Содержание

1972 год 5
1973 год. От Преображения 43
1974 год. Перед отправкой в Среднюю Азию 93
1975 год. Первое Абрамцево 103
1976 год. Кольский полуостров 162
Осень 1976 года. Кольский полуостров 275
Лето 1977 года, осень 1977 года. Абрамцево 275
ЛЕТО 1978 ГОДА. 400

1972 год


Июль—август

Взамен всех расплывшихся 15 июля 1972 г. и всех украденных 19 июля 1972 г.

По свидетельству Андре Жида, «Ев. волновало» и мучило язычника Уайльда.

Оскар хвалит русских за «жалость» их литературы. И он сам — по выходе из Редингской тюрьмы — «в тюрьму я вошел с каменным сердцем, думая только о наслаждении, теперь же мое сердце окончательно надломалось...»
И дальше: «в мое сердце вступила жалость и я понял теперь, что жалость есть самая великая, самая прекрасная вещь из всех существующих на свете».

Ведь кроме того, чт мы знаем, мы не знаем ровно ничего.

Горы Гелвуйские! Да не будет на вас отныне ни меда ни росы! (Саул).

От гуцульства к бендеровщине.

Дамочка, плюгавая во всех отношениях, подлая, ты конченный, больше ты никто, высшая марка, или и завтра ты будешь иметь бледный вид с голубым отливом.

Саул молится: «Боже, зачем ты обременяешь меня вожделениями?» (Андре Жид).

Он же: «Довольно, уста мои!» У Андре Жида в «Плохо скованном Прометее»: «Беспричинный поступок — он отличает человека от животных. Человек — животное, способное на беспричинный поступок».

«Я был никто, теперь я — некто».

«Ибо, где отсутствуют принципы, там утверждается темперамент» (там же, у Жида).

Какой-то шотландец-ученый рекомендует для укрепления голоса вдыхать росу цветов.

Так начинают.
Года в два от мамки рвутся в тьму мелодий.
Так провожают пароходы —
Совсем не так, как поезда.

«Выживание наиболее приспособленных».

Плоская не как Кизлярские пастбища, а как фабричная доска показателей.

«И сам летишь, и все летит» (о нынешней русской птице-тройке: Л.Б. и т.д.).

Еще раз об алког. Оплошность — надо было магометанство.
И — все они алког.: Я пью один. Вотще воображенье...

И еще: «Тихо запер я дверь, я один, без гостей, пью за здравие Мэри».

«Я безумно боюсь золотистого плена этих медно-змеиных волос».

Я и Б.Е. о мистических чувствах и недоверии к разуму: поезд, догоняющий нас, и я, оборач.

«Кого ебет чужое горе?»

Как пчела медоносная — от каждого цветка понемногу. Хром, как Гордон Байрон; как Вас. Чапаев не знает языков; не моет ног годами, как Антоний Падуанский.

Ну, разве можно так терзаться!
Не терзайся!

«Ему должно расти, а мне умаляться».

Вот как. Из пьесы «Саул» Жида:
Слуга говорит: «Он помешался! Видишь ли, я охотно допускаю, что можно всю ночь напролет пить вино или же молиться, если у вас на сердце неизбывная тяжесть, или, наконец, смотреть на небо, чтобы узнать, какая будет завтра погода... Но все три дела разом! Он помешался».

Саул постоянно: о неизбежной душевной тяжести, etc. «Скорбь моя невыносима!»
«Душа моя алчет сильнее плоти».
«Самуил! Раздави меня или облегчи мое бремя!»

Вот она, таблица пап.
Аникет — 155—166 гг.
Элевтерий — 175—189 гг. II век

Каликст I — 217—222 гг.
Урбант I — 222—230 гг.
Новациан I — 251—258 гг.
Марцеллин — 296—304 гг. III век

«Священный вертеп». Потерян 19/VII

О поносе и сухарике.

«Предоставьте мертвым погребать своих мертвецов».

Это пагуба, это глумление.

«Поспешишь — блядей насмешишь».

Надо погодить называть месяц август месяцем растрав и изнеможения, хотя сегодня уже 3-е. Дождись поднятий.

Я буду вас пестовать, а вы меня — лелеять.

Оставьте мою душу в покое.

«У Израиля находится больше вопросов, нежели у Него ответов» («Саул» Жида).

