Содержание


Апплет 0001. Лопатник идет прямо в руки 3
Апплет 0010. Дебют подкрался незаметно 20
Апплет 0011. Менты рвутся в бой 32
Апплет 0100. Первая кровь 56
Апплет 0101. В постели она не ведает стыда 69
Апплет 0110. Шпионы идут по пятам 91
Апплет 0111. Лейтенант берет след 107
Апплет 1000. Он сделал это! 120
Апплет 1001. Виртуал виртуалу глаз не выклюет 142
Апплет 1010. Денег там нет и в помине 160
Апплет 1011. Охота на лейтенанта 179
Апплет 1100. Смерти больше нет 189

АППЛЕТ 0001
ЛОПАТНИК ИДЕТ
ПРЯМО В РУКИ


По ночам он танцевал в ресторане. Не потому, что переизбыток гормонов требовал беспрерывного веселья тела, ритмического сокращения и расслабления мышц под радостные или печальные колебания звуковых волн и терпкие женские запахи. Отнюдь нет, — хоть и гормонов, и соответствующего тонуса, и постоянной нацеленности на эротические переживания в его тридцатипятилетнем организме вполне хватало. Хватило бы и на двоих красивых, двадцатидвухлетних.
Просто вот уже четыре года у него была такая работа, такой постоянный заработок. Он был танцором. И все звали его Танцором. И никак более. Потому что в том мире, где он вращался, имена и фамилии были не в чести, были как бы даже постыдны.
Его партнершу звали Манкой, против чего она нисколько не возражала, хоть и хранила в паспорте красивое имя Наташа. Манка и Манка. И плевать на то, что получалось слишком уж по-плебейски, хоть изначально и было задумано как «Обезьянка» по-английски, то есть Манки, что как нельзя лучше подходило к ее вертлявой натуре, главный акцент в танце делающей на вихлянии задом и вибрировании пока еще свежим бюстом. Короче, так, некий гарнир к работе Танцора.
Он же был основным, как говорили в годы его далекой юности, закоперщиком.
Что он танцевал? Да что угодно. В основном, конечно, всякие ретровые штуки, которые были популярны в среде завсегдатаев кабака — бандитов, бизнесменов и ментовского начальства средней руки и довольно зрелого возраста. Все эти три сословия приходили сюда по вечерам, чтобы оттянуться после трудов праведных, попасти изрядно забашляных телок, а также, естественно, решить какие-то свои дела, требующие уютной обстановки и прекрасного настроения.
Вот Танцор как часть сложного и прекрасно отлаженного кабацкого механизма и способствовал созданию этого самого настроения. Вращался в рок-н-ролле, трясся в буги-вуги, артистично волочил в объятьях Манку или чью-либо млеющую телку во время танго. Порой даже бил степ или выделывал нечто невообразимое, что все с готовностью воспринимали как самбу. В общем, хорош был, очень хорош. Это его новое амплуа, несомненно, по достоинству оценили бы педагоги Щуки, где он когда-то вселял в стариков большие надежды.
Хотя всегда, когда Танцору приходила в голову эта невеселая мысль, он тут же посылал своих седовласых гипотетических критиков и обличителей. Посылал с большим чувством. Отчего бы им, попивающим душистый «Липтон» из натопленных сосновыми шишками самоваров на сословных дачах в Валентиновке, отчего бы им не порассуждать о нравственности, порядочности, о служении, блин, высокому искусству?!
Счастливейшее поколение, которое так и умрет в неведении, что с одна тысяча девятьсот девяносто второго года существовало исключительно на криминальные деньги, которые почему-то называет спонсорской помощью и меценатскими дарами.
Конечно, их «меценаты» гораздо выше рангом, чем работодатели Танцора. Однако механизм один и тот же. И дискутировать тут абсолютно не о чем.
Танцор уже давно жил в реальном мире, распрощавшись с любыми иллюзиями, даже самыми безобидными. И делил людей на три категории: на полезных для себя, вредных и всех остальных. Гиви, который владел кабаком с претенциозным названием «У Гиви», относился, несомненно, к полезным.
Когда после периода бурного проживания на иностранные гранты, которые заморские капиталисты-аль¬труисты исправно выдавали их «прогрессивной» студии на всяческие экспериментальные художества, вдруг наступил полный голяк, и все, бурча пустыми желудками, разбежались в разные стороны, случайная встреча с Гиви оказалась как нельзя кстати. Этот человек, проживший более пятидесяти лет в жесткой конфронтации с законом, внезапно обнаружил в себе тягу к прекрасному.
А Танцор был отменным танцором, прекрасным. И этот уже плохо гнувшийся в суставах стодвадцатикилограммовый бывший медвежатник, домушник, гоп-стопник и бог весть кто еще словно зачарованный смотрел на поразивший его танец и просил еще и еще, как сумасшедший засовывая в карманы своего кумира большие баксы.
Хоть тогда это была не работа, а просто странная вечеринка, которая свела вместе в принципе несводимых людей.
В конце концов, здорово набравшись, Гиви предложил работу в своем заведении, без конца повторяя за¬клинившую его фразу: «Ты, красивый, ловкий, будешь танцевать, а все душой отдыхать будут, публика валом повалит!»
И что самое невероятное, на следующее утро он не только не забыл о вчерашнем, но и не отказался от своего полубезумного предложения. Правда, зарплата за ночь усохла с тысячи долларов в месяц до пятисот. Однако в обозримом будущем никто и нигде не намеревался платить Танцору и десяти баксов.
Вначале он работал в одиночку. А через два месяца появилась и Манка, на которую без особого успеха Танцор потратил несколько вечеров, добившись от нескладехи вполне приличного для масштабов бандитского кабака уровня владения телом. Во всяком случае, простодушный Гиви их парными номерами остался вполне доволен. И в качестве председателя и единственного члена приемочной комиссии «выпустил на сцену».
По этому поводу пришлось опять напиться с работодателем, в результате чего Танцор узнал, что хозяина зовут Серегой Никаноровым, и это в полной мере объясняло отсутствие у него кавказского акцента и орлиного носа. А Гиви — это так, что-то типа красивого псевдонима, без чего в его среде никак нельзя.

