* * *
И крылья яхты под дождём
Мокры,
И молча в листьях мокнут
острова.
Вдали окно слилось с окном.
Костры?
Насторожились окна и слова.
У фонарей глотает спектры
Мрак.
Асфальт и фары на проспектах –
Лак!
Канат, как мокрая змея.
Причал.
Зачем ты хочешь, чтоб и я
Молчал?

СЛЕДЫ НА СНЕГУ
Псков
...И снег на площади – бумага.
Условны чёрточки людей.
А там – всего-то два-три шага
От освещённых площадей,
И вот – Приказная Палата
С огромным в темноте крыльцом,
И в эту темноту куда-то
Углом врезающийся Кром.
Он непомерно вертикален,
А две замёрзшие реки
Лежат и сходятся в провале,
Где снег летит на огоньки.
В ночи от Троицкой громады
До двух мостов – по триста лет...
Тут Арсенал. Обрыв от сада.
Глубокий снег. Глубокий след.

На три или четыре века
Нас – только трое: я да ночь,
Да ветер, падающий в реку,
Чтобы смолчать и не помочь.
А за рекой Козьма с Демьяном
Грозят бунтарским куполком,
И звонниц чёрные прораны
Бредут по снегу босиком.
От них до той кинорекламы
Пятьсот шагов да триста лет,
Ворот вневременная рама,
Глубокий снег, глубокий след.

* * *
В небе летнем, старинном
И почти что пустом,
Резко вздыблены спины
Разведённых мостов,
И нежданный, как лебедь
Над Невой несогретой,
В фиолетовом небе
Силуэт минаретов.
Над гранитами призрак
Бухары бирюзовой,
Азиатским капризом
В сон Европы суровой –
Словно в «Аве, Мария»
Влился клич «Бисмилла»,
Полумесяцем крылья
Изогнув у орла,
Словно небо кусая,
Две змеи над Невой,
Встали рядом, касаясь
Облаков головой,
И у каждой по телу
Пляшет ромбов мираж...
И молчит опустелый
Петропавловский пляж.

КАФЕ НА ОКРАИНЕ

Кафе на окраине.
Легкие стены стеклянны.
Глядимся в их синь, в марсианские телеэкраны,
Пропав, потерявшись, попав на другую планету,
В чужие кварталы, которых почти ещё нету,
Оттуда, где каждый трамвай, фамильярно мигая,
Раззвонит, что видел вдвоём нас
во встречном трамвае...

Кафе на окраине.
В солнечном отсвете медном
Мы смотрим, где сесть, на мгновенье у входа
помедлив,
И люди, глаза оторвав от тарелок и рюмок,
Глядят на тебя, и светает в их лицах угрюмых.
Свой мир принесли мы туда, где никто
нас не знает,
Где впору поверить, что это – планета иная,
И радостно-редки мгновенья таких эмиграций –
Ведь чудом, случайно, сюда довелось нам забраться
Оттуда, где люди и кони, дворцы и колонны
Незыблемы, каменны, бронзовы, определённы –
Сюда, где всё спутано, смешано, несоразмерно,
Где сверху на избы уставились стёкла модерна.

Кафе на окраине.
За легкими шторами – краны,
А дальше – калитка скрипит, и в окошках герани,
И этой девчонке недолго уже остаётся
Ходить с коромыслом к замшелому срубу колодца.
И всё-таки жаль тополиную улицу эту,
Как жаль вдруг открытую нами чужую планету...

Забор да скамейка сосновая...
Что это? Кони?
Не Аничков мост ли их выслал за нами в погоню?
Укрой нас, наш друг неожиданный, тайный,
случайный –
Деревня в кольце небоскрёбов, кафе на окраине.

КОЛОКОЛА
(Из Эдгара По)

Слышишь санки за холмом?
Серебром
Разольют веселье колокольчики кругом!
Колокольчик льётся, льётся,
Пронизав мороз ночной,
Звоном в небе отдаётся,
Хрусталинками смеётся
Звёздный рой.
Ритм размеренный храня,
Тайной древних рун звеня,
Расплеснулся колокольчик переливом голосов
Колокольчик, колокольчик,
Колокольчик, колокольчик,
Звонко-льдистым серебристым переливом голосов

2.
Слышишь колокол другой,
Золотой?
Свадебного колокола голос над землёй?
Над ночным благоуханьем
Провожает ликованьем
Звонко колокола соло
Золотой
Звон литой,
Мелодичный, плавный голос –
Как воркующий с голубкой
Юный голубь под луной!

О, мажор колоколов!
Проливая звуков ливни, затопить он всё готов,
Этот зов,
Зов без слов,
В днях грядущих для живущих
Для восторгов вечно нов!
О, качанье и звучанье золотых колоколов,
Колокольных голосов,
Колокольных, колокольных,
Колокольных, голосов,
В звоне ясных и согласных
Колокольных голосов!

3.
Слышишь ты набата звон?
Бронзой он
Раскатился, и тревогой нарушает сон!
У ночных небес в ушах
Грозной бронзой воет страх!
Голос колокола дик –
Только крик, крик, крик –
Жутко воя,
Он вымаливает в плаче снисхожденье у огня,
У проклятого, глухого, сумасшедшего огня!
Скачет пламя, пламя, пламя
Исступлёнными прыжками,
Ввысь отчаянно стремится,
Чтобы взвиться и кружиться,
Алым дымом белый месяц заслоня!

Голоса колоколов,
Словно отзвук грозных слов
Долетают!
Голоса колоколов
Неумолчный, жуткий рёв
В недра стонущих ветров
Изливают...
Различает слух людской
Звон нестройный, беспокойный,
Звон, захлёстнутый бедой!
Слух в гудении басов
Различает,
Как спадает
Гул гнусавых голосов –
Отдаляется опасность – глуше рёв колоколов,
Зов басов,
Колокольных, колокольных, колокольных голосов,
В диком лязге в жуткой пляске
Колокольных голосов.

4.
Слышишь в воздухе ночном
Чугуном
Колокола реквием разносится кругом?
И в молчании, в ночах
Нам в сердца вливает страх
Угрожающе-спокойный, ровный тон.
Каждый звук из глотки ржавой
Льётся вдаль холодной лавой,
Словно стон.
Это только тем не больно,
Кто живёт на колокольне
Под крестом;
Тем, кто жизнь проводит в звонах
Монотонно-приглушённых,
Кто восторг находит в том,
Что ночной порою нам
Камни катит по сердцам!

Не мужчины и не женщины они, а звонари!
И не люди и не звери все они, а упыри!
А король их тот, кто звоном
Будит, будит исступлённо
Торжество колоколов!
Ходит грудь его волною,
Пляшет он, смеясь и воя,
Под пеан колоколов,
Тайну времени хранит он,
В ритме древних рун звонит он,
В торжестве колоколов,
Колоколов...

Он, в гудении басов,
Колокольных голосов,
Ритм размеренный храня,
Этим звоном похоронным
Упивается, звоня!
Рад гуденью голосов –
Колокольных голосов,
Рад биенью голосов,
Колокольных голосов,
Колокольных, колокольных,
Колокольных, колокольных,
Колокольных голосов,
И рыданьям и стенаньям колокольных голосов...