Наш Фишер вашего Спасского и т.д. Наши по Луне ходили, а ваши... У нас на душу населения и т.д. Правда, у нас негров вешают, но ведь и т.д.
Текст идет от имени американцев.

Шерлок Холмс подавляет Скотланд-Ярд своим титаническим интеллектуальным превосходством.

Он же, Саул: «Мои уста, замкнувшись, хранят мою тайну, и эта тайна, живущая во мне, вопит внутри меня изо всех сил».
«Душа моя чахнет».
«Я извожу себя молчанием».

Мое сердце не говорит этой музыке нет, но и да оно не говорит.
Мое сердце пожимает плечами, когда слушает.

А может, Он ждет вопросов крупнее, и ему кажутся мелким узколобым вздором все наши «warum?», «wozu?», «зачем», «cuz?» «отчего?» и т.д. Как мне кажутся смешными вопросы моих коллег.

У него бездна ответов и он удивляется: почему так мало вопрошаем, почему ленивы и нелюбопытны и суетны?

Большой и пламенный, как привет.

Царица, Саулу: «Пагубный царь Саул! Будь отныне пагубой для самого себя!»

Аристотель говорил: «Нет возникновения и уничтожения для вещей, существующих акцидентально».

Услышал о странных сапсанах, которые нападали на всех мотоциклистов и тюкали их в голову, пока те не сваливались в кювет. Оказывается, какой-то мотоциклист когда-то разорил гнездо сапсанов.

Видеть сны необходимо мне вот для чего: для упражнения и удостоверения в моральных принсипах и чтобы понять: одинаково ли оставляют след страхи и горести сна и яви. В конце концов, горе — внутренняя категория, и оно не обязано иметь под собой основание. Граф Тостой или Федор Достоевский выдуманные потрясения и утраты переживал острее и глупше, чем иной свои основательные и т.д.

Опять Добролюбов и К°. Слушая песню на слова барона Розенгейма «Степь за Волгу ушла» и т.д. Они-то, собаки, смогли бы написать хоть строку, от которой бы у русского замер дух?

Баратынский:
«Я наблюдал людское племя
И, наблюдая, восскорбил».

Матер: «Се, оставляется вам дом ваш пуст».

«Богема», Рудольф:
«Счастлив я судьбою,
Я мильонер душою». (1-е д.)
«Как шли тебе, мой друг,
наряды из холстинки» (4-е д.)

Фарнаф в своем рондо: «Напрасно, Людмила, ты плачешь и стонешь, и милого сердцу напрасно ты ждешь. Ни вопли нет, ни слезы — ничто не поможет» и т.д.

Хлестаков: «Такая цигарка, что просто ручки себе потом поцелуешь, как выкуришь».

Оказывается, глава Канады — не президент, а генерал-губернатор.

Как старец Гомер сказал: «Она распаляла во мне надежду».

«Посейдон, синекудрый властитель морей».

Агамемнон, брат Менелая.

Шофер СМУ Россвязьстрой рассказывает при всеобщих восторгах коллег: «Мой лозунг — пей все, что горит и еби все, что дышит».

Я слишком многим жертвую для того. Как сказали бы эллины, я приношу гекатомбу.

У меня тоже комплекс Эдипа, но совсем другой. Т.е. я сознательно ослепил себя.

Энона — нимфа, верная подружка Париса во время его пребывания в Идейском лесу, то есть Парис ушел из Идейского леса, и Энона тут же перестала быть верной подругой Париса.

О Мур.: «Один лишь ворон против бури крылами машет тяжело».

У Честертона. О нервных, легко смущающихся субъектах. «Собаки ненавидят нервных людей оттого, наверное, что собака сама нервничает в присутствии такого человека. И потом — собака чутьем бывает задета, когда ее не любят».

Повсюду в Ногинском, Ореховском и пр. районах, на всех предприятиях висят соблазны; у входа: «Желаем хорошо потрудиться», а при выходе: «Спасибо за труд. Желаем вам отличного отдыха».

Все о том же смягчении нравов. На предприятиях не пишут «Соблюдайте правила техники безопасности», а пишут: «Папы и мамы! Будьте осторожны! Вас дома ждут дети».

Вегетативная твоя душа, растительная то есть.

Я это уже понял давно, с тех пор как она связалась с этим данайцем.

Для чего надо было грекам натираться подсолнечным маслом, называемым «елеем».