* * *

Все шло как обычно. К трем часам градус всеобщего веселья приближался к своему апогею. Преимущественно бухая и наглотавшаяся колес публика (за тем, чтобы не ширялись, Гиви, будучи моралистом, следил зорко) гуляла уже от души, не обременяя себя ни нормами этикета, ни нравственными принципами.
Хихикающую Манку жал в углу невесть как оказавшийся в этой берлоге явный кокаинист, предлагая ей за две зеленых бумажки, осененных самым главным американским президентом, море любви в женском туалете. Однако проституции в своем заведении Гиви также не терпел, в связи с чем кокаинист мог рассчитывать минимум на вежливое выпроваживание. Максимум же предполагал большие телесные неприятности от фейс-контролеров, научившихся в Чечне с полным равнодушием относиться к чужим физическим страданиям.
Гиви вел какую-то важную беседу с тремя своими старинными то ли подельщиками, то ли преследователями по линии УК РСФСР. Официанты, как ошпаренные, носились меж кухней и залом с уставленными в два ряда подносами.
Секьюрити с особым напряжением прислушивались и приглядывались, пытаясь предугадать, где начнет искрить и кого из гостей придется успокаивать методами, которые соответствовали бы его весу в обществе. То есть кого-то достаточно как следует отметелить, не заботясь о последствиях, а кого-то надо долго и вкрадчиво убеждать в преимуществах мирного сосуществования всех категорий граждан.
Конечно, все принесенные публикой стволы надежно покоятся в стальном несгораемом шкафу, каждый в своей либо пронумерованной, либо именной ячейке. Однако люди «У Гиви» собираются такие, что и с одними столовыми ножами способны устроить Ватерлоо.
Танцор глянул на часы: 4:08. Скоро, совсем уже скоро публика начнет сползать в усталое отупение. И тогда можно будет расслабиться. Прикинул в уме — в кармане уже около сотни, так сказать, чаевые, которыми его одарили благодарные девицы, баксов по десять-двадцать каждая, за то, что он дал им почувствовать себя дамами. Хоть и непродолжительно, и за деньги, но тем не менее.
Тем не менее — это искусство, что бы ни шипели паразиты с валентиновских дач.
Он подошел к подружке какого-то замзава с Петровки (может, правда, и жена, чем черт ни шутит), которая игриво поманила его пальчиком, крепко подхватил ее и начал артистично волочить по полу. Именно артистично, несмотря на то, что музыканты были уже в изрядном ужоре, а Чак со своей дудкой вообще забрел в какую-то, блин, китайскую мелодику.
И тут внимание Танцора привлекла странная, необычная для всего здешнего уклада, парочка. Он какой-то чрезвычайно субтильный даже по меркам Россий¬ской государственной библиотеки, обшарпанный, но с дорогим мобильником. Она — с бешеными глазами и с короткошерстной головой, словно только что вымытой фантой.
Они льнут друг к другу, топчутся не в такт с музыкой.
И вдруг девица расстегивает брюки своего дружка и начинает энергично мастурбировать.
Танцор, которому на работе уже давно на все наплевать, кроме, разве что, возможных, но ни разу еще, к счастью, не происшедших перестрелок, с интересом смотрит на черноформенных парней у входа. Они-то обязаны поддерживать в заведении нравственность на должном уровне, соответствующем консервативным за¬просам публики. Это ведь, блин, не какой-нибудь университетский кампус!
Однако секьюрити, видимо, притомились и, как и Танцор, находятся в предвкушении окончания смены.
Наступает кульминация, мозгляк роняет на пол мобильник, начинает конвульсировать и орать в полсилы ослиного голоса.
И вдруг бешеная девица расстегивает сумку, незаметно, лишь один Танцор видит, достает гранату, маленькую — Ф-1, выдергивает чеку, сует гранату в брюки и стискивает дружка в объятьях.
Танцор, который трезв, действует молниеносно и, естественно, оптимально для себя. Изо всей силы отпихнув подругу милицейского чина, скорее, оттолкнувшись от нее, он бросается как можно дальше от безумной пары и летит головой вперед.
За мизерное время полета в голове прощелкиваются варианты, от более простых к более невероятным: «Шиза блядская — ревность — двое заказанных и обреченных — Ромео, блин, с Джульеттой выискались — не углядели, козлы, от героина повело».
И уже на полу, в ожидании взрыва, зачем-то загородив затылок ладонями, которые такие хрупкие, такие ненадежные против бешеных осколков, Танцор заканчивает перебор версий: «Самурайщины начитались» и «А ведь и не жили еще, засранцы!»
И тут же зал наполняется кошмаром. После взрыва, который должен был в этой тесноте оглушить как минимум трехкратно отраженной ударной волной, но почему-то до конца не оглушил, в сознание врываются истеричные крики, два-три предсмертных стона, грохот опрокидываемых столов и стульев, звон бьющейся посуды.
Танцор не оборачивается. Ему незачем. Он все это уже видел шесть лет назад, когда в Мадриде баски взорвали уличное кафе. Он не хочет больше этого видеть, поскольку такое зрелище не на один день выбивает из колеи. Разорванные животы, вывалившиеся кишки, мозги, словно сливочный крем обляпавшие лица тех, кому повезло, кто находился метрах в двадцати от взрыва.
Танцор вспомнил, как тогда, когда он тоже лежал, перед его лицом судорожно сгибала и разгибала пальцы чья-то оторванная кисть руки. От этого воспоминания Танцора вырвало.
Да, он сделал все правильно. Лишь из носа текла кровь. Но нигде не зацепило.
Через пять секунд после взрыва он понимает, что пора вставать. Иначе затопчут. И начинает примеряться, где можно опереться рукой, чтобы не распороть ладонь осколком тарелки или еще чего-нибудь. И не вляпаться в кровь. Или в дерьмо. Да, по мадридскому опыту он знает, что может быть и такой сюрприз.
И неожиданно видит перед собой лопатник. Основательный. Даже респектабельный, если судить по коже и по толщине. И даже запах от него как бы исходит. Нужный запах, правильный.
Рука, существенно опередив мысли, мгновенно хватает вожделенный предмет.
И лишь потом Танцор начинает соображать, что даже в такой заварухе этот поступок ему могут не простить. Если, конечно, кто-нибудь заметил. Более того, заваруха будет считаться отягчающим моментом, и его от чистого сердца шлепнут по законам военного времени как мародера.
Поэтому, воспользовавшись сутолокой, искренне сочувствуя Гиви, на которого свалилось такое горе, Танцор самым естественным образом, якобы по делу, в Париж, лечить носовое кровотечение, вышмыгивает через служебный вход. И даже выволакивает с собой Манку, глупую и неразумную. Ведь не совсем же он скотина, ведь надо же спасать коллегу от муровских разбирательств, которые ей сейчас, с уже начинающимся в голове похмельем, пережить было бы очень нелегко.
Лопатник приятно, словно средиземноморский бриз, холодит верх живота, привыкая к новому месту обитания. В голове радостно скачет шкурная радость, которую умный русский народ сформулировал в форме четкой поговорки: «Не было бы счастья, да несчастье помогло».
Отойдя метров пятьсот от места, куда с завываниями сирен спешили бригады скорой помощи и ментовские спецы, Танцор грязно выругался, что с русскими людьми в момент сильных переживаний случается нередко.
Однако самые переживания начались уже потом, на следующее утро, которое уже, собственно, наступало.

