СОДЕРЖАНИЕ

Блудный сын . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 9
Навеки рядом . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 29
Итальянская ария
феи в кроличьей шапке . . . . . . . . . . . . 43
Атака . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 61
С кличем в клинч . . . . . . . . . . . . . . . . . 77
Час пробил! . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 97
Служебная командировка . . . . . . . . . . 123
Степ в Дворянском собрании . . . . . . . . 133
Где же ты, судьбы хозяйка? . . . . . . . . . . 143
Упокой за здравие,
или С понедельника — новая жизнь! . . 151
Добрая надежда . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 155
Шкала преемственности . . . . . . . . . . . 173

ДОБРАЯ НАДЕЖДА

Noli me tangere (Не тронь меня).
Do ut des (Даю, чтобы ты дал).

Профессиональное чутье репортера криминальной хроники Аркадия Минцева не подвело. Ушлый журналист не зря подкармливал внештатных осведомителей: охота за «жареными» фактами дала результат. Возможно, не ожидаемый, но явно сенсационный. И уж до чего интригующий... Однако не будем торопить события. Восстановим их по порядку.

В Третье отделение Его Величества канцелярии регулярно поступал осведомительский отчет о том, как прошли истекшие сутки одного подозрительного иностранного визитера. Гость, заинтересовавший царскую охранку по долгу службы, прибыл в Санкт-Петербург из Египта. Целью путешествия он указал «осмотр достопримечательностей». Ничего предосудительного или необычного — на то и турист, чтобы знакомиться с достопримечательностями столицы. Компетентную службу насторожил однотипный маршрут, который ежедневно скрупулезно проделывал египтянин. Остальные красоты града святого Петра в дни золотой осени разборчивым приезжим игнорировались.

Негласный надзор плотно, со знанием дела, вел гостя более трех недель. Затем, притомившись однообразием и убедившись в безобидном настрое опекаемого, потерял бдительность. Но не интерес.

Не такова была российская охранка. Необходимо сразу оговориться, предупредить, что нижеследующая история осталась неразгаданной, и целью изложения является восстановление общей картины произошедшего, а значит правдивой ее версии. Без претензий на раскрытие тайны. Без категоричности. Избегая предположений и домыслов. Исключая сверхъестественные вмешательства. Не впадая в соблазн допущений, гипотетических подоплек и намеков. Без подсказок тоже обойдемся. Однако не без вопросов! Факты. Только факты случившегося. А случилось весьма странное.

***

Как и опасались, трос лебедки не выдержал веса, лопнул, со зловещим свистом рассек воздух, словно растревоженная кобра взвился и свободным концом хлестнул по лицу сфинкса. Отметился на дорожку памятным рубцом шрама — прощание должно быть трогательным. Статуя дернулась. Качнулась на уцелевших тросах и вдруг всей многотонной массой с шумом оборвалась вниз. В стремительном падении высеченная из гранитной глыбы громадина превратила одну из мачт в бесполезные щепки, снесла часть борта, проломила палубу и застряла в трюме. Парусник немедленно просел, но остался на плаву. Экипаж итальянского судна, принимающего негабаритный груз, с трудом подавил в себе вполне естественный порыв разбежаться в разные стороны, прочь от крушащего все подряд пассажира-гиганта. Но матерые мореходы удержались от паники — работа есть работа. Не такое видали! Боцман смачно «проехался» по криворуким, на его взгляд, матросам, и слаженная бригада, устыдившись несвойственной им оплошности, живо принялась чинить такелажную оснастку. Аварию, чуть было не ставшую для шхуны фатальной, необходимо было исправить в кратчайший срок. Да и простой судна обходится в немалые суммы. На борт предстояло принять еще одного пассажира-близнеца — второго сфинкса. Выход в море из-за непредвиденного ремонта пришлось отложить. С проломанным бортом, без основной мачты далеко не уйдешь: любой шторм может оказаться последним. Для экипажа, парусника и... сфинксов. Неразлучной пары исполинов, не волею своею, но велением судьбы покидавших жаркую родину. Уникальную часть ойкумены, колыбель древней культуры и непостижимой мистики загробного мира.  

Во вновь назначенный час, груженная под завязку, «Буэна Сперанца» (Добрая надежда) вышла из порта Александрии и взяла курс на далекую столицу Российской империи. Быстроходной шхуне не раз пришлось прятаться от бурь в подвернувшихся гаванях и бухтах, дожидаться бодрящей свежести нужного ветра, заходить в порты, чтобы пополнить необходимые запасы, а то и для того, чтобы немного развеяться от необычного, гнетущего присутствия грозных попутчиков.

Целый год добирались в пункт назначения оставившие без присмотра сакральный пост каменные стражи. Вдоль  высушенного жаром Сахары побережья Африки, через горловину Гибралтара вышли они в Атлантический океан и, уклоняясь от колючих ветров Северного моря, дотянули, наконец, до мелководья Балтики. Обогнули словно вздутые грыжей очертания Европы. Одной из самых маленьких частей света, важно мнящей себя центром мировой цивилизации. Нынешней, опирающейся на нагромождение наследия цивилизаций предыдущих, скрытых песками и глубинами вод. Продолжая и отрицая предшественников.  

После долгого странствия, изрядно потрепанная, но гордая успешным рейсом «Буэна Сперанса» прибыла в порт Санкт-Петербурга. Доставка нестандартного груза государственной важности благополучно подошла к концу... Сфинксам предстояло стать петербуржцами — переехав с заиленной от бессчетных разливов долины Нила на затиненные берега любящей выходить из тесных границ Невы. Песчаный Нил и в гранит одетая Нева. Две реки, несущие себя сквозь моря в Атлантику, дабы через пухлое полушарие дотянуться пенистыми объятиями до океана Тихого. Слиться в неразличимости течений единым океаном —
Мировым. Сглаживая противоречия. Стирая различия. Размывая сходства.

***

Ничем не примечательная площадь Знаменская, заезженная пролетками, каретами, затоптанная копытами подгоняемых кучерами лошадей, брусчатым пятаком завершала прямолинейный луч Невского проспекта. Преломляла перспективу косым градусом и давала начало новому лучу — покороче, тянущемуся вплоть до слаженной переклички куполов Александро-Невской лавры. На площади обосновалась недорогая, но считавшаяся все же одной из лучших, опрятная гостиница, где и снял номер весьма состоятельный постоялец — египтянин Данир эр-Риад. Перед тем как отправиться на прогулку, он неизменно заказывал один или два куска ростбифа, которым славилась кухня гостиницы. Но делал он это, скорее всего, вовсе не потому, а чтобы не отвлекаться и не бродить по городу в поисках приемлемого на специфический вкус обеда или ужина. Так уж  получилось, что именно здесь, где обитал постоялец, готовили подходящее блюдо. Которое знаток столичной кулинарии писатель Куприн называл «неизбежный» ростбиф.