Будь здоров, то есть как Кастор и Полидевк, займись гимнастикою и мореплаванием.

Карл Орф, «Танец неблагодарных женщин».

Несовершенство наших душевных процессов: сравните, как отлично работает наш кишечный тракт. А здесь — за¬стой, тошнота без выташнивания, неспособность во¬время освободиться от того, что накопилось нечистого, и т.д.

Еще и «уже», «еще» не умней и «уже» не умеет и т.д.

Из того блоки: борьба Сор. и Тих. — гигантомания — борьба богов и титанов. Титан — Сор. это борьба разума, света и красоты (Тих.) с тьмой, безобразием и тупостью (Сор.).

Ну зачем им, сволочам, пить? Они без того постоянно качаются, ходят боком, движутся не так как надо, говорят вздор и не стыдятся ничего. Самоуверенны и безошибочны.

И, что там ни говори, даже самая хорошая ошалелость требует сейчас хорошего рационального руководства (рационального, то есть во вкусе Фомы).

Антиной, самый дерзкий из всех женихов Пенелопы.

Матфей: «Подвизайтесь войти сквозь тесные врата».

Коллекционировать те способности, которые отличают человека ото всей фауны: 1) способность смеяться, 2) пить спиртные напитки, 3) совершать беспричинные поступки, 4) поступать наперекор своей выгоде, 5) решиться поднять на себя руки.

Ну так что ж, что пляшет? И царь-пророк Саул плясал перед Самуилом.

На 33-м году жизни Блез Паскаль удалился от мира в янсенистскую общину Пор-Ромя.

Хорошо как лекарство, но не как пища.

Граф Толстой о книге Паскаля: «Он показывает людям, что люди без религии — или животные, или сумасшедшие, тыкает их носом в их научность, безобразие и безумие...»

О Свириде. Один из обитателей Олимпа — Мом, карлик, сын Ночи, олицетворение злословия.

Ибо они были сребролюбивы.

Самые крупные из удавов — Анаконда и Констриктор.

Наполняют мою думу мерцанием.

«Дабы никто не восхитил венца твоего».

К вопросу о таланте. Эллинское «талант» это примерно 1400 рублей по валюте XIX века.

У меня в душе, как на острове Свободы: не бывает праздничных дней.

«Все это слишком просто, чтобы вы могли понять» (Честертон).

Екатерина Великая: «человек безукоризненной честности, но недалекого ума».

Нынче же будешь со мной в раю.

Как говорил Фома, «я впал в несовершенство».

Они прейдут, а мы пребудем.

Давясь от слез.

С Р. Она говорит: нельзя выносить сор из избы, иностранец не поймет. Говорю: в доме повешенных не говорят о веревке, в других домах говорят. Вот и я.

Эллины были тверже в этом отношении. Агамемнон возвращается (через 10 лет) со своею Кассандрою и застает Клитемнестру с Эгисфом. Никто не думает убить Агамемнона за блядки, его убивают не за блядки. А Клитемнестра подсудна со всех сторон.

Степень бабьего достоинства измерять количеством тех, от чьих объятий они уклонились.

«Ты не холоден и не горяч, ты только тепловат; не могу тебя терпеть, выплюну тебя из уст моих».

«В девяти случаях из десяти человек, меняющий фамилию, — прохвост».

Потворство адюльтеру.

«С разорванным сердцем, без всякой защиты, странствовал я» («Одиссея»).

Теперь уже говорят не «четыре часа две минуты», а говорят «три 62».

У Гомера: «Странник, — сказал, — не угодно ль тебе поросятины нашей?» (свинопас Эвмей).

Так, чтобы твою ценность измеряли в каратах.

В старых открытках: «Люби шутя, но не шути, любя».

Она уже закончена, но ее надо исполнить.

«Собака в момент величайшей злобы не лает, а рычит» (Г.Честертон).

Мы отдохнем. Мы услышим ангелов, мы увидим все небо в алмазах.

«Адвокаты бывают красноречивы, когда дело красноречиво само по себе» (у Бальзака).

«Красноречие никогда не изменяет только плутам». Честное духом существо т.е. не может быть красноречивым при всех обществах (у Бальзака).

Это все мысли, которые лень даже прогонять.

«Белые овцы в стаде Господнем» (Данте, «Мон»).

Задич обращается к юристам: «Звезды правосудия!»