* * *

Придя домой, Танцор, не разувшись и не вымыв рук, скрупулезно исследовал содержимое всех главных отделений и вспомогательных закутков просторного, как офис живущей вольготно фирмы, бумажника. И извлек из его недр:
— пять с мелочью штук баксов;
— пластиковую карту Visa, прочитывать имя владельца которой, тисненое латиницей, поленился;
— еще три каких-то одинаковых карточки;
— ключи, по-видимому, от какого-нибудь шикарного «Джипа» или «Лендловера»;
— какие-то сложенные вчетверо листки, на каждом из которых добротный лазерный принтер старательно отпечатал: «Инструкция ?1», «Инструкция ?2», «Инструкция ?3»;
— пять рецептов с весьма подозрительными именем, отчеством и фамилией врача, выписавшего их, которого звали «Иваном Ивановичем Петровым»;
— доверенность на управление автомобилем и права категории «В».
Понятно, что истинным уловом были лишь пять тысяч баксов. Не так уж и мало, поскольку это почти его годовой заработок. Не считая, конечно, чаевых. И теперь можно будет на пару месяцев взять отпуск, пока у Гиви все не устаканится. Можно будет куда-нибудь смотаться, пожить под пальмами, поплескаться где-нибудь на Гавайях. А там, глядишь, и в Москве погода наладится, и Гиви успокоится, перестанет психовать.
Естественно, от всего лишнего, включая бумажник, необходимо было поскорей избавиться. Поскольку обыск, с которым могли нагрянуть посланные Гиви молодые шакалы, мог закончиться очень печально. Ведь шеф больше всего на свете, больше даже американских денег, ледяной финской водки и зажигательных профессиональных танцев, любил порядок в своем заведении. Ничто в его кабаке не должно было ни исчезать бесследно, ни возникать непредсказуемо.
Однако Танцор после всего пережитого решил вначале как следует отоспаться, а уж потом заняться уничтожением улик.
И раздевшись под веселое чириканье птиц за окном, Танцор провалился в сон.

