Александра Петровича Ольденбургского.
Остальные члены императорского дома дворов не имели, зато им полагались адъютанты и чиновники. При великих княгинях, состоявших в браке с иностранными принцами и живших за границей, находились секретари и откомандированные к ним придворные священники.
Во главе каждого малого двора стоял сановник или генерал высокого ранга. Например, обязанности управляющего двором великой княгини Марии Павловны исполнял генерал-адъютант, генерал от кавалерии князь Михаил Михайлович Голицын. Обычно один-два высоких придворных чина назначались состоять при малом дворе. Например, при Марии Павловне находились в должности шталмейстеров барон Владимир Романович фон Кнорринг (бывший адъютант ее мужа) и Александр Севастьянович фон Эттер.
Хозяйственными делами ведали собственные придворные конторы, иногда им же поручались и дела неженатых сыновей великих князей. Например, управляющий придворной конторой Марии Павловны действительный статский советник Александр Александрович Савурский ведал по совместительству и делами ее младших сыновей Бориса и Андрея.
При каждой великой княгине состояли собственная гофмейстерина и одна-две фрейлины. Гофмейстериной двора Марии Павловны была графиня Мария Александровна Шувалова, фрейлинами — Елизавета Сергеевна Олив и княжна Татьяна Александровна Гагарина.
Разумеется, в составе двора были и многочисленные слуги, ведавшие всеми сторонами хозяйственной жизни. По древней традиции служители великокняжеских дворов носили ливреи, напоминавшие мундиры служителей большого двора, но отличавшиеся расцветкой (каждому малому двору присваивались собственные цвета). Фрейлины, состоявшие при великих княгинях, на придворных церемониях носили платья из белого атласа традиционного фасона, но шитые золотом шлейфы этих платьев должны были быть цвета, присвоенного их малому двору.
Каждый великокняжеский двор в миниатюре повторял двор большой, хотя, разумеется, при малых дворах отсутствовал пышный дворцовый церемониал, приличествующий только монархам, а должности при малых дворах великих князей и княгинь занимали люди, лично им известные и близкие.
Влияние членов императорской фамилии при большом дворе было различно, но их покровительство могло, разумеется, способствовать придворной карьере. В частности, великая княгиня Мария Павловна нередко ходатайствовала о пожаловании придворных званий лицам, оказавшим ее семье какие-то услуги. Генерал Мосолов вспоминает, что однажды он возражал против представления некоего лица, которого он по каким-то причинам считал неподходящим для придворного звания. Великая княгиня выслушала его с неудовольствием и на прощанье сказала: «Раз вы не хотите сделать это для меня, я найду другую протекцию. Но мой кандидат получит именно то придворное звание, к которому он более всего подходит».
И действительно, вскоре Николай II прислал министру двора Фредериксу записку с повелением сделать такого-то церемониймейстером. Назначение состоялось, и за это министра и Мосолова дружно ругали во всех клубах. Фредерикс не выдержал, поехал к великой княгине и в дружеском тоне просил впредь не подводить ни царя, ни его. Мария Павловна не рассердилась и ответила: «Другой раз обещайте и не делайте. Тогда я одна буду вас бранить». — «Это будет для меня еще большим огорчением», — дипломатично ответил министр.
Николай II чрезвычайно не любил обсуждать с родственниками и особенно с родственницами какие-либо политические проблемы. Для Марии Павловны император, однако, делал исключение, так как знал, что она хорошо осведомлена в германской политике благодаря своим многочисленным влиятельным родственникам (другим таким исключением были «черногорки», великие княгини Милица и Анастасия Николаевны, дочери короля Черногории, жены великих князей Петра и Николая Николаевичей, с успехом защищавшие интересы своего отца, благодаря чему Черногория играла в русской внешней политике гораздо большую роль, чем она того объективно заслуживала). Надо сказать, что степень значимости тех или иных германских владетельных — герцогских или великогерцогских — семей, формально равных по рангу, была различна. Какой-нибудь микроскопический Саксен-Альтенбург не играл в германской политике абсолютно никакой роли, а Мекленбург-Шверин, крупное северогерманское герцогство, чья династия была связана тесным родством с прусским, русским и датским дворами, занимал в Германской империи достаточно видное положение.