Из всех пишущих русских К.Победоносцев более всего ценил Мельникова (Печерского). Даже пересылает
«В лесах» Александру III и рекомендует прочесть.

Говоря райкомовским языком, она всемерно способствовала мне.

Их всех убил палач Самсон, значит, он один и виноват.

«Китай погрузился в пучину циничной политики» («Нью-Йорк таймс»).

С небес ли это было или от человеков?

«что-нибудь достойное занять ваше внимание»
«трепет и боль»

Работать, обливаясь кровавым потом (Т.Мюнцер).

Кто раньше всех сможет удавить этого человека? (Лютер).

Гугеноты. Принц Конде и адмирал Колиньи.

Из приговоров севильской инквизиции (16 в.): Хуан де Монтис, за то что дважды состоял в браке, — 100 ударов розгами и десять лет на галерах.

Все равно пригвожденность, ко кресту ли, к трактирной ли стойке...

Боэций: «Народная молва суетна, ибо лишена способности различать».

Я как Борис Годунов. Глад и мор и гнев народный и смуты, и терзания. Являются плюгавые, чернявые и энергичные Василии Шуйские, являются и плетут интриги. Являются юные Лжедмитрии. А я — только стискиваю голову, мечусь между Владимиром и Талдомом с вечным «Уф, тяжело! дай дух переведу!»

Исайя — Иеремия:
«Дом мой есть дом молитвы, а вы сделали его вертепом разбойников».

Игнатий Лойола, из поучений: «Работающий в винограднике Господнем должен опираться на землю лишь одной ногой, другая должна уже быть приподнята для продолжения пути».

Драгоценные мысли Мухтара Ауэзова касательно Абая Кунанбаева.

«Вы — типичный изверг, порождение грохота битв, тиран, купающийся в крови» (у Дюрренматта).

Таня Обухова (24/IX) — не интеллект, а все остальное на «и»: инфантильность, изнуренность, идиотизм.

Предсмертную тоску Пушкина («Ах, какая тоска!», он говорил, что от нее он страдает больше, чем от боли) — приписали воспалению брюшной полости.

Последнее, что ел Пушкин в этой жизни, была морошка. «Перед самой смертью ему захотелось морошки». Натали кормила его с рук.

Шустрая, как вода в унитазе.

«Практический и скептический XIX век».

«Только что отнятый от суки щенок требует особого внимания и заботы».

Несовращеннолетний возраст.

Каждая минута моя отравлена, неизвестно чем, каждый мой час горек.

«Папский престол, седалище Сатаны» (Лютер).

Как сказал Лютер, каждый имеет свой Ungemach, то есть свои тяготы.

«Мой прах набальзамируйте».

По свидетельству Вяземского, Пушкин, особенно в 30-е годы «имел сильное религиозное чувство: читал и любил читать Евангелие, был опрокинут красотою многих молитв».

За несколько часов до смерти не мог перенести боль в животе, Пушкин хочет застрелиться, Данзас отобрал у него пистолет, который Пушкин уже спрятал под подушкою.

Последний наказ Наталье: «Отправляйся в деревню, носи по мне траур два года, и потом выходи замуж, но не за шалопая».

Наталья на коленях перед постелью только что умершего: «Пушкин, Пушкин, ты жив?!»

Действительный статский советник Вас. Жуковский.

«Все мерзостно, что вижу я вокруг», как сказал Самуил Маршак.

Спаниель — собака с крепким сухим телосложением. «Голова у нее легкая и сухая, с плавным переходом от лба к морде».

Фокстерьер — собака смелая, злобная и легко возбудимая.

Яхрома, порт семи морей.

у Дмитрова: «Не оскверняй природу».

Любимый герой Анджелы Дэвис — Вас. Ив. Чапаев.

Меня засосала глубокая трясина.
Кондуктор, нажми на тормоза.

Кремлевские обс—куранты.

«Как тяжело, милорд, во цвете лет с такой супругой милой расставаться» (Генрих VIII).

Бесстыжая Венера Адонису:
«Пасись где хочешь...
Я буду рощей, ты оленем будь.
Почаще в тайных уголках броди,
Цветущая долина мхом увита».

Кушнер и Г.Горбовский.

Стендаль: «Моя душа слишком обессилена», «говорил это, устремив взор в ее душу», «одиночество воспитывает и расширяет душу».