* * *

Это был междугородний звонок. Но Танцор понял это не сразу, медленно возвращаясь к реальности из трясины сна. Потом стал ждать, когда трезвон закончится. Потому что надо было стряхнуть с себя всю эту кафканиаду, прежде чем общаться с кем бы то ни было на этом свете.
Насчитав тридцать телефонных трелей, понял, что не отвяжутся. Кто-то, видимо, был железно уверен, что он дома. И лез с чем-то своим, не терпящим отлагательства. И хоть Танцору было глубоко наплевать на все в мире безотлагательности, но эта настырность минуты через две наверняка довела бы его до истерики, до битья головой о стену. Пришлось встать и взять трубку.
— Да!
— Добрый день, Андрей Николаевич, — бодро произнес незнакомый мужской голос на другом конце провода. — Вероятно, я вас разбудил, за что чистосердечно прошу меня извинить. Однако дело срочное. Хотелось бы предостеречь вас от необдуманного поступка.
— Кто это говорит? — спросил Танцор уже без раздражения. Осторожно спросил, поскольку дело могло быть непосредственно связано со вчерашним бумажником.
— Мое имя вам ни о чем не скажет. Можете звать меня просто Администратором. Я хотел бы искренне вас поздравить с крупным выигрышем. Наш компьютер выбрал вас из числа тысяч претендентов. И теперь нам необходимо обговорить некоторые частности.
— Таймшерами не интересуюсь! — заорал в трубку взбешенный Танцор. — И грошовый плеер в качестве приза, за который надо заплатить две сотни баксов, мне тоже не нужен! Так что пошел бы ты к чертовой матери!
И бросил трубку с такой силой, что внутри аппарата что-то испуганно булькнуло, хоть и не было в нем никакого водяного охлаждения.
Но прежде чем он успел закурить, ни с того, ни с сего на люстре вдребезги разлетелся плафон, что-то взвизгнуло, и на пол со звоном полетели осколки.
«Что за блин?!» — подумал Танцор и начал искать причину этого столь же невероятного, как кабацкая самурайщина, происшествия.
И тут он заметил в стене глубокую выщерблину.
Соединил ее мысленной прямой с люстрой и продлил дальше, по направлению к улице.
В окне зияло неприметное аккуратное отверстие.
Ползать по полу в поисках пули не стал, было и так все ясно.
Было ясно и то, что он напоролся на очень серьезных парней, о чем говорили снайперская меткость и использование идеального глушителя.
«Нет, это все же бумажник», — пришел к твердому убеждению Танцор. Хоть никто и не знал его в белокаменной по имени-отчеству, кроме ментов в двух отделениях милиции, куда он когда-то угодил по пьянке, за эту самоуспокоительную соломинку он хвататься не стал. Береженого бог бережет!
И тут же, трясущимися руками стал запихивать в сопротивлявшийся лопатник всю ненужную и опасную требуху, чтобы все это выкинуть в мусоропровод. Опасно, конечно, но другого, более надежного, способа избавиться от улик не существовало.
Однако сделать этого он не успел. Вновь зазвонил телефон. Но уже не нервно, а с большими интервалами, по-московски.
— Андрей Николаевич, я бы не советовал вам испытывать судьбу. Как вы успели убедиться, мы — люди обстоятельные, привыкли, чтобы нас внимательно выслушивали до конца, а уже потом принимали решения. Уверяю вас, никого не интересует, что вы вчера присвоили себе чужой бумажник.
— Простите, вы, наверно, меня с кем-то путаете, — залепетал Танцор, прекрасно уже понявший, что если он сейчас дотла сожжет и бумажник, и баксы, а пепел проглотит, то и это его уже не спасет, — о каком это бумажнике вы говорите? Я ничего не присваивал.
— Да успокойтесь вы ради бога, — продолжал струиться в трубке бархатистый баритон, несомненно, принадлежащий человеку, который прекрасно осведомлен о своей исключительной значимости в этом мире. — Простите великодушно за оговорку. Это теперь ваш бумажник, вы присвоили его себе на законных основаниях. Видимо, вы недостаточно хорошо ознакомились с его содержимым. Окажите любезность, возьмите, пожалуйста, в руки пластиковую карточку и прочтите имя ее владельца. Я подожду.

Танцор трусливо, словно это дымящаяся граната или шипящая очковая змея, взял в руки карточку и прочел: «Andrey N. Shundrin». Это были его имя, его усеченное отчество и его полная фамилия, почти незнакомая, поскольку он ей не пользовался уже лет пять. Между лопатками, по позвоночнику, пробежала шустрая струйка пота, которую в иной ситуации можно было бы назвать эротической.
Но сейчас Танцор остро почувствовал приближение совсем другой эротики, другого секса: кто-то могущественный собрался во что бы то ни стало поиметь его, поиметь со страшной силой и мощью, не считаясь с материальными затратами. Нет, это отнюдь не плата, не аванс за что-нибудь, что можно с него получить.
Танцор прекрасно понимал, что ничего более ценного, чем артистический талант и внутренние органы, пригодные для трансплантации, у него нет. Но все это вместе взятое не тянуло в современной России даже на пять штук, вложенных в лопатник заботливой рукой. А тут ему еще и счет открыли. Зачем? Точнее, за что? Чем он сможет расплатиться? Выступить в роли киллера? Это было нелепо. Устроиться в банк и вынести для благодетелей через черный ход золотой запас страны?
В голову лезла всякая шиза. Надо было выработать стратегию поведения, чтобы соскочить с поезда на тот свет, куда его усиленно запихивал неведомый усач-кондуктор. Нет, не кондуктор, Администратор, вспомнил Танцор. Когда его петляющая мысль наскочила на бесплатный сыр, который заряжен в мышеловку такой убойной силы, что мгновенно отсекает голову, и он содрогнулся от этой, увиденной во сне, аллюзии, трубка наконец-то подала признаки жизни: «Алло! Алло!»