Петербургский двор Марии Павловны был одним из тех влиятельных кружков, где обсуждались проблемы общественной, политической жизни, формировалось общественное мнение высшего русского общества. Он был также центром светской жизни столицы. Рождественские базары под патронажем Марии Павловны в залах Дворянского собрания затмевали все другие благотворительные затеи Петербурга. Ей удавалось собирать значительные суммы, привлекая на свои приемы лиц богатых, которые по своему неаристократическому положению не имели доступа в высшие слои светского общества и охотно открывали кошельки для благотворительности, чтобы отблагодарить великую княгиню за гостеприимство. Современники свидетельствовали также, что ее небольшой двор блистал очаровательными фрейлинами, «которые были одна краше другой, притом все умницы и веселого нрава».
Мария Павловна, в отличие от многих других родственников, отнеслась к молодой императрице Александре дружески, пытаясь на правах старшей родственницы, прекрасно знавшей двор и петербургский свет, помочь ей. Но несчастная Александра Федоровна умудрилась оттолкнуть единственную протянутую ей руку и в результате восстановила против себя и этот влиятельный двор. (Вдовствующая императрица говорила о своей невестке: «Без нее Ники был бы вдвое популярнее. Она не отдает себе отчета, как нужна популярность. У нее немецкий взгляд, будто высочайшие особы должны быть выше этого. Выше чего? Любви своего народа?..»)
Разумеется, императорская семья пыталась поддерживать с родственниками приличествующие отношения. Но ревность между дворами, усугубляемая постоянными мелкими уколами со стороны императрицы Александры Федоровны, порождала различные инциденты. Последней каплей, переполнившей чашу терпения великой княгини, стала одна из телеграмм императрицы. Летом 1916 года Мария Павловна, отправляясь в Крым, получила от Николая II разрешение остановиться в императорском дворце в Ливадии. На ее телеграмму из Крыма императрица ответила также телеграммой: «Удивляюсь, что вы, не предварив хозяйку, остановились в Ливадии». Первой мыслью Марии Павловны было ответить столь же резко, но затем она сказала генералу Мосолову: «Лучше будет, если я просто не отвечу. Мое достоинство и мои годы не позволяют мне отвечать на подобное обращение той молодой принцессы, которую я учила, как держать себя в обществе...»

Офицер с рождения

По традиции императорской семьи Кирилл сразу после рождения получил первый офицерский чин и был немедленно и одновременно зачислен в лейб-гвардии 4-й императорской фамилии Стрелковый батальон, лейб-гвардии Преображенский полк, лейб-гвардии Гусарский его величества полк и лейб-гвардии Драгунский полк, а также назначен шефом 52-го Виленского пехотного полка.
Рассказывая о детстве, Кирилл с особой теплотой вспоминал прелестную загородную усадьбу родителей в Царском Селе. Дворец, доставшийся его отцу, являлся частью дворцового комплекса времен Екатерины Великой и, сохраняя величественный стиль придворной архитектуры XVIII cтолетия, был сравнительно мал и уютен. Здание окружал сад с прудом, или озером, как его называли в семье. Когда дети были совсем маленькими, их катали по пруду на парусной лодке, а позднее они сами садились на весла. Кирилл с братьями и сестрой были неразлучны. Друзья их детства отбирались очень тщательно, как и те немногие дома, которые они посещали. На первых порах воспитанием детей занималась английская няня, мисс Миллисент Крофтс, которую дети звали Милли. Благодаря ей первый язык, на котором они заговорили, был английский. По тогдашнему обычаю в аристократических семьях и мальчиков в первые годы жизни наряжали в платьица. Вскоре Кирилл и его братья с радостью сменили девчоночий наряд на мужскую одежду. На фотографиях того времени чаще всего они облачены в элегантные матроски. Но с детства им полагался и военный мундир, напоминавший о будущей, традиционной и неизбежной военной карьере. Когда мальчики подросли, родители взяли для них домашних воспитателей, а к их сестре Елене была приставлена гувернантка.
Великий князь Владимир Александрович любил жить за городом и, насколько это было возможно, задерживался в Царском Селе после Рождества, хотя в это время они с женой часто давали обеды в столице. В начале января детей увозили в петербургскую резиденцию — Владимирский дворец, где они оставались до конца апреля. Затем возвращались в Царское, и так повторялось из года в год.