С Натальей Трауберг, весь день 2/X. Ипохондрический монотематизм.

Как дым и пар, как тень исчезающая.

«Велемудрый и достопоклоняемый отче».

Еврейская фамилия Пропеллер. Ср. Шиханович.

Из формы церковного отлучения и проклятия (XIII—XVI в.): «...Да постигнет его проклятие наше в его доме, житнице, постели, поле, в городе и дороге. Да будет он проклят в сражении, в молитве, в разговоре, в молчании, в еде, в питье, во сне. Да будут прокляты все его чувства: зрение, слух, обоняние, вкус и все тело его от темени головы до подошвы ног...
Как я гашу теперь эти светильники, так да погаснет свет его очей. Да осиротеют его дети, да овдовеет его жена. Да будет так, да будет так! Аминь».

Можно прибавить: да будет проклят: в лесах и на горах, в гостях и дома, со щитом и на щите, на кровати и под кроватью.

«Кроме этого, нет ничего, чем было бы озабочено мое сердце и отягощена совесть» (граф Эгмонт).

Венера — Адонису:
«Ты лучше нимф, ты краше всех людей.
Белее голубка, алее розы».

Перевести в умственную сферу понятия «ультра» и «пифра». То есть выше понимания и ниже понимания. Сравните звук ультра и звук пифра.

«Беременных женщин, — сказал Саккетти Франко, — тянет на всякую диковину».

«в испорченном и алчном мире» (Банделло).

Блядь, бродяга и безумец.

Все эти сарматские цветочки, которые умеют распускаться на галльской только почве. См. Фредерик Шопен, Мария Склодовская, Костровицкий-Аполлинер, Вильгельм Костровицкий.

«затравленный судьбою»
«подвергнуть ее наблюдению»
«люди должны сплетаться в хороводы» (Аверченко)
она вычесывала гребнем водоросли из своих волос.

Запустение и безмолвие.
Гнилые ипохондрики.

У Аверченко: произведение искусства; на черном подносе приклеена дохлая крыса, вокруг нее разбросаны жженые спички. Картина называется: «Сумерки насущного».

Виконт надел галифе, сунул в карман парабеллум (Брешко-Брешковский).

И был умерщвлен заговорщиками.

Она такая брюнетка, что даже удивительно.

«Девушка, истощенная несбыточными мечтами».

«Вы всю ночь мне грезились».

и ее оскверненное чрево

Шекспир, «Буря»:
«Добро пожаловать в мою пещеру» (Просперо).
«Отягощать не будем нашу память несчастьями, которые прошли» (Просперо).
«А после возвращусь домой, в Милан,
Чтобы на досуге размышлять о смерти» (Просперо).

«Мы созданы из вещества того же,
что наши сны» (Просперо).

Инфантерия — это, оказывается, всего-навсего «пехота».

«Всю ночь блуждали по отрадным садам богини Венеры».

«Сделай так, чтоб земля поглотила ее живой!» (из Ф.Саккетти).

Развалины замка, пещеры, потоки и весь этот реквизит.

«Новая шкала ценностей в искусстве».

Басурман.

Лука.
«Отец! я согрешил против неба и пред тобою!» (из притчи о заблудшем).
Он же сказал им: Где труп, там соберутся и орлы.
Чада века сего женятся и выходят замуж...
Горе беременным и питающим сосцами!
Ибо приходят дни, в которые скажут: блаженны утробы неродившие и сосцы непитавшие!

У меня, как у лилии, пыльца на рыльце.

29—30—1/IX—X. Одиссей, приплывший в свою Итаку. («О смерти, если б захотел» и т.п.)

и привести в содрогание этих «филистимлян»

«необузданная и фуриозная женщина»

Рунова вместо Кукольниковского «И шепчешь невольно: о боже, как долго!» — «И шепчешь: о боже! идут контролеры!»

Матфей.
Позволительно ли врачевать в субботу?

Конфликты в итальянских песнях:
«Лю-блю я ма-ка-роны,
Хотя моя невеста их не любит».

«Мы с этой дамою почти единоверцы» (Аполлинер).

Опять и у всех: «как Марий «на развалинах Карфагена».

«Если б я мог пожертвовать собой ради Польши!»

Так ступает человек, влекущий тяжелое бремя.

«Полноте ребячиться», как говорит Герман графине.

Сравнивают бергмановский кинематограф отчаяния и феллинивский кинематограф надежды.