Танцор взял трубку и довольно тупо изрек:
— Я удивлен.
Администратор вновь начал заливаться руладами:
— Что вы, что вы, Андрей Николаевич. Это такой пустяк, на этом счету лежат всего лишь три тысячи, как вы понимаете, долларов. Однако все в ваших руках. Приняв наше предложение, вы можете, если очень будете стараться, увеличить эту сумму в тысячу, а то и более раз.
— А если я не приму вашего предложения? Что тогда? — рубанул с плеча Танцор, чтобы узнать самое главное. И сразу же сердце начало колотиться с удвоенной частотой.
— Тогда следующая пуля будет вашей. Это я вам говорю вполне искренне. Впрочем, не пытаюсь запугать, отнюдь не пытаюсь. Уверен, что когда вы узнаете условия игры, то никакой неразрешимой дилеммы перед вами стоять не будет.
— И что же это за игра такая? — обреченно спросил Танцор, не ожидая услышать ничего для себя хорошего.
— Ну, вы бросьте этот трагизм! Вы же актер, актер с большой буквы, не чета заполонившим все бездарям. Актер, услышав слово «играть», должен в предвкушении раздувать ноздри и бить копытом...
— Послушайте, нельзя ли без этой вашей велеречивой демагогии? У меня нервы от лишних слов устают, — зло сказал Танцор, который понял, что в этой безнадежной ситуации, когда бесполезно пытаться юлить, хитрить, изворачиваться, не только можно, но и должно держаться с достоинством. — Нельзя ли поконкретнее, а то у меня скоро рука устанет держать трубку.
— О’кей! — голос Администратора неожиданно переменился, совершенно исчезли слащавые обертона, тембр как бы подсох, растопился жирок и проступила рельефная мускулатура. — Но предварительно хочу предупредить: никакой самодеятельности, любая попытка улизнуть закончится для вас плачевно. А теперь предлагаю перейти на ты. Я — Администратор, ты — Танцор. Это твой псевдоним. Согласен?
— Согласен.
— Через неделю ты становишься одним из главных участников интернет-игры, которая называется «Мегаполис».
— Да, но я с Интернетом не имел дела.
— Не перебивай. По Сети сейчас запросто гуляют семилетние дети, а уж подростки и вовсе чудеса творят. Так что очень быстро освоишься, твоего IQ для этого более чем достаточно. Инструкции, которые лежат в лопатнике, тебе в этом деле помогут. Так что никакие компьютерные талмуды не покупай, они только запутают. Правда, есть «Самоучитель работы на компьютере» Левина, но тебе в него погружаться уже некогда.
Идем дальше. Тебе понадобятся два компьютера. Поскольку деньги у тебя есть, купишь настольный третий Пентиум с 450-мегагерцовой частотой. Запиши: память не менее 128 кило, винт — 10 или больше гигабайт, и модем как можно мощнее. И чтобы был установлен Windows-2000. Обязательно какой-нибудь приличный сканер. И лазерный принтер, на всякий случай.
И пусть тебе магазин все это установит дома, чтобы без всяких неожиданностей. Еще они должны подключить тебя к Сети, услуги провайдера на три месяца мы уже оплатили, в лопатнике лежат три пластиковые карты MTU.
Да и не поскупись, пожалуйста, заплати фирмачу как следует, чтобы он тебя денек поднатаскал. Свои мозги — хорошо, а нанятые лучше.