После уютного Царскосельского огромный Владимирский дворец, построенный во флорентийском стиле, казался детям мрачным, а «дворцовые коридоры и переходы с их газовым освещением походили на загадочные бесконечные пещеры». Газ тогда был новинкой и вызывал у детей любопытство наряду с карселевскими масляными лампами, которые специальные фонарщики заводили, словно часы.
Кирилл запомнил, как в детской их несколько раз навещал дедушка, император Александр II. Как-то он подарил внукам деревянную горку, с которой те с шумом и криками скатывались на ковер. Император занимал место у окна, с удовольствием наблюд

БИБЛИОГРАФИЯ


Александр Михайлович, Вел. кн. Книга воспоминаний. М., 1991.
Александров М. А. Кому мешает Великий князь. СПб., 1992.
Андрей Владимирович, Вел. кн. Дневник 1915 г. Л.–М., 1925.
Балк А. П. Гибель царского Петрограда // Русское Прошлое. Л., 1991, вып. 1.
Божиею милостию. Париж, 1957.
Владимир Кириллович, Вел. кн., Леонида Георгиевна, Вел. княг. Россия в нашем сердце. СПб, 1995.
Волков А. П. Сборник обращений Главы Династии Великого князя Владимира Кирилловича. Нью-Йорк, 1971.
Вуич Д. Н., гр. Памятка для русских людей. М., 1993.
Гавриил Константинович, Вел. кн. В Мраморном дворце. СПб., 1993.
Гребельский П., Мирвис А. Дом Романовых. Биографические сведения о членах царствовавшего дома, их предках и родственниках. Изд. 2-е. СПб., 1992.
Дворянские роды Российской империи. / Под ред. С.В. Думина. Т. I–IV. CПб.–М., 1993–1998.
Дневники императора Николая II. М., 1991.
Думин С. В. Багратионы и другие. Предки вдовствующей Великой княгини Леониды Георгиевны. // Родина. ? 5–6. 1993, с. 28–31.
Думин С. В. История Романовых продолжается. Еще раз о проблеме престолонаследия в современной России. // Независимая газета. 13.05.1997, с. 5.
Думин С. В. Право на престол. // Родина. 1993, ? 1, с. 38–43.
Думин С. В. Совещание Великих князей в 1911 году. Неравные браки в Российском Императорском Доме. // Дворянский вестник. ? 3 (46). 1998, с. 4–5.
Закатов А. Н. О Государе Кирилле Владимировиче, Гвардейском экипаже, Государственной Думе и “красном банте”. // Дворянское Собрание. Историко-публицистический и литературно-художественный альманах. М., 1996, ? 4, с. 58–66.
Иоанн (Максимович), архиеп., Происхождение Закона о престолонаследии в России. Подольск, 1994.
Кирилл Владимирович, Вел. кн. Моя жизнь на службе России. СПб., 1996.
Корево Н. Н. Наследование Престола по Основным Государственным Законам. Париж, 1922.
Кшесинская М. Ф. Воспоминания. М., 1992.
Мосолов А. А. При Дворе последнего императора. Записки начальника канцелярии министра Двора. СПб., 1992.
Наследование Российского Императорского Престола. / Под ред. Высокопреосвященнейшего Антония, архиеп. Лос-Анжелосского и Южно-Калифорнийского. Нью-Йорк, 1985.
Придворный календарь на 1917 год. Пг., 1917.
Российский Императорский Дом. Дневники. Письма. Фотографии. М., 1992.
Российский Императорский Дом сегодня. М., 1994.
Свод Законов Российской империи. Т. I. Часть I. Свод Основных Государственных Законов. СПб., 1906. Продолжение Cвода Законов [...]. СПб., 1912. Ч. I.
Симонов А. А., Закатов А. Н. Императорские ордена России. М., 1997.
De Badts de Cugnac Ch., Coutant de Saisseval G. Le Petit Gotha. Paris, 1993.
Genealogisches Handbuch der Fьrstlichen Hauser. Bd. II. Glucksburg, 1953. Bd.VI, Limburg an der Lahn, 1961; Bd.VIII, 1968.