Эксцентриада.

У Чехова: «Пей, цыган! Пей, фараоново племя!»

Отец Гюго о матери Гюго: «Пышногрудая, но скудоумная».

Виктор Гюго, 1877 г. Принимает у себя в гостях на ул. Клиши императора Бразилии дона Педро. Тот робеет при входе.

Дураки, они свою столицу Христианию переименовали в Осло.

моральный и эстетический максимализм

«от элементарности — к бесчеловечности»

«ничем не брезгует и ничем не рискует»
«артистизм и человечность»
«бездарное угрюмство, тупое постоянство — и артистизм, легкокрылая переменчивость»

«Он позволяет женщинам себя обожать»

«глобальные обобщения»

Ты родилась под знаком Солнцедара.

Но бархатистостью своих лядвей
Она и это, впрочем, искупала.

Спорт Бори Сорокина, многоборца: прыгает выше собственной головы, убегает от самого себя, борется с соблазнами, гимнаст: ходит по острию ножа меж двух бездн, поднимает душевные тяжести рывком и жимом, играет со смертью с выигрышем для себя, etc.

Вольная борьба — с соблазнами. Классическая борьба — с предрассудками.

Гребет на своей одиночке — против течения.

Увы мне! Увы!

Узбекистони и сельдерей (2/X).

с нервическим кокетством.

Три лучших гишпанских города: Мадера, Малага и Херес.

СМУ ПТУС. Оказывается есть и люди порядка Хеладзе, сказавшего полгода тому: «Ерофеев вне всякой дисциплины».

Юлия Хартвич: «Недоказуемо ни сейчас, ни во веки веков».

Оказывается, от Гейне начинается понятие «сверхнатурализм», то есть понятие, включающее в себя все, кроме реализма.

Французская народная песня «Ах, как же я простужен!»

Существо, призванное прорицать и заклинать.

«исполненное чисто кастильского благородства»

Сент-Бев и Мюссе то и дело ходят в публичные дома «в поисках забвения».

Тягомотина и банальности, хуже нет. Аполлинер, вся поэзия и все письма: «Я умел любить — это ли не эпитафия!» Или: «Ты воспламеняешь сердце, Мадлен, как проповедь в храме!» Или еще: «Пусть долетят до тебя, Лу, снаряды моих поцелуев». О войне пишет: «Я умолчал о некоторых фактах... Мои впечатления, зафиксированные по горячим следам...»

Опять этот ненавистный пошляк Аполлинер. «Мое серд¬це голосует за надежду», «Прошу Вас, очаровательное ви¬дение, напишите мне письмо подлиннее».

Опять письма Аполлинера: «Пожалуйста, Мадлен, обнажите свою душу, свое тело, свое сердце».

И еще: «Видел твою жену. У нее вкус лаврового листа».

Впервые узнаю в 34 года: эти подписи в недублированных фильмах называются «субтитрами».

Заставить Мур. говорить allegro non troppo

Шопенгауэр: «Жизнь вполне терпима, но вряд ли стоит родовых мук».

«Так архистратиг Михаил преградил некогда путь Князю Тьмы».

«Несовершенство, отделяющее Творца от его создания».

Ты будешь музицировать, я буду вальсировать.

О! химера из химер!

Борис Пильняк. Родился 1894 г. Можайск. Расстрелян в 1937 г. неизвестно где. О Ремизове «это мастер, у которого я был подмастерьем». Горький назвал его сочинения «истерически растрепанными».

Ремизов и «орнаментальная» проза — от него к «орнам.» прозе Замятина, Пильняка, раннего Леонова, «Серапионовых братьев».

и все об «идеях, лишенных конкретности»

Честертон о разницах в пессимисте и оптимисте: Оптимист это тот, кому все хорошо, кроме пессимиста. Пессимист — тот, для кого все плохо, кроме него самого.

и снять мансарду на бульваре Сен-Жермен

«В смущенье привела Аспазия Сократа:
А Соломон обрек на смерть родного брата
Из-за пленительной сунамитянки» (В.Гюго).

80-летний Гюго в галстуке «лавальер» целует ручки дамам.

А его бледная и осунувшаяся Жюльетта Друэ, в бархатном платье, отделанном старинными кружевами гипюр: «вожделение — это уже совершившаяся в душе неверность».