Танцор, все тщательно записывавший, поскольку игра предстояла серьезная, внезапно понял, что частности частностями, но суть предстоящего ему так и не открыли. Три лимона — это, конечно, очень хорошо, но что же с ним будет, если фишка не та пойдет? И он прервал Администратора:
— Слушай, а ты не мог бы сразу же начать с главного? В чем смысл игры?
— Терпение — залог успеха в любом деле. Так что сиди и записывай. Дойдем и до главного. Второй ком¬пьютер — лэптоп, то есть переносной, в чемоданчике, завтра для тебя положат на Киевском вокзале в ячейку 1264, запиши. Код — А-539. Пойдешь за ним после трех. Однако это уже будет как бы предварительное задание, что-то типа теста. Все юзера уже будут в курсе.
— Кто, кто?
— Юзера — это пользователи Интернета, кто сидит за подключенными к Сети компьютерами. Но это общий термин. Я же имею в виду тех юзеров, которые участвуют в Игре. Игра, кстати, с большой буквы, это тебе для большего уважения и осознания. К тому моменту твое фото уже будет висеть на игровом сайте. И они попытаются помешать тебе. За все это идут очки, которые потом переводятся в баксы. Понял?
— Понял.
— Так вот, тебе надо бы как-то изменить внешность. Тут мне тебя учить не надо, сам собаку съел. Достанешь лэптоп, он будет в сумке, и принесешь домой. Его не надо цеплять к телефону, потому что он подключен к Интернету через спутник, по выделенному каналу. Подключен постоянно, и днем, и ночью. Вот это и будет твое главное оружие. Он максимально защищен от хакеров, которые теперь устроят на тебя массовую облаву. Береги его и всюду носи с собой, как носовой платок или лучше как левое ухо.
Кстати, не приведи домой хвоста, кого-нибудь из юзеров. Это тебе впоследствии может дорого обойтись. Впрочем, о хвосте мы сами позаботимся, поскольку это пока не официальное задание. Точка с запятой, закрывающая скобка.
— Чего, чего? — не понял Танцор. — Эту херню про скобку тоже записывать?
— Извини, сорвалось. Это такой компьютерный сленг. Точка с запятой и закрывающая скобка в электронном письме — это подмигивание. Двоеточие и закрывающая скобка передают улыбку. Если двоеточие с открывающей скобкой — это значит, что корреспондент нахмурился. Со временем все это сам освоишь. Ну, все записал?
— Записал.
— А теперь возьми листочки и аккуратно сложи пополам, а потом еще пополам. И спусти в унитаз, двоеточие, закрывающая скобка. Все это есть в инструкциях, которые в бумажнике.
А на чистом листке запиши пин-код своей кредитки: 6391. И еще. Там есть права на твое имя, доверенность на «Жигуль», который стоит в твоем дворе. Можно было бы, конечно, и «Понтиак» тебе дать, да тебе не с руки все заметное и примечательное.
Запомни, отныне ты маленькая серая мышка, которая способна внезапно превратиться во льва рычащего и рвущего на куски добычу. А потом опять вернуться в исходное состояние.
— Ну, это опять демагогия пошла, — откликнулся Танцор. — Ты бы все-таки побольше про игру рассказал. Правила-то, надеюсь, есть?
— О, да! — Администратора опять повело на суесловие. — Их очень много, как звезд на небе. — Но тут, в середине последней фразы, он как-то резко изменил интонацию, так, что «как звезд на небе» получилось без восклицательного знака. И дальше продолжил так же четко, по-деловому. — Правил много, и все они так или иначе соотносятся с законами современного мегаполиса. С самыми разнообразными законами: социальными, юридическими, нравственными, демографическими, финансовыми, криминальными и так далее. Перечислять я их не буду, поскольку все это ты прочтешь на сайте Игры. Запиши его адрес: http://www.megapolis.rinet.ru. При входе на сайт будешь набирать свое имя, еще его называют ником, латинскими буквами, все маленькие: tancor. И пароль, внимательно запиши: ktP71S. Тут следи за тем, какая буква прописная, а какая строчная. Кстати, вопросы при входе задаются по-английски. Знаком с языком?
— Не жалуюсь. Когда-то в Бирмингеме без переводчика играл.
— Вот и отлично. Хоть это и не обязательно. Однако всякое дополнительное знание увеличивает шансы игрока на победу.
— Мы опять уходим в сторону, — Танцора уже начали доставать эти танцы вокруг да около. — Я, как один из основных игроков, имею право знать, с чем мне придется иметь дело? И главное — чем я рискую в случае проигрыша? Ты-то, небось, только бабками. Да и то не всё потеряешь, а речь наверняка идет о том, больше или меньше навара получишь.
— Ну, ты не прав! — прежде спокойный Администратор чуть не взвизгнул. — Я — Администратор, а не Хозяин. Что же касается тебя, то твоей судьбой будет распоряжаться сетевой коллективный разум. То есть все юзера, которые имеют доступ к Игре, присылают Магистру, это такая программа, если хочешь — машина, но и то, и другое очень приблизительно, так вот каждый из них присылает по электронной почте письмо с заданием тому или иному игроку.
А потом Магистр выбирает из этих многих тысяч самых разнообразных причуд, порой совершенно невероятных, десять наиболее часто встречающихся. Так сказать, самых типичных. Затем все юзера голосуют, и остается одно-единственное задание, которое и предстоит выполнить игроку.
— Да, — взвился Танцор, — но если они наголосуют, чтобы я пустил себе пулю в лоб?! Что тогда?!
— Тогда придется пустить. Но это очень, очень маловероятно. Потому что юзера, приславшие утвержденное задание, или похожее на него, получают бонус, который начисляется на их банковские счета. Так что все стараются придумать что-нибудь потипичнее. А народ у нас, как известно, совсем не кровожадный. Русский народ очень добрый, готовый помочь ближнему в трудную минуту. — Танцор уловил, что с голосом Администратора опять произошла какая-то перемена, он стал растягивать слова, удлинять паузы. — Наш народ всегда протянет руку помощи в трудную минуту.
— И что же в результате? — Танцор, несмотря на свое весьма зависимое положение, начал терять терпение. — Когда закончится Игра, то как этот самый ваш Магистр определит победителя?
— Во-первых, Игра не закончится никогда. Во всяком случае, она будет продолжаться до тех пор, пока существует Мировая паутина, то есть Сеть или Интернет. Понятно, что кто-то будет добровольно выходить из Игры. Но на их место будут приходить другие. Кстати, как я уже сказал, эта добровольность на игроков не распространяется.
А во-вторых, победителей множество. Они определяются каждую неделю. Одни получают больше, другие меньше, третьи что-то, естественно, проигрывают. А фонд выплат складывается и из членских взносов, и из ставок нескольких тотализаторов, и из рекламных средств, и из других сборов, о которых ты узнаешь позже, когда как следует вникнешь в нашу кухню.
Представь себе, есть даже добровольные пожертвования, так сказать меценатство. И игроки получают деньги как за победу в каких-либо ристалищах, как правило, интеллектуальных, так и от симпатизирующих им юзеров. Предположим, ты производишь сильное впечатление на какую-либо состоятельную вдовицу-генеральшу, и она отстегивает тебе кучу баксов. Или за приятную внешность, или за могучий интеллект. Не хило?
— Деньги — это, конечно, хорошо. Но, как я понимаю, из Игры я смогу выйти лишь после собственной смерти. Так, что ли? Выходит, всю жизнь я буду в этой кабале? Буду жить до седых волос маленькой серой мышкой?
— Да кто тебе сказал, что до седых волос? — Администратор впервые за весь разговор рассмеялся. — Есть иные варианты. Тебя могут просто-напросто списать. Проголосуют — и до свидания.
— Что значит — до свидания? Не понял!
— Ну, это же очень просто! Ты начнешь разочаровывать публику, не соответствовать ее запросам. Когда твой рейтинг упадет ниже десяти процентов, Магистр тебя вычеркивает. И заменяет другим игроком. Ясно?
— Да нет, ни хрена мне неясно. Как это вычеркивает?! — Танцором овладел еще больший пессимизм, чем в начале разговора, когда речь зашла о «присвоенном» бумажнике. — Пулю в затылок, что ли?! — истерично заорал он в трубку.
— Чудак человек! Ты что, не имеешь ни малейшего представления о том, что такое виртуальная реальность? Какая пуля? Какой затылок? Давай, начинай, и