Случалось, она (кат. церк.) теряла авторитет, но не теряла достоинства.

Теперь уже говорят не о «муках слова», а (в применение к кино, музыке, etc) — о «муке приблизительности».

Опять все то же: тайники души, кладовые подсознания и прочая дичь.

«Арлекинада как средство и против обывательского застоя и против натужной героизации».

Шутовство — клоунада — арлекинада.

Т.Бачелис о Феллини, у них, у киноведов, есть навыки им. точного высказывания, технология зап. четкости в говорениях.

адекватно — эквивалентно

«самосозерцание на грани нарциссизма»

«бесцеремонная сентиментальность»

«В продажных устах этих прелюбодеев» (Данте).

Элитаризация масс.

Об обэриутах.
Николай Макарович Олейников. Родился 1898 г. Умер в 1942 г. В 37-м репрессирован. Реабилитирован посмертно.
В 20-х — 30-х стихи. В размыш. чего б покушать — работа в руководимой Маршаком редакции Детского отдела Госиздата. Редактировал детские журналы попеременно «Еж», «Чиж», «Сверчок».
О стихах «иронично-пародийных»: богатство оттенков иронич., эффект блестящих алогизмов etc.

Обэриуты — «Объединение реального искусства» — Ле¬нинградская литературная группа, существовавшая в 1926—27 гг. Хармс, Введенский, Заболоцкий, Бахтерев. Примыкали К.К.Вагинов, Н.М. Олейников. У них ученичествовал Е.Шварц.
Они заявлял в манифесте «Обэриу» (1928 г.) о том, что их творчеству важнее всего «предмет, очищенный от литературной и обиходной шелухи».
Критики говорят об их «остроте и гротескности мироприятия», «алогизме образов», предтечи — Козьма Прутков, футуристы etc. Литературные вечера.

Хармс.
В 1927 г. поставлена была в Ленинградском доме печати пьеса «Елизавета Бам», в которой был предугадан ряд приемов в нынешнем театре абсурда.

Ср. созданную в 1921 году группу «Серапионовых братьев», просуществовавшую до 1934 года. В.Шкловский, Е.Замятин, Михаил Зощенко, Н.Тихонов, Федин, Вс.Ива¬нов, В.Каверин.

И всего-то рупь-двадцать прошу у тебя. Иль нож мне в сердце вонзишь, иль рай мне откроешь.

Юлиан-Отступник и Ул[ьянов] преступник.

Привет тебе от всех блядей Одессы.

Корриду иначе называют тавромахией.
Тореро и бык.

Игра в короля — принца — засерю — подчищалу.

Какой славы ты хочешь? Боевой или трудовой славы?

Перенос физических признаков вовнутрь: «душа болит», глубокое, острое. По причине неизученности и вторичности, по хронологии изученности.

Анекдот о Жаке-затейнике, люстре etut. (14/X, Серп.)

Андрей Платонов в «По небу полуночи» обо всех этих фам.: «У них недостало ни скромности, ни благородства, ни привязанности к людям — так пусть же они спят мертвыми».

Французский католик Анри де Монтерлан о половой любви: «Это власть, оккупация чужой души».

Две кошечки во дворе, их зовут Алгебра и Гармония.

Как сказал Данте Алигьери, пусть взглянет в ее глаза тот, кто не боится вздохов.

О поборниках смешанной, универсальной религии говорит Г.К.Ч.: «Она будет хуже, чем любая религия сама по себе, даже чем «индийская секта душителей».

О христианстве еще спорят, дурно ли оно, хорошо ли. А вот о духовом оркестре спорить нечего: здесь чистая духовность и т.д.

Вот как Данте различает малодушие и великодушие: «Человек великодушный всегда в сердце своем сам себя возвеличивает. И наоборот — человек малодушный всегда считает себя ничтожнее, чем он есть на самом деле» («Пир»).

Их идеология и фразеология: «трудно было спастись в атмосфере постоянной парадности».

Теперь сами итальяшки называют это время «черным двадцатилетием». Ничего, кроме помпезности и фанфаронства.

Эдмон Ростан:
«Поверь мне, выше слез я ничего не знаю, —
Смешными делать их я никогда б не мог» (балагур Сирано).

Спала по утрам, а по вечерам формировалась как женщина.

и вся их, разграфленная по пунктам, профессиональная этика.

Опять Иегова в Ветхом Завете: «Но поскольку ты тепл — изблюю тебя из уст моих».

охальник и баламут.

Боэций презирал народную молву и народную мудрость на том основании, что она лишена способности различать.

Слава богу, лишен Ordnung und Zucht — порядка и дисциплины.

второсортность

Я влезал на нее как невольник.

У вас вот лампочка. А у меня, может, сердце перегорело, и то я ничего не говорю.

Но ведь ты-то! ты! человек «тончайшего сердца!»<b

Заколдованность и недорезанность

29.03.2007

Автор: Надежда Муравьева
Источник: Ex Libris

В аннотации сказано так: «Теперь, когда разобраны архивы Венедикта Ерофеева и у издателя собрались все тридцать пять (из известных тридцати восьми) его записных книжек, можно с уверенностью говорить, что они были едва ли не самым главным делом его жизни. Впервые в мире «Захаров» публикует этот объемный и в высшей степени увлекательный материал целиком, в хронологическом порядке…» Я помню эти записные книжки – их тяжелая стопка лежала у моего отца в ящике письменного стола много лет. Кажется, они хранились у него, потому что Веничка боялся их потерять, как чуть не потерял с концами рукопись «Москва–Петушки», как якобы посеял среди полей авоську со спиртным и с начатым романом «Шостакович». (Говорю «якобы», потому что, судя по проверенным источникам, никакого «Шостаковича» Веня отродясь не писал.) Итак, записные книжки. Были ли они воистину «главным делом» ерофеевской жизни – на самом деле сказать трудно. Мне представляется, что их можно назвать сырьем, так сказать, базовыми заготовками для чего-то, что он так никогда, не смог написать. В юности он писал их, потому что знал себе цену, ходил вокруг себя кругами и принюхивался. После великого успеха «Москвы–Петушков» (а я сильно подозреваю, что «главным делом его жизни» было все же откровение этой уморительной, жуткой и нежнейшей поэмы) он записывал свои афоризмы, потому что готовился создать что-то другое, великое. Читая их, ощущаешь совершенно двоякое чувство. Это и трогательно, и остроумно до слез («Основные черты русской нации: заколдованность и недорезанность», «28 всего лет. А в этом возрасте полковник Пестель уже качался в петле…»), и вполне невыносимо в большом количестве, потому что слишком уж однообразно-прекрасно, как голая чеховская степь. Все дело в том, что книжки эти не существовали сами по себе как некий жанр. Это подступы к славе, а после славы – медленный от нее откат. Так сложилось исторически, что после «Москвы–Петушков» Веня не написал больше уже ни Москвы, ни Петушков. Дикая, надрывная, замысленная в сумасшедшем доме пьеса «Шаги Командора», посвященная «Дорогому Муру», едва ли может сравниться с первой ерофеевской вещью. Это языковые перепевы того, что уже было сделано, создано, наработано. Ничего нового. Можно, пожалуй, сказать и так: это вывернутые наизнанку «Москва–Петушки», потерявшие свою «голубиную чистоту». В поэме нет пафоса чернухи, в ней есть евангельский пафос, а значит, стихия чистого смеха сквозь слезы. В «Шагах Командора» явственно присутствует то, что Фромм называл «некрофилией». Это очень беспросветно, очень, по сути своей, мертво и очень однозначно… (В «записных книжках в общем вареве отрывочных мыслей и цитат болтаются частушки и переделки советских песен, позже вошедшие в «Шаги Командора».) Вот так и возникает следующее наблюдение: в заготовках и сырье записных книжек годами ничего не меняется. Книга, которую я держу в руках, объединила под черной обложкой записи Вени, сделанные в 1972–1978 гг. Каждый раз, когда я читаю их, не могу удержаться от смеха: «Не пукай, няня. Здесь так душно…», «Я умоюсь если, то только слезами. Все, кто умываются водой, – бессердечны», «Мне наставили рога изобилия», «Ну что, например, объединяет богатого и славного Кочубея и Павлика Морозова? То, что оба они доносчики: один на папу, другой на Мазепу, но это дела не меняет…» т. д. Каждый раз, когда я пролистываю их, мне чего-то очень жаль. Веничку ли, которого я отчетливо помню исхудавшим, с железной трубкой в горле, или того, что он мог бы написать, если бы не слава, не бесконечные пьянки, не безумное почивание на лаврах?.. Не знаю.