Книги за неделю

21.02.2001

Автор: Лиза Новикова
Источник: Коммерсантъ №31(2161)

 Владимир Тучков назвал свой роман "Танцор" виртуальным. Значит, без компьютеров и Интернета дело не обойдется. Тема модная и почти всегда провальная. Литература с Интернетом соотносится так же, как история с философией: есть философия истории и есть история философии. В бездонном Интернете литературных текстов навалом. А вот Интернет как сюжет пока остается крепким орешком для изящной словесности. Наверное, литераторы считают это слово паролем, компьютерным "сим-симом", дающим автоматический доступ к сокровищам. Не тут-то было.        Когда-то писателю Тучкову гораздо лучше удавалось спрятаться за малым жанром. Цикл его забавных рассказов "Смерть приходит по Интернету" имел определенный успех. Не знаю, что пришло Тучкову на этот раз, но то была явно не творческая удача. А, судя по внешнему виду книги, издательство "Захаров" делает на "Танцора" фандоринскую ставку. Наверняка поклонники Б. Акунина заинтересуются новым изданием со знакомым черно-белым оформлением. Вроде бы и начало элегантное: "По ночам он танцевал в ресторане". Но через несколько страниц персонаж становится одним из главных участников интернет-игры, которая называется "Мегаполис". Уже тянет в сон, потому что догадываешься, что исход игры будет совсем неинтересен. Бывает, что вместо электронного письма вам подсовывают сплошную абракадабру, которую и раскодировать невозможно.        Туманных параллелей с нашим "офф-лайновым" бытием, где тоже все подозрительно виртуально, информацию невозможно ни доказать, ни опровергнуть, где так часто все стирается и начинается заново, явно недостаточно. Владимир Тучков, как следует из послесловия, долго работал разработчиком специализированных компьютеров, и "железо" у него крутое. Но потом Тучков занялся журналистикой, и, видимо, за это время техническая мысль ушла вперед. Наверное, нам еще придется подождать следующего "сеанса связи" с по-настоящему опытным юзером.